ПЧ

 Gif Green,  Короткий Хвост, добро пожаловать
ко мне на "ты", а к вам?

прекрасного поутру?

@темы: Гарри Поттер, Spirk, Star Trek, Снейп на века, TOS, Снарри, Spock is love, Слэш, добро пожаловать в мое сумасшествие, Kirk

---

Мое с ФБ, пост #1, перевод "Измученный моряк"

Перевод "Измученный моряк" прошёл в шорт-лист РСИЯ.

Название: Измученный моряк
Переводчик:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Оригинал: Lost Sailor by Greywolf the Wanderer, разрешение получено
Ссылка на оригинал: Lost Sailor
Размер: миди, 13720 слов в оригинале
Канон: Star Trek TOS
Пейринг: Джеймс Кирк/Спок
Категория: слэш
Жанр: драма, хёрт/комфорт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Биология Спока ставит его перед выбором: либо подвергнуть смертельной опасности самого дорогого ему человека, либо бежать и погибнуть в одиночестве. Спок делает свой выбор, Кирк – свой.
Примечание: Действие происходит после эпизода 2.01 TOS "Амок". Текст содержит иллюстрацию  -tafa.

Компас взбесился,
Брошен штурвал.
Звёзд и Луны
Ты давно не видал.

Измученный моряк
Устал пучины бороздить.
Манит на берегу маяк,
Но за свободу нужно заплатить…

"Lost Sailor", by Garcia/Hunter, The Grateful Dead



Я абсолютно сломлен. Я должен покинуть «Энтерпрайз».

Через две недели все это будет уже неважно, поскольку я буду мертв. Но лучше это, чем утянуть Джима за собой, в пучину безумия. Я никогда не сделал бы этого. Я не имею права. Не так я должен отплатить ему за нашу дружбу.

Я должен был знать.

И это чистая правда. Вот только я оставил Вулкан на несколько лет раньше, чем успел завершить свое обучение, и в силу разных причин больше не возвращался домой до дня кал-иф-фи. Так что, полагаю, это только мой промах, и мне некого винить в своем невежестве. Я мог в любое мгновение запросить необходимую информацию, стоило только захотеть, но годы шли, лихорадка не наступала, и я начал считать, что меня это никогда не коснется, что хотя бы в этом будет польза от принесшей мне в жизни столько бед человеческой крови.

Так я думал в течение десяти лет. Я был намного старше своих ровесников, которые давно через это прошли, но я не горел. Но когда это произошло, пламя охватило меня так же жестоко, как всех остальных вулканцев, и от моей безупречной логики, от моей силы в одно мгновение не осталось и следа.

Но пусть все остается как есть, я никогда не взвалю этого на плечи Джима. Мы с ним связаны, это так, но он не заслуживает столь тяжкой ноши. Он мой т'хай'ла, но он не понимает до конца, что это значит. Я никогда ему не говорил. Я теряю себя, когда он произносит это слово, и его глаза сияют улыбкой, которую он бережет только для меня. А я никогда не мог отыскать нужных слов. Он не говорит на вулканском. И это никогда мне не мешало. Я находил счастье в том, что просто могу быть рядом. Мне не требовалось большего. Я вулканец. Желание проистекает из тела, а тело можно держать под контролем.

Я так думал — и потому я глупец.

Рядом с ним я чувствовал себя в безопасности. Я полагал, что могу извлечь лучшее из двух наших миров.

А все закончилось вот так.

Сорок дней назад Т'Прин разорвала связь, что была между нами с самого детства. Я едва ощутил это. Я горел. Я знал только одно: я должен сражаться. Я пытался сопротивляться, но не мог. В конце я даже не понимал, с кем борюсь. Мной управлял древний инстинкт — желание убивать. Взять то, что мне принадлежит, отобрать у того, кто пытается им завладеть.

Сорок дней назад я очнулся от плак-тау, держа в руках безжизненное тело Джима. Маккой оттолкнул меня, развернулся и забрал его прочь. В тот день я думал, что моя жизнь кончена. Я думал, что убил Джима.

Сорок дней назад я стоял в песках кун-ут-кал-иф-фи, отдавая Стонну ту, что должна была стать моей женой. Она уже принадлежала ему — всем, кроме своего имени, — и вместе с лихорадкой мое тело покинуло желание ею обладать. Это было к лучшему. Ей не было до меня дела, как и мне до нее. Я попрощался с Т'Пау, так и не сумев понять, что означал ее странный взгляд. Тогда не сумев.

Сорок дней назад я поднялся на борт корабля, вернулся в последний оставшийся у меня дом и обнаружил, что Леонард снова перехитрил нас всех. И я обнаружил Джима, живого и здорового, улыбающегося мне с бесконечной доброжелательностью и всепрощением во взгляде своих изменчивых глаз.

Я думал, что я свободен. Что я в безопасности. Что я сорвал с себя цепи своего вулканского наследия.

Я так думал — и потому я глупец.

==============================

Мы покинули Вулкан и направились на церемонию инаугурации нового президента Альтаира VI. Все было именно так, как мы ожидали. Джим называет задания такого рода «демонстрацией военной мощи», и я понимаю, что он имеет в виду. Дело исключительно политическое. Наше присутствие там совершенно не требовалось, миссия могла быть поручена любому из находящихся поблизости кораблей Федерации. И из-за этого я едва не погиб...

Когда мероприятия закончились, мы вернулись на прежний маршрут.

Следующие двадцать дней не были наполнены событиями. Мы с Джимом возобновили ежевечерние шахматные партии, вернулись к совместным тренировкам в спортзале, «Энтерпрайз» следовала своим курсом вдоль границ Нейтральной зоны, и все было спокойно.

Пять дней назад я начал понимать, что что-то не в порядке, но не сразу сумел сообразить, в чем дело, предполагая, что необычные ощущения имеют отношение к недавно разорванной Связи.

Но той ночью мне начали сниться сны. Они были туманны и пугающи, и поначалу, проснувшись, я ничего не мог вспомнить. Оставалось только ощущение ужаса, отчаяния, еще чего-то незнакомого мне ранее... и простыни, насквозь пропитанные моим потом.

Три ночи назад я вспомнил. Мне снова снился сон, но на этот раз он был абсолютно ясным, и, когда я проснулся, воспоминания остались со мной. Три ночи назад мне снился Джим.

Это продолжалось с тех пор каждую ночь. Раньше я искал во сне Т'Прин, теперь же я тянулся к нему и более не мог отрицать того, что со мной происходит.

Так вот что значил тот взгляд Т'Пау. Она поняла, что в моем разуме уже формируется новая Связь, но поскольку я не стал об этом говорить, решила, что все договорено и идет по плану. Я совершенно уверен, что ей даже не пришло в голову, что я просто невежественен в этом вопросе, ведь невежество по собственному желанию — нелогично, а я всегда гордился своей логикой.

И теперь лихорадка вернулась. Зов моей вулканской крови слишком силен, его невозможно отрицать. Только сейчас, когда стало слишком поздно, я внимательно изучил файлы Вулканской академии наук и обнаружил то, что должен был знать давным-давно: пон фарр, прерванный битвой, всегда возвращается, и у меня есть только два пути — найти пару или умереть. И что во время битвы мой разум каким-то образом обратился к Джиму. Он всегда был моим ближайшим другом. Возможно, единственным другом. И теперь именно его лицо является мне во снах. Именно его прикосновения я жажду с таким отчаянием. Но я не могу позволить этому случиться. Его не привлекают мужчины. Я не имею права причинить ему вред. Я помню, каким был в пламени лихорадки. В этом состоянии я могу ранить его или убить и даже не буду осознавать, что натворил. Я уже едва не убил его. Нет. Я не могу позволить этому случиться.

Судя по показаниям моего трикодера, у меня осталось три, максимум пять дней, в течение которых я хотя бы частично смогу контролировать себя, а потом меня поглотит лихорадка. Мне хватит этого времени, чтобы добраться до пункта назначения. Мне хватит этого времени, чтобы улететь как можно дальше — туда, где он не сумеет меня найти.

Я подготовился к отбытию. Я реквизировал «Галилео II» и ввел в него выдуманный маршрут полета. На самом деле я собирался на Новую Аризону — земную колонию, что находится на расстоянии двадцати световых лет от нашей текущей позиции. Это жаркая и сухая планета — такой климат будет для меня наиболее благоприятен в те несколько дней, что мне остались. Уже сейчас температура на корабле бросает меня в дрожь.

Я использовал все свои возможности, чтобы раздобыть вулканские коды доступа, которые не сможет отследить Джим. Я знаю, что он попытается меня найти, если сообразит, что происходит, поэтому я должен сделать все, чтобы он этого не понял — по крайней мере до тех пор, пока все не закончится.

Должен признать, я не хочу умирать. Даже сейчас, если бы у меня был выбор, я сделал бы все, чтобы этого избежать. Но до Вулкана три недели пути на максимальном варпе, и нам никогда не успеть туда вовремя. Так что мне ничего не остается, кроме как уйти. Я умру, да. Но Джим останется жив. Я никогда не втяну его в то, что он, несомненно, посчитает отвратительным. И я сам не готов еще раз очнуться, держа в руках его израненное или мертвое тело.

Это все, что я могу. Я делаю эту запись в личном журнале для того, чтобы, узнав о моей смерти, он смог получить ответы на все возникшие вопросы, чтобы между нами не осталось недомолвок и не было возможности обвинить в моей гибели того, кто решится предоставить мне последний приют. Было бы неправильно отплатить им за гостеприимство таким образом.

==============================

Завтра я надеюсь достигнуть планеты. Я лечу с низкой скоростью, чтобы мой след был максимально незаметен, и применяю все известные мне уловки, стараясь скрыть его совсем. Это необходимо, поскольку все мои действия окажутся бессмысленными, стоит Джиму обнаружить хоть какие-нибудь следы.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не выдать себя, когда я стоял в его каюте и ждал, пока он рассмотрит только что поданный запрос на увольнительную. В отличие от меня, Джим обладает мощнейшей интуицией и почти всегда оказывается прав в своих подозрениях.

Он озадаченно вглядывался в протянутый мной падд. За все наше знакомство я подавал запрос на отпуск всего лишь во второй раз. Я ничего не объяснил, и, конечно, его терзало любопытство, но в конце концов он просто улыбнулся, поставил подпись и пожелал мне удачи. Он понимал, что произошедшие недавно события были для меня испытанием, но не представлял себе, насколько тяжелым. И он всегда говорил, что мне нужно тратить больше времени на себя.

Я поймал себя на том, что, как самый обыкновенный человек, отчаянно желаю, чтобы у меня был иной выход. Я глубоко сожалею о том, что должен уйти вот так, не открыв ему правды. Мы так много не успели друг другу сказать — и теперь не скажем никогда. Каиидс! Я ничего не могу изменить.

Меня периодически лихорадит. Тяжело сохранять позу, требуемую для пилотирования, но я справляюсь.

Я поднял температуру в шаттле до максимально возможных сорока градусов. Чтобы повысить ее еще, мне пришлось бы разобрать панель управления, но на это я уже не способен. Мне по-прежнему холодно, но это не важно. Сорока градусов вполне достаточно для того, чтобы я сумел добраться до места. Очень скоро все потеряет для меня значение.

==============================

Хижина расположена в безлюдном месте. Ночи здесь холодные, но днем температура вполне комфортна. Это место я выбрал именно из-за его отдаленности от поселений, мой народ всегда ищет уединения перед смертью.

Еще одно преимущество этого уголка заключается в наличии большой пещеры, где мне удалось припарковать «Галилео». Я выключил двигатели и думаю, что толстый камень послужит адекватной маскировкой. Я запрограммировал маяк на старт аварийной передачи через две недели. К этому моменту все, так или иначе, закончится.

Дров в хижине достаточно, чтобы справляться с ночным холодом, к тому же тут большая печь. Я привез с собой еду, еще немного мне оставил хозяин жилища, но все происходило так же, как в первый раз. Я не испытывал голода. Я не мог заставить себя поглощать пищу. Но все это неважно.

Говорят, что некоторые последователи учения Колинар могут пережить пон фарр в одиночестве, подвергая себя жесткой самодисциплине и погружаясь в глубокую медитацию. Но мне это вряд ли удастся. Уже сейчас я с трудом достигаю второго уровня, поскольку то, что зародилось во мне, лишает меня способности к концентрации именно тогда, когда я больше всего в ней нуждаюсь. Но и это не имеет значения. Я здесь, а Джим нет. Он в безопасности. Он не должен смотреть на то, что со мной происходит. Вот что важно.

Я принял решение оставаться в доме. Единственный способ согреться — это топить печь без остановки. К тому же я не хочу, чтобы меня кто-то видел. Это увеличивает шансы на то, что Джим меня не найдет.

Мне еще многое нужно подготовить, а времени остается все меньше.

==============================

Я должен держаться. Еще немного, и все кончится. Теперь мне трудно говорить, но я должен... сначала все закончить. Я должен закончить.

Я хочу, чтобы все знали: никто не заставлял меня... сделать это. Я пришел сюда по своей воле. Я решил... скрыть свое состояние. Это мое право. Я... вулканец. Я должен умереть, как полагается вулканцу.

Мое имущество на Вулкане по традиции... достанется моей семье. Мое имущество... на борту «Энтерпрайз» я оставляю капитану Кирку... и доктору Маккою. Я говорю это для подтверждения... своего завещания, которое находится в сейфе... в моей каюте на корабле.

Вот и все. Я закончил.

Запись будет продолжаться... пока не кончится место на диске. Думаю, все произойдет быстро.

Цепь достаточно длинная, и я могу дотянуться... до воды, дров и печи. До кровати. Но не до двери. Не до коммуникатора. Не до генератора энергии. Я убедился, что мне это не удастся... до того, как застегнуть цепные оковы.

Так нужно. Я не смогу причинить никому вреда, когда безумие... поглотит меня.

Это знание дарит мне... некоторое удовлетворение. Это все, что мне осталось, но этого... достаточно. Очень скоро все начнется. Я уже чувствую это. Будь счастлив, т'хай'ла. Джим. Прощай... навсегда.

==============================

Боги. Надеюсь, я не опоздал. Я не знаю, ведь я больше не ощущаю его в своем сознании. Сны прекратились два дня назад, но я хочу верить, что это не значит ничего такого.

Это был просто кошмар.

Сначала пришло сообщение от леди Аманды. Они недавно вернулись на Вулкан и, как только узнали о том, что произошло, она сразу попыталась со мной связаться. Она тщательно выбирала слова, но каким-то образом я все понял. Это было, черт подери, логично! Именно так он бы и поступил — ушел, спрятался и умер в одиночестве. Как вулканец. Как кот. Это же Спок, в конце концов!

А потом начались сны. Кошмары, видения. Спок звал в них меня, бушующее пламя пожирало леса, и огненная лава струилась по склонам холмов. Били молнии, освещая темные небеса... Я не чувствовал голода, я не находил себе места, и даже на мостике было тяжело находиться без движения.

Потом мы выяснили, что его маршрут полета оказался полной ерундой. Ни в одном из обозначенных портов его не видели.

Если бы не Скотти, этим бы все и закончилось. Именно он догадался, как отследить «Галилео»: в шаттле оказалась мельчайшая неисправность, что-то вроде фазового микросдвига в главной гондоле. Я ничего не понял, но это сработало. Он оказался прав. Он и Сулу. Это была их заслуга.

Одному богу известно, что подумал Ногура — кажется, я нес полнейшую чушь, но он все же разрешил отклониться от маршрута патрулирования и направить корабль в этот сектор. Я бы все равно полетел, но с позволения начальства как-то спокойнее. Скотти и остальные прикрыли бы меня при любом раскладе, но было бы несправедливо взваливать на них такую ответственность.

Оставалось надеяться, что мы не опоздали...

Мы находились на орбите Новой Аризоны, и я готовил «Коперник» к спуску на планету. Боунз хотел отправиться со мной, но я не позволил. Я обещал связаться, если... если он сможет чем-то помочь.

Однако я в этом не уверен. Прошло восемь дней с тех пор, как Спок нас оставил. Восемь дней — и я больше не могу отыскать его присутствия в своем сознании. И все же я надеюсь...

Просто прекрасно, что эта колония совсем новая. Во время спуска я, кажется, нарушил все правила воздушного движения и приземлился прямо у входа в пещеру, где был припаркован «Галилео». Скотти совершил еще одно чудо, сумев отыскать обесточенный шаттл среди камней. Никто другой бы не справился. Но теперь все зависит от меня и трикодера, которым вооружил меня Боунз. Сначала я ничего не мог обнаружить. Я бродил по скалам и пробовал раз за разом. В таком состоянии он не мог уйти далеко.

Есть! Одна жизненная форма, определенно вулканец, и он все еще жив, однако биосигнал совсем слабый.

Держись, Спок, я почти дошел. Держись...

Я должен успеть — это все, что я прошу. Дождись меня, пожалуйста...

Кажется, это то самое место. Маленькая хижина, встроенная в склон холма, почти незаметная глазу. Это точно оно. Я совсем рядом. Держись, друг мой...

Дьявол! Дверь заперта. Трикодер подтверждает, что он еще жив, но уже на самом краю. Совсем слабый... К чертям все это! Куплю им новый замок, если захотят. Так... настроить фазер на игольчатый луч... срезать вот здесь... Нет. Заклинило. Похоже, он забаррикадировался изнутри до того, как все началось.

Ха! Так-то лучше. На плече, наверное, будет синяк... Ну и что?

У меня получилось. Я вошел в дом.

Дерьмо! Запах внутри невыносим... кровь, пот, рвота... О, Спок.

Господи. Это похоже на живодерню. Кругом кровь, а он свернулся клубочком в самом углу, за лодыжку пристегнутый к стене тяжелой цепью. Он закрепил ее на несущей балке и обернул вокруг ноги. Я не могу снять, слишком туго.

Ох, друг мой, зачем? Зачем ты сделал с собой такое? Неужели ты действительно думал, что я отвернусь от тебя? Ты никогда не бросал меня в беде, независимо от того, что я творил.

Цепь пришлось срезать лучом фазера. Лодыжка разодрана до самой кости. Похоже, что он рвался из оков, как дикий зверь, но цепь выдержала. Он не нанес вреда никому... кроме себя. Это же Спок, я понимаю. Но господи, его нога...

Нужно поднять его. Он такой легкий и едва дышит. Не знаю, сколько веса он потерял, но сейчас больше похож на голодающих с Тарсуса, нежели на моего старшего помощника. Я не могу даже представить себе, что он должен был испытать за последние несколько дней.

Когда он говорил о безумии пон фарра, я не мог вообразить... Я видел его раздражительным и озлобленным, во время битвы я видел пустоту в его глазах... Он даже не понимал, что сражается не с кем-нибудь, а со мной. Я думал, это то самое безумие, которого он так боялся. Но то, что сейчас открылось моему взору... Я видел узников клингонских трудовых лагерей, и все они выглядели лучше, чем он сейчас.

Думай, Кирк. Аптечка... Вспоминай, что Боунз тебе говорил. Сперва справиться с обезвоживанием — вот он, физраствор, подходящий для вулканцев. Для начала совсем немного. Теперь глюкоза, декупрокс... Так. Есть хоть какие-то изменения?

Жизненные показатели чуть лучше, но на экране трикодера все еще горят пять разных сигналов тревоги. Что дальше? А, вот оно. Сердцебиение слегка выровнялось. Уровень кислорода в крови приходит в норму. Минус два тревожных огонька.

Я сижу на койке, прижимая его к себе. Кажется, он даже не пользовался постелью — простыни совсем чистые. Он так и лежал все эти дни на полу, свернувшись клубком — именно так, как я его нашел, как раненое животное... Это место просто ужасно.

От него пахнет так резко, как никогда. И... как-то иначе. Слаще? Не знаю. Просто иначе. Его кожа раскаленная — кажется, что внутри бушует огонь.

Его лицо исцарапано и покрыто гематомами. Судя по показателям трикодера, у него были припадки, и он, наверное, кусал губы, грыз костяшки пальцев, как загнанная в ловушку крыса. Его локти и колени разбиты в кровь. Руки — просто кошмар: ногти черны от запекшейся крови, ладони исцарапаны, и, кажется, сломаны несколько пальцев. Волосы грязные, одежда пропитана потом и кровью. И эта жуткая рана на лодыжке...

Но все это не так важно. Я успел, он жив, он дышит. Я прижимаю его к себе, пытаюсь протереть его лицо. Я боюсь причинить боль, но Спок ненавидит грязь. Всегда ненавидел. В этом он тоже похож на кота...

Я не могу успокоиться, мои мысли путаются, и я это осознаю.

Но кто бы смог в моей ситуации?

О, мой друг. Что ты с собой сделал? Мне так жаль...

Черт, у него снова припадок... Быстрее, где же?.. Так, вот. Как жаль, что меня не было рядом, Спок, как жаль, что ты ничего мне не сказал, не позволил самому сделать выбор. Ты все время поддразнивал меня за то, что я так полагаюсь на интуицию, так где же она была, когда ты уходил? Теперь мне все кажется предельно ясным, я понимаю, что заставило тебя бежать. Ты боялся за меня, боялся причинить мне боль... Боялся, что я не захочу... Проклятье! Разве ты не понимаешь, что этим тоже причинил мне боль?

И все же я понимаю. Старый добрый Джеймс Т. Кирк, тот, что бегает за каждой юбкой... Ты не знал.

У людей все не так. «По обоюдному согласию» — вот наше единственное правило. То, которому нас обучили столетия ошибок. Быть может, на Вулкане ты стал бы изгоем за то, что выбрал меня. Ну и что, черт подери? Ты и так стал им в то мгновение, когда только родился. Но на Земле прошло уже две сотни лет с того момента, когда кто-то мог бы осудить тебя. Я думал, ты это знаешь.

Я должен был поговорить с тобой. Это моя вина.

Дерьмо. Придется звать Боунза. Мы должны хотя бы попытаться тебя спасти. Я должен...

==============================

— Я не знаю, Джим. Я просто не знаю.

Я не помню, чтобы когда-то видел Боунза таким растерянным, но все же он продолжает работать.

— У него просто чудовищное состояние. Сердце перенапряжено, миокард увеличен. Надпочечники почти не функционируют. Внешние повреждения ты сам видишь. Нога сильно инфицирована. Несколько ребер сломано, и одному богу известно, сколько внутренних гематом. Вероятнее всего, есть и повреждения мозга, вызванные припадками...

И все же... Мне знаком этот взгляд.

— Что, Боунз? Что еще?

— Он жив. Хотя не должен быть. Дьявол, я не знаю. На свете не более полудюжины гибридов вулканца с человеком, и ни один из них еще не достиг этого возраста. Однако чистокровный вулканец умер бы уже пару дней назад. Может, даже раньше.

Надежда. Пусть и призрачная. Но надежда... Сойдет и такая.

Мы все еще в хижине. Боунз спустил с корабля портативный аппарат жизнеобеспечения, хирургический набор и прочие медицинские штуковины. Он согласен со мной — Спок не простил бы нам, если бы мы подняли его в таком виде на борт «Энтерпрайз». Ни за что.

Я вскипятил воду в печи. Первое, что мы должны сделать, — это отмыть его. Перевязать лодыжку. Боунз уже вколол ему антибиотик и поставил капельницу. Я был обеспокоен этим, но Боунз сказал, что у вулканцев все не так, как у людей. Им нельзя давать лишнюю жидкость, и того, что я уже ввел ему, вполне достаточно. Их артериальное давление от природы низкое, и если перестараться с его подъемом, то вреда выйдет больше, чем пользы. Что ж, ему виднее.

Держись, Спок, только держись. Ты же не просто так меня дождался. Я надеюсь на большее, но, черт возьми, меня вполне устроит и то, что было между нами раньше. Только не умирай, мой друг...

==============================

Ох... Что? В помещении практически темно, слабый свет исходит только от разожженной печи. Черт знает сколько сейчас времени. Что же меня разбудило? Спок?

Не знаю.

Его глаза по-прежнему закрыты. На мгновение у меня замирает в груди, но потом я вижу, что он дышит. Невероятное облегчение.

Он даже не пошевелился с тех пор, как я укутал его и сам вытянулся рядом, чтобы согреть. Я и не думал, что засну — очевидно, устал я куда сильнее, чем мне казалось. Нужно встать и проверить, достаточно ли дров.

Их недостаточно, и несколько минут я трачу на то, чтобы снова хорошенько растопить печь. Вспоминаются походы, в которые я любил отправляться, когда был мальчишкой. В те годы я так же растапливал печь в бабушкином рыбацком домике на озере. У Новой Аризоны нет луны, поэтому за окнами темно, хоть глаз выколи, и я совершенно не представляю, который час. А еще очень тихо. Спокойно. На самом деле даже приятно на время оказаться в таком умиротворенном месте.

Я привык к космосу, я его сын, но иногда здорово почувствовать под ногами твердую землю.

Ночью я отослал Боунза обратно на корабль. Он уже не настолько молод, чтобы спать на полу, к тому же состояние Спока более или менее стабильно вот уже несколько часов: ему стало легче как раз к тому моменту, когда мы закончили с мытьем и перевязкой ран. Мне не хватает смелости задавать вопросы, но мне и не требуется — слишком хорошо я знаю Боунза. Если бы он был серьезно обеспокоен, то я не вытащил бы его отсюда даже с помощью буксира класса «Геркулес».

Я ненадолго вышел во двор и тут же с изумлением обнаружил, что голоден — в первый раз за несколько дней. Я действительно очень давно не ел. Еще раз проверив Спока и убедившись, что он спокойно спит, я занялся приготовлением супа. Надеюсь, голод — это хороший знак...

Подбросив еще дров, я вернулся к постели своего друга. Спать не хотелось, поэтому я подтянул вязанку дров к койке и уселся на нее. Да, с мебелью здесь определенно негусто. Я просто посижу рядом и посмотрю на то, как он дышит.

Все взаправду. Он жив. Он пережил то, что в теории пережить невозможно. Каждый его следующий вздох — бесценный подарок, и я не могу оторвать от него глаз. Даже смешно, как легко меняются приоритеты в столь непростые времена. Спок наверняка сказал бы мне, что я абсолютно нелогичен. Что ж, я человек, а люди в таких вещах настоящие профессионалы.

В этом — и в умении надеяться.

==============================

— Привет! Проснись и пой, Джим. Ты же не собираешься проспать весь день, не так ли?

А? Ох. Да, верно. Боунз.

Шея затекла кошмарно. Похоже, я так и заснул, сидя рядом со Споком. В доме тепло: Боунз, очевидно, разжег огонь.

— Доброе утро. Надеюсь, в кружке кофе?

— Он самый, и специально для тебя. Пей, пока горячий, тебе сейчас точно не помешает.

На вкус неплохо. Сделав пару глотков, я снова повернулся к Споку.

Цвет лица у него стал поздоровее. Кажется, Боунз поработал над его кожей, пока я спал. Синяков почти не осталось, и царапины практически зажили. С губами, правда, будет посложнее, он здорово их искусал. Но все равно, выглядит он куда лучше, чем вчера.

Я взглянул на Боунза и улыбнулся.

— Он спокойно проспал всю ночь.

— И все утро тоже, — улыбнулся мне в ответ Боунз. — Я отключил водитель ритма: его сердце уже способно работать без поддержки. Это явный прогресс. К тому же давление почти пришло в норму.

Меня накрыло облегчением. Я ничего не ответил, только молча прикусил губу. Но, господи, как же я рад это слышать!

Он лежит так тихо. Так мирно. А я никак не могу успокоиться, не могу поверить, что мы все же успели добраться к нему вовремя. Я продолжаю нервничать, продолжаю ежеминутно проверять, дышит ли он...

Боунз снова просканировал его и нахмурился.

— Хм. У него все еще жар. Но я не могу определить причину, пользуясь только этой примитивной штуковиной.

С помощью гипошприца он сделал забор крови. Он собирается подняться на корабль, чтобы провести лабораторный анализ. Мы оба знаем, что с ним не так, но доктор есть доктор, он упрямо продолжает не доверять компьютерам, предпочитая смотреть на все в микроскоп. Он должен узнать, с каким конкретно микробом борется, и только потом назначит максимально эффективное лечение. Он еще раз посмотрел мне прямо в глаза, не пытаясь скрыть возрастающее беспокойство.

— Итак, Джим. Если будут какие-то изменения, срочно меня вызывай. Если все будет спокойно, то я вернусь, как только что-то узнаю, — сказал он на прощание.

Протянув руку, я очень осторожно дотронулся до лица Спока. Боунз прав, он слишком горячий даже для вулканца. Прислушавшись, я с удовлетворением отметил, что дышит он ровно и спокойно. Смочив холодной водой кусок ткани, я аккуратно протер его лицо, стараясь не задеть подживающие царапины, а потом снова коснулся кожи. Она стала прохладнее. Хорошо.

Нужно встать и чем-то заняться. Я потянулся, и в спине что-то хрустнуло. Стареешь, Джеймс, стареешь. Выйти наружу. День просто великолепный: на небе ни облачка, и дует легкий бриз. К обеду, разумеется, будет жарко, но это кстати. Споку нужно тепло, когда он так слаб.

Я вернулся в хижину и замер: он открыл глаза.

Усевшись на свою поленницу, я попытался поймать его взгляд. Он никак не отреагировал, так что сначала мне показалось, что друг меня не узнает. Но затем он моргнул, и я понял, что он только сейчас сообразил, что я ему не снюсь, что я действительно рядом. Его лицо окаменело. Насколько я могу судить, он глубоко шокирован.

Я осознал, что все это время не дышал, только когда у меня слегка закружилась голова.

Он снова закрыл глаза. Прошло не меньше минуты, прежде чем он открыл их вновь, и тогда я увидел в них то, что так надеялся увидеть: тот самый взгляд, что он всегда использует вместо улыбки.

Он молчит, и я даже не знаю, может ли он говорить, но это не важно. Он жив.

Проверив капельницу и убедившись, что она продолжает работать, я снова посмотрел Споку в глаза.

— Пить хочешь?

Он осторожно кивнул.

Я принес воды, помог ему присесть и поднес кружку к губам. Он сделал несколько осторожных глотков, откинулся на подушку и закрыл глаза. Через мгновение он уже крепко спал.

Ничего удивительного, если учесть, через что ему пришлось пройти. Но мне достаточно того, что он здесь. Пусть спит хоть целый месяц, если захочет — я возражать не стану.

Продолжение в комментариях

запись создана: 27.10.2015 в 11:09

@темы: Spirk, TOS, Scotty, Spock is love, мои переводы (а руки чесались...), Слэш, Фанфики, Kirk, McCoy

---

Мое с ФБ, пост #2, перевод "Порог", сиквел к фанфику "Измученный моряк"

Название: Порог
Переводчик:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Оригинал: Ripple by by Greywolf the Wanderer, разрешение получено
Ссылка на оригинал: Ripple
Размер: миди, 11020 слов в оригинале
Канон: Star Trek TOS
Пейринг: Джеймс Кирк/Спок
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NС-17
Краткое содержание: Данная история является сиквелом к фанфику "Измученный моряк". Кирку и Споку предстоит принять еще немало решений, но времени для их принятия остается совсем немного.



Как и на любой другой планете, имеющей атмосферу, на Вулкане есть характерные вихревые токи и движения воздуха, есть своя роза ветров.

В моем родном мире есть места, где по вулканским меркам часто идут дожди — едва ли не два-три раза в год. Но есть и места, земля которых не видела и капли влаги вот уже тысячу лет.

Все это есть и во мне.

И сейчас во мне собираются грозовые тучи.

Я боюсь себя. Боюсь собственной силы. Боюсь за Джима...

Но я обещал ему, что не покину корабль на этот раз. По правде говоря, я не уверен, что нашел бы в себе мужество снова встретиться с лихорадкой в одиночку. Снова испытать эту боль, это безумие, эту пустоту и жажду, когда теперь у меня нет даже надежды на то, что смерть подарит облегчение? Когда я понимаю, что если я опять выживу, то все начнется сначала... Нет. Я не могу... и я не хочу умирать.

Как бы то ни было, если я уйду, то Джим просто снова меня найдет. Он поклялся в этом, и я ему верю. Однажды он это сделал. Прошло всего три недели с тех пор, как Джим и Маккой отыскали меня в уединенной хижине, где я скрылся в ожидании смерти. Так бы и вышло, если бы они меня не спасли. Я пережил пон фарр, хотя считал, что это невозможно, но, тем не менее, в самом ближайшем будущем меня бы убили мои ранения.

Когда я в первый раз открыл глаза и увидел их лица, то посчитал это очередным болезненным сном... но они были настоящими. Маккой спас мне жизнь. А Джим...

Джим официально озвучил свое желание сформировать связь. Он действительно собирается это сделать. И я испытываю восторг и предвкушение — как бы не по-вулкански это не звучало.

Но, пожалуй, причина более чем достаточна.

Однако очень непросто отказаться от всего, чему меня учили. Когда я был совсем юным, мне говорили, что пон фарр — это глубоко личное и постыдное явление; то, чего стоит бояться; то, что не оставляет нам выбора; то, что никогда не должно обсуждаться. Традиции моего мира не допускают простого отношения к своему телу и его нуждам.

И все же я должен следовать примеру Джима, поскольку теперь на кон поставлена не только моя судьба.

С того дня, когда Джим озвучил свое решение, мы стали проводить больше времени вместе, и, как результат, наша связь укрепилась, стала глубже. Теперь я могу почувствовать его, в какой бы части корабля он ни находился.

Например, сейчас он на мостике.

Эта новоприобретенная способность, о которой мой народ говорит как о праве, данном нам от рождения, не похожа на то, что было со мной раньше. Свою связь с Т'Прин я мог нащупать, только погрузившись на самые глубокие уровни медитации. Если я думал о ней когда-то, то скорее в надежде на то, что моя человеческая кровь спасет меня от потери самоконтроля. Я был на десять лет старше своих ровесников, которые давно через это прошли, но я не горел, и мои надежды казались оправданными.

Я был не в состоянии определить местонахождение Т'Прин до тех пор, пока меня не настиг пон фарр, что случилось чуть больше, чем два стандартных месяца назад. Но даже тогда я не мог ощущать ее мыслей в своем сознании. Когда мы направлялись к Вулкану, я сидел в своей каюте и разглядывал ее фотографию, и все равно не мог отыскать в себе ее образа. Тогда я решил, что проблема заключается в моей гибридной природе, что это мой изъян. Что во мне просто недостаточно вулканской крови, чтобы поддержать связь, даже несмотря на то, что я горел.

Теперь мне известна правда. Наша связь была почти нефункциональна. Я даже не знаю, смогли ли бы мы когда-нибудь успешно ее закрепить. Но учитывая отношение Т'Прин ко мне и ее поведение в тот день, когда она выбрала схватку, я рад, что до этого не дошло.

На самом деле моим наиболее ярким ощущением от связи с Т'Прин была боль от ее разрыва в тот момент, когда меня наконец охватил шторм плак-тау. Я не знаю, что будет со мной теперь — не знаю детально. Я ничего не помню, а ни один из известных мне гибридов вулканца и человека еще не достиг достаточного возраста. В этом, как и во многих других аспектах, я первый. Мне известно только то, что на этот раз я буду не одинок. Рядом будет Джим. Он обещал мне это, а он всегда держит слово.

Я подолгу занимаюсь с М'Бенгой. Он т'Кхет — целитель. А еще он названный преемник клана Т'Льхеи. Он вулканец по собственному выбору — раньше я даже не знал, что так может быть. Мне было известно, что он учился на Вулкане. Во время инцидента на Нейрале, когда я был ранен из огнестрельного оружия, я был поражен силой его щитов и его спокойствием. Меня удивило его умение контролировать себя так, как никогда не были способны другие мои коллеги. Но потом я узнал, что он давал клятву целителя и долгое время обучался всем тонкостям вулканских традиций и ритуалов.

— Это было необходимо, Спок, — сказал он мне, когда я впервые вошел в его кабинет. — По вулканским меркам я крайне слабый телепат. Я способен инициировать слияние разумов, но я не Мастер, хоть и рожден с даром эмпата. Когда я был молод, то не мог абстрагироваться от боли других людей. Если бы я не учился на Вулкане, то никогда не смог бы заниматься медициной — а этого я хотел больше всего.

— Это логично, доктор... т'Кхет. И, похоже, мне очень повезло.

Он только кивнул и продолжил осмотр.

Его поведение больше характерно для вулканца, нежели для человека. Я нахожу... если честно, я нахожу успокоение в том, что он рядом и готов помочь. Доктор Маккой великолепный врач, несмотря на то, что я нередко говорю во время наших споров. Он спасал мою жизнь не один раз, но о той проблеме, с которой я столкнулся в данный момент, он знает не больше, чем я. Я предпочел не связываться со своей родной планетой, если не возникнет острой необходимости. Там не осталось для меня ничего, больше не осталось. Ни один представитель моего клана не присутствовал на моей несостоявшейся церемонии формирования связи, кроме Т'Пау, которая была там только потому, что является главным матриархом, и, значит, это ее обязанность.

И даже если бы посол сейчас был на планете, я все равно не решился бы обратиться к нему с таким вопросом. Ничего не изменилось между мной и моим отцом с тех пор, как я оставил Вулкан восемнадцать лет назад. И, полагаю, ничего не изменится. Если говорить о той, что является моей матерью, то она всю жизнь провела за спиной отца и никогда не вмешивалась в наши конфликты. И я не стану ее в это втягивать.

Вместо этого т'Кхет М'Бенга снабдил меня некоторыми используемыми целителями текстами, чтобы заполнить пробелы в моих знаниях, возникшие из-за того, что я покинул Вулкан так рано.

Теперь я знаю то, чего раньше не понимал. Первый пон фарр приносит с собой не только ритуальное взросление, но взросление в гораздо более широком смысле. Вулканцы переживают переходный возраст не единожды, а дважды. Первый переломный момент происходит примерно тогда же, когда и у людей, он приводит к физической зрелости и знаменует начало взросления настоящего. В это время тело способно на сексуальную активность, но обычно этого не происходит. Второй — совпадает с первым пон фарром, он приносит способность к оплодотворению, и происходит это совсем иначе. Мое тело является доказательством. Физическое желание, которое раньше не имело для меня никакого значения, теперь встало на первое место. Однажды утром я проснулся, и моя плоть была возбуждена, голодна. Я слышал, как мои коллеги-земляне жалуются на это явление, но никогда не думал, что когда-то испытаю такое сам. Поддерживать безупречный самоконтроль, ставший за долгие годы моей второй натурой, вдруг стало неожиданно сложно.

Трудно отогнать это желание — отчасти потому, что я на самом деле не хочу этого делать.

После того, как я горел в первый раз, изменился даже мой запах. Мёрфи, корабельный кот, теперь не приближается ко мне, хотя раньше часто подходил и требовал ласки. Мне приходится чаще принимать душ, чтобы не оскорблять обоняние моих коллег так же, как и свое собственное. На моем теле появилось больше волос. Мне чаще приходится пользоваться бритвой. Когда я погружаюсь в медитацию, то замечаю, что потоки моей энергии тоже изменились. Я чувствую, как продолжает меняться мое гормональное состояние, хотя пока не до конца понимаю, к чему это приведет.

Мне приходится быть осторожным, чтобы не прислоняться к чему-нибудь так, как раньше входило в мою привычку. Даже если я облокачиваюсь на свою научную станцию или просто задеваю что-то той областью поясницы, где расположены ченези, то мгновенно прихожу в такое состояние возбуждения, которое не способны скрыть уставные брюки. И это тоже для меня ново. Само по себе, это ощущение не кажется мне неприятным, но временами оно доставляет слишком серьезные неудобства. Как будто я снова мальчик, и снова отчаянно борюсь за самоконтроль. Это беспокоит, это сложно принять.

Теперь мне все время снится Джим, и в этих снах я не испытываю страха. В этих снах я знаю, что делать. Но когда я просыпаюсь, страх уже тут как тут.

Джим так спокойно все принимает. А я все время испытываю неуверенность — вместо него, поскольку он, похоже, ничего не страшится, только рвется в бой. Меня до сих пор это удивляет, но я благодарен ему за это. Я не вынес бы, если бы он меня боялся.

Во время смен он — само приличие. Но когда мы принимаем пищу в его каюте или в моей, он смотрит на меня, и от выражения его лица у меня каждый раз мутится в глазах. Несмотря на то, что пока мы не заходили дальше, чем прикосновения пальцев и озвучивание наших намерений, мое тело точно знает, что он — единственный.

Вчера вечером мы обедали в его каюте. Одного того факта, что он рядом, одного его запаха было вполне достаточно, чтобы я ощутил возбуждение. Я осторожно ерзал в кресле, мысленно благодаря столешницу за надежное укрытие. После я поднялся, чтобы достать шахматы, и только тогда вспомнил о своем состоянии. Я отвернулся на мгновение, силясь восстановить контроль...

...и тогда Джим сказал:

— Это из-за меня?

Я повернулся к нему, хотя так и не сумел обуздать свою плоть, и он улыбнулся — той самой улыбкой, которой никогда не улыбался мне раньше. Так он смотрел на тех, кто его заинтересовал, с кем он надеялся провести ночь. В его глазах был голод. Мое желание усилилось во много раз, и держать себя в руках стало почти невозможно.

— Это нормально, знаешь ли, — сказал он, заметив мое волнение. — Такое случается с лучшими из нас, включая меня самого, — он улыбнулся еще шире. — Ты тоже на меня так влияешь. Просто раньше я никогда не смел тебе этого показать, — он встал и подошел ко мне, протянув два пальца, как принято у разделяющих связь. И я увидел, что он не лжет. Мы коснулись друг друга, он посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся. Его глаза были такими яркими... в конце концов мне пришлось отвести взгляд, поскольку я не смел смотреть дольше, меня страшила сила испытываемых мной эмоций, я был уверен, что потеряю контроль. Но в нем не было страха — только желание.

Я мог бы потерять себя, глядя в эти глаза. Так уже было.

Его мужество поистине огромно. Из нас двоих только он принимает и даже ждет того, что нам предстоит. Я продолжаю бояться — того, что может случиться, того, что я могу сделать с ним, забывшись в лихорадке, не отдавая себе отчета. Я намного сильнее, чем он. Если он решит сказать «нет», а я его не услышу, то он не сможет мне противостоять.

Прошлым вечером я поделился с ним своими сомнениями. А он лишь снова улыбнулся, погладил меня по щеке и сказал:

— Спок, почему ты считаешь, что я захочу сказать «нет»? Ты уже пророс в мое сознание, Спок. Я уже сделал свой выбор. Я никогда не отвернусь от тебя, т'хай'ла. Ни сейчас, ни в будущем.

Джим, я тебя не заслуживаю. Но я должен найти способ жить дальше и силу — принять оказанную тобой честь.

***

Боже. Бедный Спок. Все это дается ему так непросто. То, что должно быть не менее естественным, чем процесс дыхания, достается ему через боль и страх.

Многие люди восхищаются полным умиротворения вулканским обществом, их достижениями, их талантом. Все это правда, но я всегда в первую очередь думаю о том, как невероятно жесток их образ жизни, о том, насколько они ограничены в некоторых вопросах. Как же сложно ему было расти в таком мире, медленно приходить к осознанию того факта, что он, как бы сильно ни старался, никогда не станет для них достаточно хорош, достаточно вулканцем. Неудивительно, что он сбежал, как только у него появилась такая возможность.

Где я вижу невероятно привлекательное и желанное создание, он видит только кого-то слишком высокого, слишком худого, слишком зажатого и неловкого... Нет. Вулкан не дал Споку ничего хорошего. Совсем ничего.

Вчера мы вместе обедали в моей каюте. В последнее время мы постоянно это делаем. Доктор М'Бенга — или Кесс, как он хочет, чтобы мы его называли после того, как он стал нашим целителем — рекомендовал нам проводить вместе столько времени, сколько возможно, чтобы укрепить нашу связь. Меня это определенно устраивает. За обедом мы со Споком говорили о том, что нас ожидает. Я снова уверил его в том, что не испытываю сомнений. Черт подери. Я все решил еще по пути на Новую Аризону — еще до того, как узнал, что он жив, до того, как узнал, почему он решил убежать и умереть в одиночестве. В какой-то мере я все решил еще в тот день, когда только взошел на борт «Энтерпрайз» и встретил его. Или тогда, когда мы в первый раз объединили сознания по долгу службы, и я ощутил, как легко его разум скользит внутри моего, так правильно, как будто всегда был там и всегда будет... «Тень капитана Кирка» — именно так его называют в Звездном флоте. Мое второе «Я» мне кажется более удачным определением.

Мы такие разные, но при этом нам так легко работать в команде. Иногда нам даже не нужно слов, чтобы понять друг друга. Половина этих медалей, что упорно продолжают на меня навешивать, на самом деле принадлежит ему. Многого я не смог бы сделать без него.

Я просто не могу поверить, что всего пару месяцев назад я и слова не слышал о пон фарре, никогда не был на родной планете Спока и не смел даже надеяться, что он может разделить то желание, которое я так долго к нему испытываю. Я боялся, что если он узнает о моих чувствах, то запросит перевод, и я потеряю лучшего друга.

Вчера, после того, как мы закончили с обедом, мы стояли так близко друг к другу и молча соприкасались пальцами. Я просто смотрел на него, тонул в нем, наслаждаясь знанием, что он жив, что он в безопасности, что он рядом. На самом деле я ужасно хотел крепко обнять его, запустить руку в эти черные гладкие волосы, ласкать изящные изгибы его стройного тела, успокоить его поцелуем... Черт. Я даже не знаю, целовал ли его кто-нибудь раньше. Целуются ли вообще вулканцы? Вдруг я оскорблю его попыткой? Я держал себя в руках из последних сил, понимая, что он все еще боится, что он не уверен в себе, в нас.

Боже. Все эти годы я прикасался в нему просто так, даже не задумываясь, а теперь не понимаю, как вообще осмеливался. Я боюсь его напугать. Ему и так несладко, и последнее, чего я хочу, это усугубить ситуацию. Поэтому я просто сконцентрировался на том, чего хочу сам, как решительно я настроен сделать все, чтобы его не подвести — и как я в некотором роде и впрямь не могу дождаться пон фарра. Потому что после него у нас будет полноценная связь, и мы станем неразделимыми навеки. Так долго я смотрел на него, восхищался, умирал от желания. Наблюдал за его стройным телом, за его грациозными движениями, за тем, как светотени играют на его острых скулах. А эти невозможные черные волосы... и лучшая на всем корабле задница. Но ни одно из этих слов не может даже приблизительно описать, как много он для меня значит. Мой лучший друг, что стал ближе родного брата — а мы с Сэмом были очень близки. У меня было немало прелестных спутниц и спутников за долгие годы, но ни один из них не сравнится с ним. Даже Гэри Митчелл. Иногда я просыпаюсь по ночам в холодном поту, потому что он мне снится. Мне кажется, я был один так долго... я не могу даже представить, чтобы когда-то захотел разделить связь с кем-то другим. И точно знаю, что он все это может почувствовать во мне даже через легкое прикосновение. Причем, чем дальше, тем легче это происходит.

Мы стояли друг напротив друга и оба были возбуждены — от одной только близости. Он продолжает испытывать из-за этого дискомфорт, продолжает бояться того, что с нами будет, того, что он может совершить. Он до сих пор испытывает вину за то, что эта сука, Т'Прин, с нами сделала — как будто он мог как-то ей помешать. В конце концов он заявил, что ему стоит отойти от меня, что его контроль не такой, каким должен быть. Я только улыбнулся и напомнил, что шахматы все еще ждут нас на столе. Он не выдал себя, но я уверен, что он испытал облегчение от того, что я даю ему возможность взять передышку.

Я не знаю, как помочь ему преодолеть это. Всю жизнь его учили, что тело контролируется разумом, что его стоит по возможности игнорировать, что плотские желания должны подавляться, а не поощряться. А сейчас наступает время, когда у него нет выбора — и, боже мой, если бы я только знал, как упростить ему задачу. Как поделиться своей уверенностью, легкостью, принятием. Как объяснить ему, что он должен чувствовать не только вину и безысходность...

Хотя. Мне кажется, есть одна возможность. Но смогу ли я уболтать своего пугливого застенчивого вулканца на эту... ладно, об этом, пожалуй, потом.

Но, тем не менее, я чертовски решительно настроен, и я непременно попытаюсь. Сегодня вечером мы встречаемся в его каюте — обед и шахматы, как всегда. Отличное место для осуществления моей задумки. Мне кажется, осталось недолго. Я чувствую через связь разгорающееся в нем пламя.

***

Как только Джим приходит в мою каюту, я сразу понимаю, что он «что-то затевает». Маккой часто использует эту фразу, и она мне кажется крайне меткой. Когда Джим захвачен какой-то идей, которую, по его мнению, я не одобрю, у него блестят глаза, и он не может выдерживать моего взгляда дольше пары секунд. И если я возражаю, это его только подзадоривает.

Сегодня все так и происходит.

Он говорит ни о чем. Просто болтает, пока мы едим. На самом деле я ему за это благодарен, потому что не готов сегодня к серьезным разговорам. Мое тело продолжает меняться, и я знаю, что осталось всего несколько дней до того, как меня вновь охватит лихорадка. Я чувствую, как она постепенно во мне нарастает.

Аппетита нет. Еще один типичный симптом, еще один признак того, что мое Время почти наступило. Сидеть спокойно почти невозможно, и я наблюдаю, как Джим ест, восхищаясь каждым его движением. Моя каюта наполнена его запахом, тем самым, что снится мне каждую ночь. И я стараюсь вдыхать поглубже.

Все сильнее я беспокоюсь за безопасность Джима. Я не представляю, как стану вести себя во время лихорадки, но я видел сделанные Джимом записи и знаю, в каком состоянии он нашел меня на Новой Аризоне. Я улетел туда, когда понял, что пон фарр возвращается, что кал-иф-фи его не остановил, а только отсрочил. Даже тогда я осознавал, что он не будет в безопасности рядом со мной, как только я начну гореть. Я не помню, как впал в это состояние — помню только, как вошел в хижину, как сделал все приготовления, лишил себя возможности побега. На этом все. О самой лихорадке я не помню ничего.

Т'Кхет М'Бенга научил меня всему, что целителям известно о лихорадке. Но даже он признает, что в моем случае слишком много переменных. Чистокровный вулканец не выжил бы в одиночестве, как удалось мне. Он говорил с генетиками из Вулканской академии наук, надеясь, что они помогут, но никто из них не смог сказать ему, чего мне ожидать.

Из предыдущего опыта мне известно, что вскоре сон станет для меня недоступен, принятие пищи — сложно, а вскоре и невозможно. Я уже чувствую, как напряжены все мышцы, и с каждым днем становится хуже. А ведь еще ничего даже не началось.

Мальчиком меня учили, что люди никогда не поймут пути вулканца. Они не испытывают этой Жажды, что сейчас ведет меня за собой. Они не горят. И все же Джим понимает. Он понимает и принимает мою ситуацию лучше, чем я сам. Я знаю, что это так, но это знание не приносит мне успокоения. Я слишком взволнован, слишком напуган.

Слишком стыжусь нужд своего тела, безжалостных требований вулканской биологии.

Я перемещаю пищу по тарелке туда-сюда, но есть почти не могу. Джим, конечно, замечает. В конце обеда он протягивает руку и на мгновение прикасается к моей ладони. Меня шатает, тут же начинает кружиться голова — все от одного-единственного прикосновения. Жар наполняет меня от касания его прохладных пальцев, языки пламени охватывают мой живот и поясницу. Я поднимаю голову и понимаю, что он пристально на меня смотрит.

— Спок, — тихо говорит он. — Оно начинается, верно?

Я слушаю и не могу отыскать в его голосе ни единого признака страха. Хотелось бы мне испытывать ту же уверенность.

— Да, — наконец отвечаю я. — Скоро. Не сейчас, но скоро. Изменения... уже происходят, — я снова отворачиваюсь, не в силах встретить взгляд этих ясных глаз. Меня тянет к нему сильнее, чем прежде. Я просто сижу на стуле, но мне кажется, что он все еще дотрагивается до меня. Моего обоняния касается еще одна волна его запаха. Я слышу тихий стон, чувствую, как мое тело обжигает волной пламени, и только потом с ужасом осознаю, что это мой голос.

Это нелогично, но мне кажется, логика не имеет к происходящему никакого отношения. Это пугает.

Я пугаю самого себя.

Я боюсь снова очнуться, сжимая в руках его безжизненное тело, как было тогда, в первый раз... И при этом я ужасно хочу к нему прикоснуться, хочу, чтобы он ко мне прикоснулся. Я голоден, но хочу вовсе не пищи.

Я жажду его, я его хочу.

Теперь я понимаю, что мы с Джимом уже давно шли к настоящей связи, вынуждаемые проводимыми по долгу службы слияниями разумов. Он использовал это, чтобы дотянуться до меня, когда я лежал в той хижине, сломленный болезнью, ожидающий смерти; он использовал это, чтобы вернуть меня к жизни. А потом т'Кхет М'Бенга сказал, что если бы не та начальная связь, то он не думает, что я смог бы выжить во время кал-иф-фи, учитывая то, что Т'Прин оборвала нашу связь в самый неподходящий момент. Но я никогда не забуду лица Джима, бледного, покрытого красным вулканским песком, и его безжизненного тела на моих руках. Звук от удара его головы о пески арены кун-ут-кал-иф-фи был худшим, что я слышал в своей жизни. В тот момент я был уверен, что моя жизнь кончена. И так бы оно и было, если бы не Маккой...

Я не хочу этого делать. Я замираю, глядя на Джима, и не нахожу слов. А он протягивает руку и касается моего лица. Очень нежно пробегает кончиками пальцев по моей щеке, и я тянусь к этому прикосновению, закрыв глаза, растворяясь в его близости. И снова теряю себя и пошатываюсь.

Джим улыбается.

— Знаю, — говорит он. — Я тоже это чувствую. Спок, послушай. Я хочу попробовать кое-что. Для начала я хочу просто дотронуться до тебя, ладно? Например, помассировать плечи — ты ужасно напряжен, — пока он не сказал, я даже не замечал этого. Но теперь понимаю, что он прав. Я напряжен сегодня едва ли не сильнее, чем когда-либо был.

Не в силах отыскать слова, я просто киваю. Я не знаю, что он собирается делать, но это же Джим. Я доверяю ему. Я доверил бы ему свою жизнь. Он мой т'хай'ла. Я знаю, что он не причинит мне боль. Но все равно, когда он обошел вокруг меня и положил руки мне на плечи, я не смог сдержать дрожи. Он не шевелился какое-то время, а потом очень медленно начал разминать, надавливать и гладить, стараясь облегчить напряжение мышц. Это было приятно, но я все равно дрожал.

— Тише, все хорошо, — сказал он. — Наклонись вперед, Спок, опусти голову, — я подчинился, и он принялся разминать мою шею. Его прикосновения были пыткой и благословением. Такие прохладные пальцы — мне казалось, он может прогнать разгорающееся во мне пламя. Я снова вздрогнул, но не от холода.

Он массировал меня еще какое-то время, растирал шею, пробегал пальцами по позвоночнику, разминал предплечья и то место между лопатками, где болезненное напряжение словно свернулось узлом. Он не прикасался к пояснице, как будто понимал, что я еще не готов. Наконец он заговорил снова, не отнимая от меня рук:

— Спок, — очень тихо сказал он. — Ты обеспокоен. Я знаю. Я могу... ну, могу почувствовать, как ты волнуешься. За нас. За свой самоконтроль. За то, что нам предстоит.

Я молчал. А что я могу сказать? Он прав, и мы оба это знаем.

— Послушай, — продолжил он. — Мне кажется, мы должны сейчас прикасаться друг к другу. Просто чтобы привыкнуть. Нам не нужно делать ничего такого, еще рано. Ты не готов. Но чем больше мы прикасаемся друг к другу, тем нам будет легче. Кесс объяснил это мне сегодня, — почувствовав, что я снова напрягся, он наклонился и обнял меня за плечи, на мгновение прижался своей щекой к моей и тут же вернулся к прерванному занятию. — Эй, — прошептал он. Его голос был мягок, словно бархат. — Он ведь и раньше был прав во всем. В том, что нам нужно проводить вместе больше времени, чтобы укрепить связь, не так ли?

— Да, — наконец признал я. — Но Джим. Мое состояние еще не настолько усугубилось, — на самом деле я лукавил. Мое тело изнывало от желания, поясницу сводило от напряжения, и брюки стали тесными до боли. Но я до сих пор не мог смириться с неизбежностью. Не сейчас...

Джим улыбнулся.

— Я знаю. Но тебе не кажется, что есть смысл в том, чтобы привыкнуть к моим прикосновениям, пока ты еще можешь себя контролировать? Может, это избавит тебя хотя бы от части страха?

Я обернулся и посмотрел на него невидящим взглядом. Я не думал об этом раньше. Честно говоря, я просто избегал об этом думать. Я понимаю, что веду себя неразумно, но даже сейчас стремлюсь скрывать свои чувства. Даже от Джима. Мне потребовались все силы, что признать его правоту:

— Это логичная теория, Джим. Возможно, ты прав.

Джим снова подарил мне эту свою невозможную улыбку. Она творит что-то невообразимое с моей нервной системой. А потом он рассмеялся и сказал:

— Поспорим?

Отреагировал я с опозданием.

— Вулканцы не спорят, — твердо заявил я, позволив краешку своих губ слегка изогнуться. Он улыбнулся в ответ еще шире. А потом обошел меня и встал рядом. Взял мою руку, и его глаза сияли, как полуденное солнце в пустыне.

— Пойдем со мной, т'хай'ла, — тихо позвал он. И как утопающий, что хватает ртом воздух, я поднялся и последовал за ним. Мне было спокойнее от того, что я все еще могу подчиняться его приказам, позволять себя вести. Это так знакомо, так правильно.

Мы остановились в центре моей каюты, у разделительной ширмы. Джим невесомо провел пальцами по моему подбородку, по шее. Он манил меня, не говоря ни слова, и я подчинялся. Безо всякого сопротивления падал в него, как в гравитационный колодец.

Это так приятно — наяву, а не во сне — прижать голову к его плечу. Почувствовать его руки на себе. Его воля сильна, его уверенность держит меня на плаву, словно спасательный круг.

— Все будет хорошо, — шепчет он, — я сделаю для этого все возможное, — и его воля вибрирует в каждой клеточке моего тела, вспыхивает на коже — там, где ее касаются его руки.

Я так хочу ему верить, но концепция слепого доверия мне чужда, незнакома. И все же... его прикосновения кажутся такими правильными. Я стою и держу его в объятиях, позволяю ему держать меня в объятиях. Моя судьба, мой т'хай'ла. Я должен ему верить. Он — все, что у меня есть.

***

Сегодня у нас снова встреча с Кессом — прямо тут, в каюте Спока. Мы встречаемся с ним раз или два в неделю с тех пор, как заявили о своей связи в тот день, когда Спок вышел из целебного транса и ужасы Новой Аризоны остались позади. Когда Кесс был молод, он обучался на Вулкане, и мы оба признали, что нуждаемся в его помощи. Но все равно было очень странно, что младший офицер нами командует. Однако, несмотря на то, что Кесс младше меня на несколько лет, природный темперамент и вулканские практики сделали его очень серьезным — настолько, что мне сложно к этому приспособиться.

В этот раз мы испытывали чудовищную неловкость. Он скрестил руки, облокотился на спинку стула и просто смотрел на нас, и его неодобрение просвечивало даже сквозь намертво приросшую к лицу вулканскую маску бесстрастности. Я не понимал, почему он так себя ведет, но все равно невольно краснел и отворачивался, а у Спока было такое выражение лица, что сразу становилось ясно — он в ужасе, но не собирается этого признавать. Кесс помурыжил нас еще какое-то время, а потом наклонился и включил принесенный с собой универсальный переводчик.

Когда он заговорил, прибор тут же начал переводить его четкие вулканские слова на стандарт:

— Я говорю, — начал он, — на истинном языке, чтобы между нами не осталось недопонимания. Спок ча' Сарек, я говорю с тобой сейчас как Т'швар'ви, представитель клана, поскольку нет более никого на этом корабле, кто обладает Даром, кто знает пути древнего Вулкана. Джеймс ча' Джордж, ты должен знать, что как Т'швар'ви я обещаю, что вы оба будете жить долго и процветать, и связь ваша будет истинной и сильной, призванной служить вам обоим во благо. Также ты должен понимать, что вулканская брачная связь, заключенная однажды, сохраняется всю жизнь, и ее нельзя разорвать, нет возможности развода, выход из нее только один — смерть. Зная это, по-прежнему ли ты готов принять Спока? Поддержишь ли его во время нужды?

— О, да. — Какие могут быть сомнения? Я горжусь этим. По правде, мне уже не терпится. Кесс дождался моего согласия, а затем прижал пальцы к моему лицу, чтобы убедиться самому. Его мысли едва доносились до меня, слабые и неоформленные, и это было очень странно по сравнению с тем, что я испытывал со Споком. Когда он отпустил меня, я понял, что Спок смотрел в другую сторону, пока все это происходило.

Кесс кивнул и положил руки на колени.

— Хорошо, Джеймс. Я вижу, что ты говоришь правду, — он повернулся к Споку. — Спок, почему вы до сих пор не углубили связь в достаточной мере? К этому моменту все уже должно было случиться. И тебе это хорошо известно, — добавил он в ответ на свирепый взгляд моего будущего партнера. Я сидел тише воды, ниже травы. Я ни черта не понимаю в вулканских обычаях и до сих пор в шоке от того, что Спок открыто проявляет эмоции, даже несмотря на то, что Кесс объяснял, что это совершенно нормально при данных обстоятельствах.

Наконец Спок успокоился и слегка склонил голову, признавая, что Кесс имеет право задавать эти вопросы. В конце концов, мы оба приняли его в качестве нашего целителя. Спок неохотно встретил его взгляд и тоже заговорил по-вулкански:

— Т'швар'ви, мы... я... — он умолк, не в силах продолжать.

Кесс нахмурился, не пошевелив ни одной мимической мышцей — так, как иногда делает Спок.

— Спок, почему ты медлишь? Ты не хуже меня знаешь, что твои нужды не могут ждать.

Стоит признать, это было необычно — смотреть, как моего преисполненного чувством собственного достоинства и независимого старшего помощника отчитывают как малолетнего хулигана, а он... молча слушает. Бонуз бы, наверное, на месте умер от изумления, если бы это увидел.

Спок неловко поерзал на стуле. А потом расправил плечи, вздернул подбородок и сказал:

— Вина лежит на мне. Я... мой самоконтроль... я не могу, — он вздохнул и посмотрел вдаль. — Т'швар'ви, я не уверен, что смогу... — он снова осекся. К его лицу прилила краска, лежащие на коленях руки нервно сжимались и разжимались. Мне стоило большого труда не улыбнуться, но он бы этого не понял, мой дорогой вулканский друг.

Наконец лицо Кесса смягчилось.

— Такие проблемы нередко возникают с приходом Времени. Но говорить правду не стыдно, Спок. Я здесь, чтобы помочь. Джеймс, Спок, простите меня, но теперь я должен говорить с вами о том, о чем говорить у вулканцев не принято. Это необходимо для обеспечения вашей безопасности.

Спустя несколько секунд Спок кивнул. Я тоже.

Кесс продолжил:

— Для пар, которые впервые проходят через Соединение, лучше, чтобы связь была укреплена в достаточной мере до того, как она будет проверена на прочность. В этом случае тот, кто является партнером, помогает тому, кто горит. Через эту связь ты сможешь позвать его, Джеймс, даже если он будет полностью потерян в пылу лихорадки. Ты сможешь провести его назад, помочь найти равновесие, контроль. Спок, если ты ранишь его, ты ранишь самого себя. До этого не должно дойти.

— Джеймс, ты не телепат. Ваша связь совсем новая. Твой Дар силен, Спок, но ты провел много времени, не практикуя древних ритуалов твоего мира. Мой Дар слаб, но я учился в Голе, у Т'Сай — Великого мастера Колинара. Поэтому вы оба должны знать, что я достаточно умел, чтобы обеспечить вам всю необходимую поддержку.

Брови Спока взлетели к самой челке. Дальше уже просто некуда.

— В самом деле? — выдохнул он в глубоком восхищении. — Твоя помощь — честь для нас, Т'швар'ви. Я встречал Великого Мастера Т'Сай. Она поистине уникальна.

Кесс только кивнул.

— Служители Гола говорят, что если когда-нибудь Т'Сай и Т'Пау столкнутся, преследуя разные цели, то сама вселенная может этого не пережить. — Я ошибся: брови Спока ухитрились подняться еще выше. Я сам с трудом сдерживал рвущийся наружу хохот. Я, конечно, никогда не встречал Великого Мастера, но уникальность — это слишком слабое слово, чтобы описать мое впечатление от Т'Пау.

— Позволите ли вы мне, Спок и Джеймс, помочь вам в вашем пути? Если я буду присутствовать при углублении связи, то контроль не станет проблемой.

Спок взглянул на меня. Я пожал плечами, затем кивнул. По мне, так ради бога. Я точно знаю, что мы должны сделать хоть что-то, пока еще можем. Глядя на Спока, я даже не сомневаюсь, что у него осталось совсем немного времени, и я уверен, что он это тоже понимает. Слава богу, что мы сейчас просто патрулируем сектор.

Спок тоже кивнул. В его полуприкрытых глазах полыхал огонь.

— Мы согласны, Т'швар'ви. Мы принимаем твою помощь.

Кесс откинулся на спинку стула, сцепив руки и закрыв глаза. В этот момент он куда больше напоминал мне вулканца, нежели человека — и какая разница, какой формы у него уши? А потом я вспомнил, что он рожден с даром эмпата, что ему пришлось учиться на Вулкане, чтобы защитить себя от боли и страха пациентов. Неудивительно, что он отличный врач.

Может, Боунз тоже эмпат?

Черт подери, ну что я несу? Я взволнован до ужаса. Но ничего. Я хочу этого, и никакое волнение мне не помешает.

Боже, я всегда этого хотел.

Наконец Кесс открыл глаза и посмотрел на нас.

— Я готов, — сообщил он. — Спок, если ты начнешь, то я последую за тобой, чтобы стабилизировать и контролировать глубину вашей связи.

Спок встал и шагнул вперед, положил руки на мое лицо, показал, где я должен коснуться его. Я подчинился и тогда... о, да. Вот он, здесь, в моем разуме, такой родной. О господи, как же это приятно.

В первый раз я называю его правильно, и мне это нравится.

Я называю его так, как он меня называл...

Горячее дыхание опаляет мое ухо. Его пульс колотится под моими пальцами. Его пальцы такие теплые на моем лице. Знакомое касание его разума теперь кажется немного другим. Голод терзает его мысли, и страх, и смущение — ничего из этого в Споке раньше не было. Я тянусь к нему, не понимая, что делаю, но зная, что у меня получается. Да, так, вот он, тоже стремится ко мне, и наши сознания сплетаются еще теснее... Жар опаляет, и на мгновение у меня слабеют колени.

А потом я ловлю на себе его взгляд — тот, что он всегда использовал вместо улыбки. Только теперь он смотрит на меня внутри моей головы. Мне кажется, что глаза у нас закрыты. Впрочем, это неважно.

Я тоже улыбаюсь.

О, как же это приятно. Мне жарко. Я голоден. Я знаю, что это не меня, а Спока терзает лихорадка, но это совершенно восхитительное ощущение. А, вот... это Кесс, каким-то образом он поддерживает нас обоих, помогает должным образом углубить связь.

Ох.

С ума сойти.

Я даже не думал...

Я не знал, что это будет так. Что я смогу чувствовать все, что чувствует Спок, что я буду охвачен всем этим так же, как он... Я не могу перевести дух. Электрический ток бежит по моим нервам. Удивительное и тяжелое тепло согревает поясницу. И снова это не мои ощущения, а Спока, но мне кажется, что они и мои тоже. Мне так сложно просто сидеть на месте.

Спок... о боже. Боже. Его лицо пылает, его глаза просто светятся. Губы чуть приоткрыты. Он смотрит на меня серьезно, но я знаю, что он на самом деле абсолютно счастлив. Его возбуждение щекочет мои нервные окончания, и скрывающийся под ним страх делает мои ощущения еще пикантнее.

Хм, так вот как звучит мысленный голос Кесса. Я чувствую, как он осторожно покидает наше слияние, и вскоре остаемся только мы со Споком — руки на лицах друг друга, мысли тесно переплетены. Я ощущаю каждую вибрацию, каждую искорку, пробегающую по нервам Спока, чувствую, как мои собственные пальцы прохладой вжимаются в его лицо. Это удивительно.

Спок моргает и убирает руки. Мы глубоко вздыхаем, и я снова улыбаюсь, осознавая, что мы по-прежнему вместе, несмотря на то, что он больше не касается моего лица. Его глаза большие и темные, как ночь, и в них сверкают звезды. Он касается своего виска, и я вижу, как едва заметно подрагивают его руки. Я могу чувствовать прикосновение его пальцев к его коже — щекочущее, острое...

Спок не может надышаться счастьем, и это лучшая награда и совершенно новый опыт для меня... черт, да и для него тоже, я полагаю. Я кладу два вытянутых пальца на его щеку, и он прижимается к ним, прикрыв глаза, практически мурлыча. И я снова улыбаюсь, сжимаю его в объятиях и кладу голову ему на плечо. А потом кончиком языка касаюсь кожи на его шее.

Он вздрагивает, его руки стискивают меня еще крепче, привлекают еще ближе. Его запах густой и дурманящий, и я чувствую, как свидетельство его возбуждения вжимается в мое бедро, и я сам становлюсь еще тверже, еще больше, желая его, желая этого.



Продолжение в комментариях

---

Боже мой, это свершилось!!!

Несу к себе важное общественное...





и свое личное







ну и самое главное: если ткнуть на плашечку, то можно посмотреть, что я делала с мая по октябрь

Заместитель капитана команды
Общий дизайн выкладок и вёрстка
Визитка: флэш "Звёздное небо" - бета текста и переводчик.
Визитка, тест "Свидание с индейцем" - автор текста, коллажист.
Горько-сладкий - автор, драббл 2 лвл
Останься со мной - перевод, драббл 2 лвл
Невозможного цвета глаза - автор, драббл 2 лвл
Кий - перевод, драббл 2 лвл
Апоастр - перевод, драббл 2 лвл
Аномалия - автор, драббл 2 лвл
Статус - бета, драббл 2 лвл
Сады Эксбери - автор, мини 2 лвл
Ангел-хранитель - перевод, мини 2 лвл
Премьера - перевод, мини 2 лвл
Голубая стрела - автор, мини 2 лвл
Трансформеры: Тёмная сторона Луны - вёрстка комикса (страницы с бабблами) 3 и 4 том, челлендж 2 лвл
Посол Спок - декупаж, челлендж 2 лвл
Музыкальные альбомы Леонарда Нимоя - соперевод аналитической статьи, челлендж 2 лвл
Мгновения вечности - автор сета аватар, челлендж 2 лвл
Измученный моряк - перевод, миди 2 лвл
Отклонение от нормы - перевод, миди 2 лвл
Движение вперёд и только вперёд - бета и иллюстратор, миди 2 лвл
Убежище- бета, макси ББ-квест 3 лвл
Там, где сердце - сопереводчик и бета, макси ББ-квест 3 лвл
Призрак - перевод, макси ББ-квест 3 лвл
Сумеречная зона - перевод, макси ББ-квест 3 лвл
Оазис - бета, макси, ББ-квест 3 лвл
Робинзоны - автор, драббл 4 лвл
Джордж и не думал - перевод, драббл 4 лвл
В двух словах - перевод, драббл 4 лвл
Обещания - перевод, драббл 4 лвл
Бесценные мгновения - автор, драббл 4 лвл
Гормональная нелогичность - автор, драббл 4 лвл
Я заставлю тебя кричать - бета, драббл 4 лвл
Сбалансированная диета - перевод, драббл 4 лвл
Запястья и фаланги - перевод, драббл 4 лвл
Шаг за шагом - автор, драббл 4 лвл
Подготовить красную материю! - автор, драббл 4 лвл
В её теле - бета, драббл 4 лвл
Вулканофилия - арт 4 лвл
Forget - коллаж
Иногда мечтать вредно - виддер, 4 лвл
Вечер трудного дня - перевод, мини 4 лвл
Эффект наблюдателя - перевод, мини 4 лвл
Размышления - перевод, мини 4 лвл
Никогда не забыть - бета, челлендж 4 лвл
Горячая страда - крафт, челлендж 4 лвл
Фансабы к фильму «У одра смертника» - помощник переводчика, челлендж 4 лвл
Призрак ружья - автор, миди 4 лвл
Порог - перевод, миди 4 лвл
Идол - перевод, миди 4 лвл
Сказки турболифта - перевод, миди 4 лвл
Кипение страстей и неожиданные повороты - соавтор, миди 4 лвл
Вторая дорога - бета, миди 4 лвл
Невмешательство в К/С - автор сета аватар, спецквест
Боль разлуки - перевод, спецквест
У мистера Нимоя всегда два джокера в рукаве - коллаж, бонус
Sexy - автор коуба, бонус
Гладиатор - автор коуба, бонус
Страхи - автор коуба, бонус
Как я провёл лето - автор гифсета, бонус
Тест «Идти с Треком на ЗФБ?» - оформитель, деанон

Поздравляем с командным шестым местом на ФБ-2015.
Мира, долгой жизни и процветания!

Работы свои непременно перетащу сюда, на подходящие по тематике соо и АО3, но делать это буду постепенно, ибо дохуя много Например, по одной в день

Вот. А пока мы котики! Команда, нежно вас люблю!

@темы: William Shatner, Spirk, Star Trek, приятно, черт возьми!, Leonard Nimoy, Tuvok, игры, в которые играют люди, TOS, Spock is love, мои клипы, мои переводы (а руки чесались...), Мои авторские фики, реклама, фандомное, тараканьи бега, Фанфики, Ааа!!!, Kirk, McCoy

---

Сказочка на ночь

Название: Когда вспыхнет свет
Автор: Nagini
Направленность: слэш
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Размер: мини, 1644 слова
Саммари: еще одна маленькая наивная сказочка
Дисклеймер: взяла попользоваться, вложила душу и вернула на полку (хотя не стоило бы).
Размещение: с разрешения автора.


— Когда вспыхнет свет, вытяни правую руку. И беда пройдет стороной, — проскрежетал низкий надломленный голос, и Гарри замер.

Прищурившись, он всмотрелся в сумрак и только тогда разглядел закутанную в драное тряпье фигуру. Откуда он — или она? — здесь, в такую погоду, в это время суток? Намереваясь никем не замеченным прогуляться перед сном, Гарри только что вышел из «Дырявого котла» в немагическую часть Лондона, и тогда раздался этот голос, в первое мгновение показавшийся ему плодом разгулявшегося воображения.

— Что, простите?

— Когда вспыхнет свет, вытяни правую руку, — повторил бродяжка, глухо закашлялся и сплюнул на мостовую. В дрожащем свете неоновой рекламы магазина компакт-дисков его лицо казалось мертвенно бледным. Все-таки мужчина и, судя по тому, что беззаботно прислонил щеку к косяку видимой только волшебникам двери бара, — маггл. Сумасшедший? Пьян? Мужчина нервно рассмеялся и, чуть не подавившись собственной слюной, снова закашлялся. Из-под его балахона выкатилась пустая бутылка и, звонко ударяясь о крупные камни мостовой, покатилась прочь. Бродяга тоскливо проводил ее взглядом и снова рассмеялся. Очевидно, и то, и другое.

Разговаривать не стоило. Более того, стоило поскорее уносить ноги. Если это недоразумение решит предпринять попытку ограбления, то придется вытаскивать палочку, и тогда уж точно разбирательств с Министерством не миновать. Оно ему надо? Но любопытство было второй натурой Гарри Поттера.

Достав из кармана горстку маггловской мелочи — он всегда держал ее на всякий случай — Гарри бросил ее под ноги несчастному. Тот мгновенно собрал монеты и удивленно уставился на излишне, даже по его мнению, щедрого молодого человека в нелепых круглых очках.

— Спасибо, — поблагодарил он неожиданно чистым голосом и поморщился. — И что я теперь вам за это должен?

Гарри не представлял, что в такой ситуации мог бы попросить прохожий у чумазого и пьяного бродяжки, но раз спрашивает, значит прецеденты были. Лучше просто не думать.

— Объясните, что вы имели в виду, когда ко мне обратились. Большего мне не надо.

— Обратился, парень? — ухмыльнулся нищий, довольно хлопая себя по карману и радуясь, что деньжата достались ему просто так. — Я не имею привычки приставать к прилично одетым людям. В таких случаях недолго и по физиономии схлопотать, — он расхохотался и, крякнув, поднялся на нетвердые ноги. — Пойду я.

— Постойте, — Гарри собирался было кинуться вслед за случайным собеседником, но тот уже скрылся в густой тени переулка. Ну что за глупости? Пьяный чокнутый маггл, ну что он завелся в самом деле. Тряхнув челкой, Поттер огляделся и, убедившись, что на ночной улице нет ни души, дизаппарировал прямо к порогу дома: гулять неожиданно расхотелось.

***

Северус вернулся следующим утром и, коротко чмокнув Гарри в вечно растрепанную макушку, скрылся в лаборатории, плотно закрыв за собой дверь. Нормально?

— Эй, — пораженно покачав головой, Гарри направился следом и заглянул в просторное подвальное помещение. — Мы вообще-то три дня не виделись, ничего?

— Ничего, Поттер, — Северус уже сбросил мантию и закатывал рукава сюртука. — У нас с тобой еще целая жизнь впереди, а вот сбор этих редких трав нужно немедленно законсервировать, иначе от моего путешествия не будет ровным счетом никакого прока.

Гарри с трудом сдержал улыбку. Обида испарилась, как будто ее и не было. Северус собирается провести с ним целую жизнь. Музыка для его ушей. Не то чтобы он в этом особо сомневался, но услышать такие слова из уст скупого на демонстрацию чувств зельевара было поистине бесценно. Целую жизнь!

Подобрав под себя ноги, Поттер устроился на потертом стуле и принялся наблюдать за работой мастера. Бледные руки летали над столом, словно пара белых птиц, длинные пальцы разминали, проверяли на прочность, гладили нежные ростки так невесомо, словно ласкали любимого ребенка. Черные брови приподнимались в ответ на какие-то скрытые от глаз наблюдателя мысли, сосредоточенно хмурились, жили своей жизнью. Чувственные губы кривились, сжимались в тонкую линию и снова расслаблялись. Тонкий нож отбивал по буковой доске чудодейственный ритм, зеленая мякоть подавалась под его напором, истекала пахучим соком, и пряный аромат заполнял просторное помещение, казалось, до самого последнего уголка, клубился в пустых пробирках, ложился на корешки бесчисленных книг, извивался на дне разнокалиберных котлов.

Гарри не смел дышать. Ему нечасто доводилось смотреть за работой Северуса — сейчас он наверняка не выпроводил его только из-за того, что они долго не виделись. А может, потому что некогда было спорить — травы ждать не могли. Но когда Гарри удавалось остаться и понаблюдать, то казалось, что он снова неумелый ребенок, который совсем ничего не знает о магии и впервые видит, как творится волшебство.

Снейп извлек из ящика рабочего стола миниатюрный пинцет, принялся с его помощью сортировать что-то на доске, и вот тогда Гарри не усидел. Покинув свой насест и стараясь не издать ни звука, он сделал пару осторожных шагов к столу, силясь разглядеть, что за чудо происходит там теперь, но было поздно. Снейп отложил пинцет в сторону, отодвинул от себя доску и взялся за палочку. Направив ее на аккуратно нарезанную зелень, он едва заметно шевельнул губами, и комнату озарило немыслимо яркое золотое зарево.

И тогда время вдруг изменило свой ход.

«Когда вспыхнет свет, вытяни правую руку. И беда пройдет стороной», — пронеслось у Поттера в голове, и он, словно в замедленной съемке, увидел, как отдача от мощнейшего заклинания заставляет Северуса покачнуться, и, пытаясь восстановить равновесие, он отбрасывает руку назад, задевает открытый шкаф с ингредиентами, с верхней полки срывается колба, наполненная темно-синей и жутко ядовитой на вид жидкостью, и медленно, мучительно медленно, летит зельевару в голову.

«...вытяни правую руку», — Поттер и сам не знал как, но он успел. Сработали инстинкты ловца, не иначе. Вытянул руку, и ему в ладонь, словно созданная по форме именно для нее, опустилась круглодонная колба. Опасно покачнулась и замерла. Гарри тоже замер.

Какое-то время не было слышно ничего, кроме звуков учащенного дыхания и щелчков маятника. А потом Гарри словно отмер.

— Ох, — выдохнул он, осторожно пристроил колбу в свободный держатель и устремился к Северусу.

Он провисел у него на шее не меньше пяти минут, уткнувшись носом в расстегнутый ворот сюртука, и по его щекам бежали горячие слезы. Северус рассеянно сжимал его худую спину, похлопывал плечи и приятно дышал в висок. Северус сжимал и похлопывал. Северус дышал. Северус был рядом. И всегда будет. Целую жизнь. Он, конечно, ничего не понимал, но Гарри непременно расскажет.

— Если бы не тот нищий... — прошептал Поттер и наконец отстранился, серьезно глядя Северусу в глаза. — Если бы не он... я бы тебя потерял.

Снейп перевел взгляд со взъерошенного Поттера на синюю колбу и обратно. В его глазах зажглось понимание. Одной рукой продолжая прижимать Гарри к себе, он взмахнул палочкой: кучки травы взвились в воздух, на мгновение зависли, а потом сами собой расфасовались по заранее заготовленным флаконам.

— Пошли, Поттер, заварим чай, и ты мне все расскажешь. Жду не дождусь услышать эту занимательную историю, — насмешливо проговорил он, и Гарри несильно пихнул его локтем под ребра. Страх отступил, и все тело до кончиков пальцев наполнила эйфория.

***

— А знаешь, что нам надо сделать, Северус? — спросил он, закончив рассказ и расслабленно откинувшись на спинку стула. — Нам нужно отыскать этого нищего!

— Чтобы поблагодарить? — губы Снейпа дрогнули в едва заметной улыбке.

— Ну, это тоже можно, — притворно надулся Гарри. — Но как ты не понимаешь? Это же было настоящее предсказание! Его голос изменился, а потом он ничего не помнил. Точно как Трелони. Если он способен произнести пророчество, то он волшебник, только об этом не знает!

— Допустим, — согласился Северус, с трудом справляясь с охватившим его весельем. — И что с того? Судя по твоему описанию, в Хогвартс ему поступать поздновато.

Гарри неверяще вытаращил глаза.

— Но Северус! Он же сопьется, если раньше окончательно не сойдет с ума. Если бы он знал, на что способен...

— Поттер, а тебе никогда не приходило в голову, что в мире отнюдь не мало людей, чья магия так никогда не проснулась? Что все они живут жизнью магглов, и редко — подчеркиваю, крайне редко — с ними происходят какие-то странные вещи, которые умные приписывают стечению обстоятельств, а глупые называют мистикой? Это еще не магия, Поттер, и это не дает им права входить в волшебный мир.

Гарри надолго замолчал. Он крутил в ладонях пустую фарфоровую чашку, разглядывая потемневшие от крепкого чая стенки, изящно изогнутую ручку, темно-серую полоску на ободке. Может, Северус и прав. Наверняка прав. Вот только если бы не тот бродяжка, Северуса бы не было. Вот такого рационального, такого неромантичного, такого прямолинейного и не умеющего выражать свои истинные чувства. Гарри готов простить ему все только за то, что он рядом, и можно сидеть на кухне и слушать его бархатный голос. А что говорит этот голос — дело десятое.

— Может, ты и прав, — сказал он, признавая поражение.

— Хорошо, Поттер, мы постараемся его найти, — одновременно с ним произнес Северус.

Еще долго они, улыбаясь, смотрели друг на друга, и каждый размышлял о своем.

Гарри думал о том, что нищего им все равно ни за что не найти, но как же это будет здорово — окунуться с Северусом в общее на двоих приключение.

Снейп думал о том, что нищего, разумеется, уже и след простыл, а значит Поттеру совершенно не обязательно знать, что в той колбе были просто старые чернила. Но шкафы на выходных все же лучше разобрать. Мордред его знает, что там еще стоит.

***

Эпилог, случившийся где-то за кадром и почти не имеющий никакого отношения к вышеописанному вечеру.

Через год — ни днем раньше — Северус наконец-то собрался произвести инвентаризацию содержимого лабораторных шкафов, ломящихся от прибранного на всякий случай хлама. С нижней полки он достал ту самую колбу и долго ее разглядывал. И когда это он успел поставить ее на место? Впрочем, это было кстати — у него как раз закончились чернила. Перелив содержимое в выточенную из камня чернильницу, он обмакнул в нее перо, собираясь сделать ярлычки для ценных ингредиентов. Кончик пера с шипением растворился, словно погруженный в едкую кислоту.

Еще год спустя в отдел «Противозаконного использования изобретений магглов» поступил сигнал о том, что в маленькой деревушке неподалеку от Бристоля все телевизоры стали выдавать владельцам пророчества, причем по сообщению свидетелей некоторые стали сбываться незамедлительно. Прибыв на место, сотрудники Министерства обнаружили под одним из заборов пьяного в хламину бродягу, источающего необычайной силы магическое поле и в состоянии так называемой белой горячки произносящего старому дубу предсказание за предсказанием. Нейтрализовать его удалось далеко не сразу.

Через три месяца после этого события вылеченный от пагубной зависимости новоиспеченный волшебник покинул больницу Святого Мунго. Его ожидала длительная адаптация и обучение основам магии в доме уважаемой Августы Лонгботтом, которой на пенсии было совершенно нечем заняться.

Но это уже совсем другая история.

fin.

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, Снарри, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики

---

это же невозможно какая милота...

searching for Vincent van Gogh.

@темы: Leonard Nimoy

---

У нас лежат сугробы,

и оттого отчаянно хочется камина и шерстяных носков
а еще пошалить


One can never have.... by Nagini-snake on DeviantArt


One can never have... by Nagini-snake on DeviantArt

@темы: Гарри Поттер, Spirk, Star Trek, Снейп на века, TOS, Снарри, Spock is love, Мои художничества и иллюстрабрики, Слэш

---

Вы не поверите))

Я даже не то чтобы в ГП вернулась - просто ностальгирую потихоньку (а скоро здесь будет бум Трека и Леонарда - я предупредила!!! - ибо ФБ закончилась, и я понесу все свои работы к себе... и по соо.. и на АО3), но представляете - представляете! - три снарри-драббла и три привественные снейпокартинки, и от меня в ужасе побежали треккеры, как два года назад сматывали удочки ГэПэшники

Ребята, я ко всем сейчас обращаюсь.
На сегодняшний день я планирую остаться в обоих фэндомах как их активный участник.
Не знаю, насколько мне это удастся при всей моей фанатской упоротости, но это именно то, чего мне сегодня хочется.

И я рада всем. Мне будет, что сказать, ребят.
А уж как я вас всех люблю, нет слов.

И знаете что, раз уж к слову пришлось, и ФБ позади... если кто знает чувака, писавшего от команды ГП бартер команде Леонарда Нимоя, или вдруг - ну вдруг, а?! - он меня читает (что вряд ли, конечно, любителей гета здесь мало), то я хочу познакомиться поближе. Многие из фиков, которые вы выбрали для бартера, - мои. И вы настолько хорошо прочувствовали вложенное, что кажется, что нас зачали под одной звездой, не иначе

Вывод? А вывода никакого. Просто поток сознания. У нас в Омске сегодня выпала месячная норма осадков (снег, ну конечно, снег, это же Сибирь!). У меня в дайре выпала месячная норма снарри. Через пару дней выпадет годовалая норма СТ и СТ-РПФ. Живем! И я вас всех люблю

Вопрос: Полюбить змейку

1. От ГП-фэндома		40	(31.25%)
2. От СТ-фэндома		16	(12.5%)
3. Без всяких фэндомов, просто потому что змейка		70	(54.69%)
4. Вообще не любить, нефиг расслабляться		2	(1.56%)
Всего:		128

@темы: из жизни пресмыкающихся, Гарри Поттер, Star Trek, Мысли вслух, Голосование

---

ПЧ

 ne_para, добро пожаловать

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, добро пожаловать в мое сумасшествие

---

драбблоснаррь

продолжаю какать радугами

Название: С самого утра
Автор: Nagini
Направленность: слэш
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Размер: драббл, 675 слов
Дисклеймер: взяла попользоваться, вложила душу и вернула на полку (хотя не стоило бы).
Размещение: с разрешения автора.

***

Поттер смотрит на него с передовиц газет — причем, чем примитивнее издание, тем чаще оно публикует колдографии национального героя. Непослушные, жесткие, как проволока, вихры торчат в разные стороны, глаза задорно блестят за стеклами все таких же круглых, как в детстве, очков. На желтоватом газетном листе цвета глаз, разумеется, не разобрать, но Северус и так точно помнит их цвет, по яркости и насыщенности не уступающий молодым побегам любистока. Северус шинковал их как раз этим утром, так что ошибки быть не может. Он ухмыляется, внутренне порадовавшись удачному сравнению, а потом хмурит брови и морщится во внезапном приступе раздражения. Надоело, право слово. Вот только мнение Северуса Снейпа о том, чьи физиономии стоит печатать в газетах, репортеров не интересует. Напрасно, он бы посоветовал.

***

Поттер смотрит на него с плаката, вывешенного в витрине «Все для квиддича». Хотя кому Северус врет? На этот раз Поттер, как и положено знаменитому на весь магический мир ловцу, не отрывает цепкого взгляда от парящего впереди снитча. Короткая алая мантия трепещет на несуществующем ветру, затянутые в толстые кожаные перчатки ладони надежно сжимают наполированное древко.

Август веет приятной прохладой, двери многих магазинов приоткрыты, и по Косой аллее плывут запахи кофе и карамели, парфюмерии и старых книг, совиного помета и кошачьей мяты — чувствительный нос зельевара улавливает их все, лимбическая система сортирует и анализирует, разбирая по нотам.

На мостовую, медленно кружась, ложится сухой осиновый лист, и в то же мгновение на него с неприятным хрустом опускается обутая в цветастую детскую сандалию ножка. Галдя и пихая друг друга, несколько мальчишек младшего школьного возраста таращатся, пооткрывав рты, на броско оформленную витрину с новыми метлами и пресловутым плакатом.

— Смотрите, это же Гарри Поттер! — громко объявляет розовощекий и белобрысый парнишка, как будто этот очевидный факт еще кому-то не ясен.

— Гарри Поттер, — в неподдельном восхищении повторяют за ним друзья. Поттер-на-плакате поворачивается, подмигивает сначала детишкам, а потом и Северусу и широко улыбается, отчего на его щеках появляются маленькие ямочки.

Северус хмурится и комкает в кармане мантии и без того мятый платок. Осточертело. До чего же осточертело. Вот только торговцы не спросят его, чьими постерами украшать витрины своих магазинов. Очень жаль, у него нашлась бы парочка рекомендаций.

***

Поттер смотрит на него с висящей в главном холле Хогвартса колдографии. «Ими гордится школа». Ну надо же! Не дай Мерлин этой школе еще таких учеников. Хотя любители нарушать правила всегда найдутся, как найдутся лентяи и слабохарактерные всезнайки, охотно дающие им списать. Это закон жизни, негласное правило, и проще смириться и не думать. Впрочем, у Северуса всегда было со смирением как-то не очень, а с «не думать» и того хуже.

Он останавливается у колдографии всего на мгновение, но этого достаточно: Поттер щурится, резко расплывается в улыбке и машет рукой. Северус понимает, что этот жест обращен не к нему, но все равно кривится так, словно прожевал сразу половинку лимона. Поттер, Поттер, Поттер — везде одно и то же. С остальных колдографий на него смотрят серьезные молодые ведьмы и волшебники, академически успешные и состоявшиеся. А тут этот... с подмигиванием, растрепанными волосами и рукой загорелой. Сразу ясно, что в библиотеке он сутки напролет не сиживал. Вот только Минерва не спросит его, кем стоило бы гордиться Хогвартсу. А зря, он бы намекнул.

***

Поттер смотрит на него из дверей кухни, когда Северус заходит домой. Поттер — его Поттер — широко улыбается, и на его щеках появляются маленькие ямочки. Глаза полыхают за стеклами очков свежей зеленью любистока, а черные как смоль волосы, привычно торчат в разные стороны. И Северус смотрит, не в силах отвести взгляда, а потом шагает вперед и замирает, вспомнив, что не разулся. Поттер сам направляется к нему, на ходу вытирая руки полотенцем.

— Я тут это, — он запинается и смешно морщит нос. — Попытался приготовить запеканку, но получилась какая-то мясная каша. На вкус нормально, но если ты не станешь, я пойму.

— Отчего же, Поттер, я еще никогда не пробовал мясной каши. А настоящий зельевар должен попробовать все. — Снейп привлекает его к себе и коротко целует в висок.

— Ты никак соскучился? — ухмыляется Гарри. — Хотя чего это я удивляюсь — целый день же меня не видел. С самого утра, — он смешно фыркает, по-видимому, довольный удачной шуткой, и увлекает Северуса на кухню, откуда уже вовсю доносится густой мясной аромат.

fin.

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, Снарри, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики

---

ПЧ

 SFirefly, добро пожаловать

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, добро пожаловать в мое сумасшествие

---

Ой, я не могу

какой он

@темы: Star Trek, Tuvok, Voyager

---

А вот я еще не высказалась, представляете?))

Название: Профессор не любит беспорядок
Автор: Nagini
Направленность: преслэш
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Размер: мини, 1180 слов
Саммари: Гарри и сам не знает, на что рассчитывал, когда вызвался быть опекуном. Когда покупал на двоих продукты и кашеварил. Убирался на кухне без магии, чтобы подольше побыть рядом с традиционно растягивающим утренний кофе временным постояльцем.
Предупреждение: Снейп уполз где-то за кадром Во всем остальном никаких альтернативных реальностей.
Дисклеймер: взяла попользоваться, вложила душу и вернула на полку (хотя не стоило бы).
Размещение: с разрешения автора.

Гарри Поттер сидит на трехногом табурете и задумчиво смотрит на лежащий на столе длинный черный волос. Со стороны можно подумать, что ему неприятно взять его в руки, чтобы выбросить. Или что он собирается кинуть его в стакан, наполненный оборотным зельем. Зависит от того, с чьей точки зрения смотреть. Рон бы подумал первое. Гермиона — второе. Но в стакане чай, а вовсе не омерзительный отвар из златоглазок, шкуры бумсланга и прочей дряни. Вкусный чай, между прочим, брусничный — вот только остыл давно. Но его аромат все еще наполняет маленькую кухню. Отчего-то хочется взять волос в руки и намотать на палец, зачитывая про себя алфавит, но Гарри точно знает, что до нужной буквы длины не хватит, а расстраиваться желания нет — поэтому он просто смотрит, не зная, что с ним делать.

Выкинуть всегда можно, и он непременно это сделает, но не сейчас, только не сейчас — слишком велико искушение продлить иллюзию, что Снейп все еще здесь, в этом доме, завтракал недавно вот на этой вот кухне, а теперь по обыкновению сидит в гостиной у камина и читает утренний «Пророк», тихо ругаясь под нос на безмозглых тупиц, которые вместо полезной информации публикуют никому не нужную светскую хронику. Ворчит и, разумеется, не реагирует на совет не открывать страницу с этой самой хроникой.

А в прихожей, по соседству с жуткой подставкой для зонтиков стоят его не менее жуткие зимние ботинки, но он ими не пользуется. Потому что «что мне там делать, Поттер? Все необходимое можно заказать на дом, а видеть эти идиотские рожи у меня никакого желания нет». С этим поспорить было сложно, Гарри и сам не рад был, выходя на улицу, снова и снова замечать слоняющихся тут и там журналистов. Один за киоском с газетами — в розовом пальто и гетрах в полосочку. Другой — в клетчатом пиджаке и бриджах — топчется около старого клена. Это зимой-то! Понятно, что у него там согревающие чары, но как его до сих пор в маггловскую психушку не забрали — откровенно не ясно. Другой одет почти нормально, но широко улыбается каждому прохожему, как потенциальный клиент того же учреждения. И где он почерпнул сведения о том, как принято себя вести в немагической части города? Не у мистера Уизли часом? Но Гарри не может не гулять, он и сегодня собирается, вот только очень боится выйти и не обнаружить снаружи этих пестро одетых придурков. Они наверняка хотели взять интервью у Снейпа, и их отсутствие лишний раз напомнило бы Гарри о том, что профессора больше нет в его доме.

А ему так нравится думать, что он еще здесь. Он почти может уловить запах целебной мази для его горла и настойки для ингаляций. Впрочем, ни то, ни другое ему больше не требуется: шрамы зажили, а голос вернулся — чудеса современной колдомедицины. И Гарри ему тоже больше не требуется. Суд прошел, Снейпа оправдали, вернули палочку, и Поттер больше не может являться его опекуном, не может выслушивать целыми днями упреки и недовольства, не может улыбаться, как идиот, когда профессор скупо хвалит сваренный хозяином «неожиданно вкусный кофе правильной крепости» или «стейк на удивление правильной прожарки», не может спешить домой, зная, что его ждут — пусть и только потому, что из-за ограничительных заклинаний не могут покинуть без него пределов особняка. Ну и что? Гарри непривередлив, ему хватало и этого, а еще он оптимист и всегда верил, что пройдет время — и Снейп сам захочет остаться. Тьфу, ну кому он врет? В это он, конечно же, не верил, но надеялся хотя бы на что-то типа теплого расставания с обещанием дальнейших встреч.

— Поттер, я уезжаю.
— Конечно, я рад, что у вас все хорошо, но мы же еще увидимся?
— Заходи на чай как-нибудь вечерком.

Ага, или с подарками на Рождество. А еще лучше в костюме тыквы на Хэллоуин. Скорее уж на рюмочку яда. Процеженного, чистейшего. Такого качества вам больше не предложит ни один зельевар.

Гарри и сам не знает, на что рассчитывал, когда вызвался быть опекуном. Когда покупал на двоих продукты и кашеварил. Убирался на кухне без магии, чтобы подольше побыть рядом с традиционно растягивающим утренний кофе временным постояльцем. Когда терпеливо сносил насмешки и беззлобные, но все же обвинения в наследственной умственной неполноценности. Но кофе ведь профессор хвалил. И стейки. И даже один раз помог подготовиться к экзамену. Ну как помог? Натыкал носом в нужную страницу, но Гарри без него бы не нашел.

Никто ему не верил, но Гарри было хорошо рядом с этим мрачным типом. Полгода назад Гарри и сам бы в это не поверил. И наплевать, что ворчит, что зовет Поттером и невысоко ценит его способности. Все то время, что профессор был здесь, Гарри интуитивно чувствовал, что и ему это не в тягость. Выходит, ошибался. Вчера, когда решение о дальнейшей судьбе Снейпа было наконец вынесено, тот только бровь свою заломил и скривился в ответ на предложение Поттера отпраздновать. Ему, видите ли, нечего праздновать. «Закономерные вещи не празднуют». А Гарри припас для этого случая бутылочку отличного эльфийского вина.

Пришлось пить в одиночку, закрывшись в комнате. Так и уснул в кресле, а когда проснулся наутро с гудящей головой, то обнаружил, что Снейпа нет. Ни Снейпа, ни его вещей, ни даже чашки, которую Гарри для него купил. Все забрал, змий. Только волос вот этот оставил. Словно в насмешку. Словно для того, чтобы сделать Гарри еще более жалким в своей неуместной привязанности. И он, идиот непроходимый — вот прав был Снейп, прав — долбился в камины весь день. И в Хогвартс, и в дом старый профессорский. Ни ответа, ни привета. Так не делается.

Но он не удивлен, правда. Его столько раз кидали, что удивляться он давно перестал. Неблагодарность в ответ на благородство — ох, до чего же не ново. Хотя благородство тут, конечно, не причем. Это сначала он думал, что героически спасает профессора от ожидания в вердикта суда в Азкабане. Потом понял — привязался. Хочет чего-то от него, чего-то большего, но чего и сам не знает. И отдать ему в ответ готов все, вот просто все, но никто ж не возьмет.

Нужно пройтись. Подышать свежим воздухом. И волос выкинуть этот к чертям собачьим. Вот еще — грязь разводить. Вот профессор не любит беспорядок и правильно делает.

Он встает, потягивается и загадывает на журналистов. Если они там будут, то еще не все потеряно. То он Снейпа вернет, не будь он Гарри Поттером. А потом выходит из кухни, оставив волос на столе. Он себе потом скажет, что задумался и забыл. Но не забыл, конечно — специально.

На улице холодно, как в морге, и ни одного журналиста. Ни одного розового пальто или пестрого пиджака. Зато есть черная мантия. Длинная. С развевающимися на ветру полами и поднятым воротником. А в воротнике нос. Белый, длинный. Крючковатый. И Гарри совсем не удивляется: ведь неблагодарностью на благородство не отвечают. Он просто стоит, улыбается и смотрит. И на него смотрят. Не улыбаются, конечно, Мерлин упаси, но смотрят внимательно и совсем не зло. Разве что слегка раздраженно. Мол где ты шлялся, засранец? Я давно жду, замерз. И видно ведь, что замерз, если даже нос совсем побелел. А чего ждет — непонятно. Зашел бы. А как зайдешь, тут же думает Гарри. Заклинания же на доме. Без него не зайти. И надо бы бежать, хватать заледеневшую руку, тащить в дом, отогревать, а ноги словно к мостовой примерзли. И улыбка к лицу тоже примерзла. А в голове только одна мысль, что волос на столе оставил. Вот увидит профессор и обругает за беспорядок.

-конец-

запись создана: 19.10.2015 в 01:15

@темы: Гарри Поттер, что-то бродит в тумане, Снейп на века, Снарри, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики

---

Любоваться, пока все глаза не выглядишь

На него. На них.

@темы: William Shatner, Leonard Nimoy

---

ПЧ

 bitana, добро пожаловать

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, Снарри, Слэш, добро пожаловать в мое сумасшествие

---

ПЧ

 gandzja, добро пожаловать

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, Снарри, Слэш

---

Тестик

Мой тип личности “Активист” (ENFP-T)
Каков ваш? www.16personalities.com/ru/test-lichnosti
#16Personalities via @16Personalities

Ваш тип личности: “Активист” (ENFP-T)

“Мне не важно, чем ты зарабатываешь на жизнь. Я хочу знать, за что ты болеешь – и способен ли ты мечтать о встрече со своей судьбой. Мне не важно, сколько тебе лет. Я хочу знать, способен ли ты выглядеть чудаком – влюбленным – мечтателем – стремящимся жить полной жизнью.”

Письмо вождя индейского племени Ория

В личности ENFP – истинный дух свободы. Они часто являются душой компании, но в отличие от Искателей, их меньше интересует безоглядное веселье и наслаждение моментом, но скорее они любят создавать социальные и эмоциональные связи с людьми. Очаровательные, независимые, энергичные и сочувствующие, 7% населения составляют эти люди, поэтому их легко заметить в любой толпе.

Ты можешь изменить мир всего одной идеей

Однако, ENFP не просто социальные и общительные люди – как и их соседи по группе – Дипломаты, их природу определяет их черта Интуиции (N), что позволяет им читать между строк, с любопытством и энергией. Они склонны рассматривать жизнь как большую, сложную головоломку, в которой все кусочки связаны – но в отличие от Аналитиков, которые видят эту головоломку в виде набора системных махинаций, типы ENFP смотрят на неё через призму эмоциональности, сочувствия и мистицизма, и всегда ищут более глубокий подтекст.

Типы ENFP страстно ценят независимость, и сильнее, чем стабильность или безопасность, им нужна свобода и оригинальность.

Многие другие типы находят эти качества неотразимыми, и если тип ENFP находит способ реализовать свое воображение, то он получает огромное количество энергии, которая выводит его в центр сцены, делает в глазах сторонников объектом почитания и примера, или гуру – но это не то место, где свободолюбивые ENFP хотели бы оставаться. Еще хуже, если им придется заниматься административными вопросами и рутинным контролем графиков, что часто сопровождает лидерскую должность. Самооценка ENFP зависит от их способности принимать оригинальные решения, и они должны понимать, что они свободны для эксперимента – они могут быстро потерять интерес или прийти в уныние, если они оказываются запертыми в скучной должности или роли.

Не теряй эту крошечную искорку безумия

К счастью, типы ENFP знают, как расслабляться, и они вполне могут переключаться из режима страстного, увлеченного идеалиста на работе в образ оригинального и яркого «духа свободы» на танцполе, часто с внезапностью, которая может удивить даже их ближайших друзей. Тусовка в компании также дает им возможность эмоционально пообщаться с окружающими, давая им ценную возможность заглянуть в умы своих коллег и друзей, и понять их мотивы. Они считают, что каждый должен найти время, чтобы распознать и выразить свои чувства, и их эмпатия и способность к общению делают данную тему естественным предметом для разговора.

Человек с личностью типа ENFP должен быть, однако, осторожен – если слишком много полагаться на интуицию, слишком много предполагать или ожидать от друзей, можно принять неправильный сигнал, и испортить отношение, которому не хватало только немного простоты. Такой социальный стресс – ночной кошмар для каждого Дипломата, ориентированного на гармонию. Типы ENFP весьма эмоциональны и чувствительны, и если они наступают кому-то на ногу, то и сами чувствуют боль.

Тип ENFP будет проводить много времени, исследуя социальные взаимоотношения, чувства и идеи, прежде чем найдется то, что они найдут что-то истинное, свое. Но когда они, наконец, находят свое место в мире, их воображение, эмпатия и храбрость, скорее всего произведут на свет невероятные результаты.

Знаменитые ENFP:
Роберт Дауни
Кэрол Бернетт
Мэг Райан
Робин Уильямс
Сандра Баллок
Алисия Сильверстоун
Энди Руни
Франц Йозеф Гайдн

@темы: тесты

---

ПЧ

 [email protected],  Oriona Blac, добро пожаловать

вот вам вам всего и вкусного, располагайтесь

@темы: William Shatner, Гарри Поттер, Spirk, Star Trek, Снейп на века, Leonard Nimoy, TOS, Снарри, Spock is love, Слэш, добро пожаловать в мое сумасшествие, Kirk

---

Все побежали

shuwany & spirits-house
Другие тесты и гадания от Шувани

@темы: тесты, тараканьи бега

---

Я ведь предупреждала, что у меня ностальгия? =)

Название: Не хотите пройтись, мистер Поттер?
Автор: Nagini
Направленность: слэш
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: PG
Жанр: романс, POV
Размер: мини, 1559 слов
Саммари: Отчего-то мне всегда казалось, что первый снег несет в себе какую-то магию — не ту, к которой мы привыкли, а совершенно особенную, доступную всем и каждому.
Предупреждение: Снейп уполз где-то за кадром Во всем остальном никаких альтернативных реальностей.
Дисклеймер: взяла попользоваться, вложила душу и вернула на полку (хотя не стоило бы).
Размещение: с разрешения автора.

Снег не должен идти в конце октября. Даже в старушке Британии — даме ветреной и непредсказуемой, с характером если не дурным, то неординарным. Но вот он, ложится на плечи моего маггловского пальто, путается в растрепанных ледяным ветром волосах, распугивает припозднившихся работяг, а потом, словно подустав от своего нервного танца, заворачивается тонкими сухими спиралями вокруг заиндевевших фонарных столбов, устраивается на заслуженный отдых у их подножия, почти сливаясь с серой, тонущей в полумраке мостовой.

Освещение, кстати, здесь вообще не бог весть какое — а ведь это почти самый центр Глазго, и улица-то довольно широкая, украшенная уже к этому их безумному ритуальному уничтожению тыкв, сплошь утыканная лавочками, кафе и барами. В окнах мерцает замысловатая реклама, по сложности своей с каждым годом все больше и больше напоминающая магическую, за окнами — яркий, теплый, почти домашний свет, и никого. Ну все верно, разумеется. Хорошая хозяйка и собаку бы в такую погоду... а я вот иду. Сам не знаю куда, сам не знаю зачем. Прижимаю к боку сверток с последней партией ингредиентов от личного шотландского поставщика:«Ай, ладди, тентакулы упакованы по правилам!» Ну какой я ему «ладди»? Сколько можно говорить? Но старику плевать, он посасывает свою трубку и хитро щурит под стеклами старых очков светло-голубые водянистые глаза, и этим до подступающей к горлу тошноты напоминает мне Альбуса. Травы под грубой бурой бумагой уже ледяной коркой скоро покроются, а я иду, склонив голову, навстречу колючему ветру.

Температура по моим ощущениям минусовая. Давно стоило бы аппарировать домой, но охваченный почти мальчишеским упрямством я продолжаю сражаться с непогодой. Отчего-то мне всегда казалось, что первый снег несет в себе какую-то магию — не ту, к которой мы привыкли, а совершенно особенную, доступную всем и каждому. Волшебнику, магглу, министру, посудомойке. Нужно только уметь прочувствовать момент.

Я не знаю, чего жду от этого вечера. Еще вчера я ответил бы на этот вопрос так: «А чего мне ждать? Мне ждать больше нечего, для меня все кончилось». Но не прыгать же с Астрономической башни, в самом деле. Вот и живу: день — ночь, вдох — выдох, шаг, за ним еще один, и иногда кажется, что ухнешь в пустоту. Но Земля все еще под ногами: вертится, носит на себе стареющего зельевара. Если бы меня спросили, я бы ответил — ох, я бы им ответил. Вот только спросить некому. И даже «увы» добавить не хочется. Ну некому — так некому. Я и раньше-то особо не был окружен друзьями — про любимых и говорить нечего. Прожил же как-то.

Пятка, потеряв опору, скользит по обледенелому тротуару, и я едва успеваю удержать равновесие.

Вот до того серого дома с красными водостоками — и домой, — даю себе обещание. Но дом остается позади, за ним еще один. Начинает ломить зубы и пощипывать уши. Отвык я вот так гулять, давно отвык. Раньше мальчишка иногда вытаскивал — я ворчал, конечно, но шел. А куда от его напора денешься. Это сила пострашнее гравитации. Но я все реже вспоминаю те дни. Еще немного и перестану вспоминать совсем. Мы ничего друг другу не обещали, просто бок о бок учились заново жить. Просто временами делили на двоих ничем иным незаполненные отрезки своего существования. И иногда соприкасались пальцами. Подать перчатку. Передать соль. Аппарировать вместе. Кому это нужно? Потому и прогнал.

Стареешь, Северус, становишься сентиментальным, — сержусь я на себя и в наказание решаю дойти до конца улицы. Если мне не изменяет память, то там дворик есть темный и всегда безлюдный. Вот оттуда — домой. Варить яд, сушить тараканов и отрывать лапки лягушкам. Смеюсь зло и плотнее запахиваю воротник. А на что я рассчитывал? На вселенскую справедливость? На знак свыше? И первый снег этот чертов. Нет бы ему пойти завтра, когда я весь день буду занят в лаборатории — я бы даже не заметил. А тут... магия, тоже мне. Тебе что, снова восемь, старый недоумок?

Двери и оконные рамы последнего в череде увеселительных заведений бара окрашены бледно-розовым и увиты сверкающими гирляндами — ни дать ни взять кукольный домик. Мерлиновы подштанники, какая же безвкусица. Через большие стекла я вижу стоящие внутри столы, которые неожиданно дисгармонируют с жутковатым внешним видом кабака. Крепкие, судя по всему, дубовые, потертые кружками и локтями посетителей. Но на них — я морщусь — такие же розовые солонки и подставки для салфеток. А за одним из них...

Я замираю, не веря своим глазам. Вот и как после этого не поверить в знаки? Я в них не верю, разумеется. Но всегда верил в способность одного небезызвестного волшебника оказываться в нужном месте и в нужное время. Для кого это время нужное, я пока не придумал, но отчаянно не желал признавать, что для меня. Впрочем, в случайности я тоже никогда не верил.

Захожу, стряхиваю снег с волос. Внутри жарко и душно, как в теплице, и я неожиданно думаю о том, что у людей, носящих очки, от такого перепада температур наверняка запотевают стекла.

Он меня не видит. Меня вообще никто не видит, даже бармен не поворачивается в мою сторону, и я на мгновение пугаюсь, что все-таки умер, и это загробный мир. Мой личный ад — со снегом, безвкусными барами и этим вот... умеющим оказываться. Я бы поверил, вот честно. Но не успеваю испугаться по-настоящему: он смотрит на меня и, кажется, вообще не удивляется. Еще одна особенность, всегда поражавшая меня до глубины души.

Нужно что-то сказать, а я не могу. Стою, потираю озябшие ладони, чувствую, как губы сами собой складываются в презрительную усмешку, да бровь левая приподнимается. Ну а что, привычка — вторая натура, так что простительно. Но его это больше не впечатляет, это я давно понял.

А он тоже молчит, засранец. Всегда такой разговорчивый — не заткнешь, а тут молчит, улыбается и смешно морщит нос. А потом запускает руку в этот кошмар, по чьей-то оплошности оказавшийся у него на голове вместе волос. Впрочем, что это я. Знаю я, по чьей. Святая Моргана, мальчишке двадцать четыре года, а он все выглядит, как подросток.

— Мистер Поттер, — обретаю я наконец дар речи и присаживаюсь напротив, не спросив разрешения.

Он по-прежнему не удивляется и не отвечает. Просто кивает и продолжает улыбаться, как блаженный идиот. Прибил бы.

— Что вы здесь делаете? — предпринимаю я еще одну попытку и сразу же на себя злюсь. Ну что я лезу к нему, в самом деле? Нужно уметь расставаться с прошлым.

— Живу, — улыбается он и отпивает эля.

— В баре? — спрашиваю я, заламывая бровь. Конечно, я понимаю, что не в баре, а в Глазго, но это сильнее меня.

— В Глазго, — отвечает он, усмехаясь как-то очень по-взрослому, и я понимаю, что внешность обманчива. Он изменился. Я тоже изменился. Мир вообще не стоит на месте, вращается, наворачивает круги по спирали. Виток за витком. Иногда точки совпадают, но уже никогда не будут идентичны.

Я прикрываю глаза, жалея, что не растянулся тогда на мостовой. Разбил бы нос или стукнулся головой, и тогда пришлось бы аппарировать домой. И не было бы вот этой неловкой сцены. Нужно прощаться и уходить.

— Что вам подать? — наконец сдается бармен, практически ниоткуда возникнув у нашего столика. «Нашего», — тоже мне. Я едва не смеюсь вслух. Пора прощаться и уходить.

— Полпинты вашего фирменного, — отвечаю я, надеясь, что пиво тут варят лучше, чем декорируют помещения.

— Ага, оно у них вкусное, — снова улыбается мальчишка, словно в доказательство, делает глоток из своей кружки и довольно жмурится. Надежда, что напиток мне понравится, тает как дым.

— Значит, живете, — повторяю я. — А как же магический мир, поклонники ваши? Не собираетесь возвращаться? — Ну зачем я опять? Знаю же отлично, что клал он на этих поклонников.

Но он не обижается. Кажется, что он действительно мне рад.

— Собираюсь. Но все никак не могу найти повода. Не подскажете?

— Что? — я правда не понимаю.

— Повод. Зачем мне возвращаться, Северус? — он пьет еще и смотрит так странно. Да, изменился. Сильно изменился.

— К друзьям? — стреляю я наугад.

— Так я с ними вижусь, — он откидывается на спинку стула. — Вы же не думали, что я живу отшельником, правда же?

Думал. Я действительно так думал.

— Разумеется, нет. Вам всегда были нужны обожатели.

Он смеется.

— Похоже, рано мы встретились.

Я молчу, не понимаю. И этот взгляд проницательный едва ли не пугает. Что я упускаю?

— Так вы специально искали встречи? — спрашиваю, вспоминая о том, что не верю в случайности. — Зачем?

— Нет, — вот теперь он и правда удивлен. Глаза эти его зеленющие за стеками очков становятся круглые-круглые. — Просто вышел побродить перед сном. И тут снег этот...

— Снег? — уточняю я. Хочется попросить его изъясняться повнятнее, но язык отчего-то не слушается.

— Ага, — он упирается локтями в стол и наклоняется ко мне, словно собираясь поведать страшную тайну. Не надо, прошу тебя. Хватит с меня тайн. — Я когда был маленьким всегда загадывал желания на первый снег. Не сбывались, конечно. Но я не сдаюсь.

— Вы всегда были на редкость упрямы, — отвечаю я на автомате. Думать уже не могу, в глазах мутится. Бармен давно принес мое пиво, но мне до него дела нет. Я пытаюсь понять, в чем подвох. Может, сейчас откуда-нибудь с хохотом выпрыгнут его рыжие и прочие друзья и закричат: «Попался!» Мерлин всемогущий, да что это я?

— Пожалуй, — в его глазах что-то гаснет. И следом что-то гаснет у меня в душе. А может?.. Ну что случится? Еще один шрам? У меня их столько, что не сосчитать, и большую часть нанес себе я сам. Так сильно ли повредит еще один?

— Иногда это неплохо, — говорю я и пробую пиво. Невероятно, но оно вкусное. Невероятно, но из-за этих простых слов в мальчишке снова будто бы лампочка зажглась. Он улыбается, опять напоминая мне того подростка, что за руку тащил меня гулять в пургу. И я решаюсь. Залпом выпиваю стакан, чувствуя, как кончики пальцев иррационально наливаются теплом, вглядываюсь в сумерки за окном, отмечая, что погода вдруг изменилась. Ветер стих, и крупные теперь хлопья снега, медленно кружась, опускаются на мостовую.

— Надо сказать, тут жарко. Не хотите пройтись, мистер Поттер?

fin.

@темы: Гарри Поттер, зима внутри зима снаружи, Снейп на века, Снарри, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики