Настроеньице то еще((

Предпонедельничное, не иначе. Но сна ни в одним глазу.
Перечитываю Время без понедельников *гы, только сейчас поняла, как отлично согласуется с предыдущей фразой*, тоскую по давно ушедшему лету 2011-го. Хорошо было.

@темы: ПНвС, Мысли вслух, Настроение

---

Мое с ФБ, пост #18, авторский фик "Робинзоны"

Название: Робинзоны
Автор:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Размер: драббл, 995 слов
Канон: Star Trek RPF
Пейринг: Уильям Шатнер/Леонард Нимой
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Билл и Лен по стечению обстоятельств оказываются вдвоём на необитаемом острове.
Примечание: В тексте упоминается фильм с участием Леонарда Нимоя "Buffled!" (1973)
Размещение: только после деанона с разрешения автора


Небо чернеет на глазах, молнии время от времени засвечивают линию горизонта, словно вспышки фотокамер. Пуфф! И по спине Билла Шатнера бегут мурашки.

— Нет, — Леонард отирает со лба пот и прикусывает губу. — Положенный эшелон удержать при такой облачности не удастся. Придется сесть.

— Куда? В океан? — Шатнер нервно усмехается и цепляется за подлокотники.

— В двадцати километрах есть группа островов. Я летал здесь при хорошей видимости и еще тогда заметил, что на одном из них довольно обширная пустошь. Нужно только снизиться и дальше двигаться по правилам визуального полета. Я смогу сесть, Билл, не паникуй.

— Хорошо тебе говорить. Ты занят, тебе дергаться некогда, а мне что остается?

Леонард молчит, сосредоточившись на приборах. Шатнер отлично понимает, что не должен сейчас отвлекать друга, но решительно ничего не может с собой поделать.

— Я знал, что тебе не надо было сниматься в том фильме про гонщика-экстрасенса.

— Что? — Нимой на мгновение даже забывает о непогоде.

— Ну, во-первых, фильм паршивый. А во-вторых, тогда бы ты не поперся в Англию, не научился бы летать, и мы не оказались бы посреди разверзшихся небес, тонущих в бушующем океане.

— Как поэтично. Билл, заткнись, умоляю, — Леонард стискивает зубы до скрипа. Билл тут же затыкается: повредит еще себе чего ненароком, и они останутся без пилота. Определенно пора научиться летать на этих штуках самому.

***

— Левое шасси серьезно повреждено, так что взлететь самостоятельно мы не сможем, — Леонард присаживается на крупный валун на окраине небольшой рощицы. Практически стемнело, расстелившаяся перед ними пустошь кажется в стремительно сгущающемся тумане сиреневой, темный силуэт замершей вдали «Сессны» напоминает тело доисторического ящера. — Придется ждать.

— Чего ждать?

— Я активировал аварийный маяк. Нас найдут, но, боюсь, не раньше, чем закончится этот катаклизм, — Леонард с тоской смотрит в небо. — Хорошо хоть роща густая. Не должны промокнуть.

Билл вздыхает, подсовывает под кучу собранных в роще веток кусок найденной в самолете газеты и щелкает зажигалкой. Рыжие языки пламени на мгновение охватывают сырую древесину и захлебываются. Да, не самое лучшее место для романтической ночевки, но все же приключение. И они здесь одни.

— Вот бы фазер сюда, а? Камни бы раскалили, а так — мучайся с этими палками.

— Ага. И коммуникатор, — Леонард бросает взгляд на часы и щелчком выбивает из пачки сигарету. К этому времени он уже должен был позвонить домой. Сэнди будет волноваться. И Джули.

— Коммуникатор не надо. С ним нас бы слишком быстро нашли, — усмехается Билл и довольно потирает руки. Пламя наконец разгорается, и долгожданное тепло доверчиво тянется к его подставленным ладоням. — Ты еще транспортер пожелай. Или репликатор. Создать с его помощью детали и починить шасси. А еще лучше — реплицировать ужин и бутылку «Шардоне», — в животе у Шатнера громко урчит.

— Ты невыносим, — улыбается Леонард и придвигается ближе к костру, невольно прижимаясь к бедру сидящего рядом Билла. — Но есть действительно хочется.

— Значит, придется импровизировать, — хмыкает Билл.

— Предлагаешь заточить палки на манер копий и отправиться на охоту? — Нимой шутит, конечно, но от его друга еще не того можно ожидать.

— Ничего подобного. Я предлагаю заменить одни низменные потребности наших организмов другими. Психологи говорят, работает, — Билл опускает руку на колено Леонарда и слегка его сжимает.

— Психологам я не верю, всегда посылал Сэнди куда подальше с ее идеями насчет семейной терапии, — Леонард не уверен, что это слишком хорошая мысль — здесь сыро и грязно, их, в конце концов, могут найти в любой момент, — но отчего-то не может заставить себя пошевелиться. Они слишком давно не оставались одни, он сам слишком слаб, а Билл слишком настойчив. И слишком привлекателен. — Вот с тобой будет посложнее...

— Можешь ломаться сколько хочешь, у нас вся ночь впереди, — смеется Билл ему в шею. И когда он успел опуститься на колени? Как в темноте так легко справился с пуговицами на рубашке Леонарда?

Губы мягкие, а на подбородке легкая щетина, и шершавые пальцы уже наглаживают ключицы, но не торопятся. Билл может сколько угодно изображать из себя бог знает что, сколько угодно может нести эту свою несусветную чушь, но он не сделает ничего против воли Леонарда, и Леонард это хорошо знает. Вот только запах знакомого одеколона уже окутывает его подобно кокону, звук слегка сбившегося дыхания гипнотизирует, и от его воли ничего не остается. В конце концов, они действительно здесь одни. И нет коммуникатора. И транспортера.

И Леонард сползает с валуна прямо в объятия Шатнера, прямо на грязный мох, ловит губами эти волшебные губы, целует мягко, не торопясь. У них действительно впереди вся ночь, есть нечего, и воды совсем мало. И сигареты кончаются. Замещение, говорите?

Руки Билла, кажется, везде. Легко справляются с пуговицами и молниями, словно каждую ночь он вот так раздевает Леонарда на безлюдных островах посреди сиреневого тумана. Руки Билла гладят, сжимают, и Леонард стонет — громко, не боясь, что кто-то услышит. Леонард вжимается возбужденным членом в жесткую ткань джинсов друга, трется, наслаждаясь остротой затопивших его ощущений, но ему быстро надоедает, он хочет больше, хочет горячее, поэтому пытается избавиться от этой дурацкой одежды, но он не так ловок — Шатнеру приходится ему помочь.

Костер почти погас, и они ни черта не видят, но древний как мир инстинкт и память ведут их за собой, они сплетаются в единое целое, не замечая, как в бока впиваются острые ветки, не замечая сырости липкого мха и ночной прохлады, они не могут надышаться друг другом, как ни стараются, и вскоре их глухие вскрики в унисон вспарывают густую тишину пустынной рощи.

А потом начинается дождь.

***

— Мистер Нимой! — во все горло орет спасатель, пытаясь перекричать шум вертолета, и устремляется в сторону явно свежего кострища. — Мистер Нимой!

Леонард не сразу понимает, как он тут оказался, но яркий солнечный свет, крики встревоженного парня и шум работающего аппарата быстро возвращают ему память. О боже.

— Билл, вставай. Вставай же, черт подери! Помощь пришла! — он оглядывает себя, а потом с трудом разлепившего глаза друга. Вроде все в порядке, одеты они как положено. — И как мы ухитрились не услышать вертолет?

— Да мы спали-то часа полтора, чего ты удивляешься? — крякнув, Билл поднимается на ноги и устремляется за Леонардом. — Шея только болит. И все же это было шикарно. Надо будет как-нибудь повторить.

— Авиакатастрофу? — ухмыляется Леонард.

— Именно. Вот научусь летать, позову тебя и потеряюсь где-нибудь подальше, чтобы нас так быстро найти не сумели. Только «Шардоне» заранее прихвачу.

Утро холодное и сырое, но в груди у Леонарда Нимоя становится тепло.

-конец-

@темы: William Shatner, Leonard Nimoy, Шатним, Мои авторские фики, Фанфики

---

Мое с ФБ, пост #17, рисунок "Вулканофилия"

@темы: Star Trek, Tuvok, Voyager, TOS, Spock is love, Мои художничества и иллюстрабрики

---

Винный вечер. Утром... ну конечно, яичница)))

Казалось бы, простая ситуация. Один из двоих в ночи хочет есть. Знакомо?

Как я вижу в этой ситуации своих любимых мужчин.

1. Кристо и Кербер:

Мой бог, ты невыносим. *Смачный поцелуй* Но я все равно сделаю этот омлет, а потом в постель. Жрать или не жрать - решай сам. Лично я сожру, а ты можешь голодать, мой шери. Тебе не повредит.

2. Уотсон и Холмс:

Это невозможно. Это решительно невозможно. И определенно вредно для здоровья. Вы не ели уже тридцать два часа, Холмс, - хотите заработать гастрит? Поверьте мне, ничего приятного в этом нет. Хотя вам ли не знать... Я немедленно попрошу миссис Хадсон поджарить яиц, и вы будете есть, слышите меня, Холмс. Это я вам говорю как врач. И только попробуйте оспорить.

3. Рэндом и Корвин:

Когда ты в последний раз ел яичницу? Самую простую человеческую яичницу, а? Без крабового мяса, без прованских трав? Когда ты вообще в последний раз просыпался утром и думал о своем желудке, а не о судьбах престола? Прошу тебя, просто поешь. Яйца, между прочим, от Авалонских куриц, так что грех отказываться. Пятнадцать минут, а потом я за тобой хоть куда. Не веришь? И правильно. Но яичницу поешь.

4. Кёрк и Спок:

Сто лет не жарил яйца сам. Даже странно. Хочется нажать кнопку - и чтобы все готово. Но это скучно, не так ли? Это же логично, добывать себе пищу, как животное? Ну хорошо, не спорю, не добывать - я взял яйца на корабельной кухне - но самолично жарить, приправлять... Для себя я не стал бы возиться, конечно. Вы как любите, мистер Спок? Глазунью, болтунью, а, может, омлет? Понял, только салат.

5. Гарри и Северус:

Окей. Я готовлю яичницу, а ты потом... Блин. Ну какого хрена тебя опять не устраивает? Справедливо, мне кажется, разве нет? Каждый вносит вклад. Я - яичницу, ты - ... Ладно-ладно, понял. Журнал не отбирать, лечь спокойно и ждать. Я обиделся? Я не обиделся. Если бы я обижался, то меня бы здесь не было. Знал бы ты, как я люблю твой голос. А еще раз так бровь задерешь? Ох...

@темы: Гарри Поттер, что-то бродит в тумане, Spirk, амбер, Star Trek, Снейп на века, Holmes, ПНвС, Хунта дружит с ураганом (с), Кристо/Кербер, TOS, Снарри, Мои авторские фики, Развлечения, Слэш, Фанфики, корвин, Kirk

---

Весь вечер слушала Лору. Соскучилась.

@темы: Music, Лора

---

ПЧ

 MySove, добро пожаловать

Ко мне на "ты", а к вам?

Не сумела понять по профилю, вы ко мне за ГП или за СТ?
так что приветственно-прекрасное, какое первое попалось

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, добро пожаловать в мое сумасшествие

---

Мое с ФБ, пост #16, авторский фик "Аномалия"

Название: Аномалия
Автор:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Размер: драббл, 874 слова
Канон: Star Trek TOS
Пейринг: Джеймс Кирк/Спок
Категория: преслэш
Жанр: психология, романс
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Во время перемещения из прошлого планеты Сарпеидон в ее будущее Спок столкнулся с необычным явлением.
Примечание: Действие происходит после серии 3.23 TOS "All Our Yesterdays".
Размещение: только после деанона с разрешения автора


— Компьютер, поднять освещение на двадцать два процента.

Коммандер Спок на пару секунд прикрыл глаза, потом покачал из стороны в сторону крепко зажатым в длинных пальцах стилусом, сделал глубокий вдох и принялся за составление дополнительного отчета, предназначаемого исключительно научному сектору центрального управления.

Звездная дата 5951.2,
научному отделу
штаба Звездного флота
от старшего помощника
звездолета «Энтерпрайз»
коммандера Спока.

Вчера, в 17 часов 13 минут по корабельному времени, во время перемещения из прошлого планеты Сарпеидон в ее будущее с помощью устройства «Атавакрон», сконструированного непосредственно для этих целей (см. отчеты о миссии в системе Бета Ниобе за номерами 1029-45-А, 1029-45-В и 1029-45-С капитана Джеймса Т. Кирка, коммандера Спока и доктора Леонарда Г. Маккоя соответственно, отправленные 7 часов 12 минут...

Спок замер, в последнее мгновение удержав себя от того, чтобы приписать и прошедшие с отправки рапорта секунды. Он нервничал. Он переступал границы. Он должен был рассказать капитану. Но не мог найти в себе сил. Джим потребует деталей, а поведать их ему Спок был не готов. Он крепче перехватил стилус и прикусил нижнюю губу.

...назад), по всей видимости, произошел сбой в работе машины, и было зафиксировано внеплановое пространственно-временное искажение. По словам Л. Г. Маккоя, данный феномен коснулся только моего восприятия — по своим субъективным ощущениям, доктор пробыл внутри временного вихря «не более 2-3 секунд», в то время как я в течение 11,2 секунд наблюдал аномальное аудиовизуальное явление...

Спок откинулся на спинку стула и стиснул зубы. Аудиовизуальное явление встало перед глазами точно живое, и по спине коммандера побежали мурашки. Что с ним происходит? Почему он не может силой воли подавить это воспоминание? Неужели пребывание в ледяном веке Сарпеидона оказало на него большее воздействие, чем он полагал? Неужели он теперь никогда не станет прежним?

«Так держать, коммандер, — хитро улыбнувшись, похвалило аудиовизуальное явление, — вы на верном пути».

Ладони задрожали. Спок понимал, что с ним играет шутку его собственное подсознание, Спок изо всех сил пытался отогнать его на периферию разума, но терпел провал за провалом. Явление улыбалось, подрагивая, и мелкие морщинки собирались в уголках его немолодых, но все еще темных глаз.

Спок сосчитал до десяти и крепче сжал падд.

...На второй секунде перемещения вихревой поток «Атавакрона» замедлил вращение приблизительно на 96,12 процента, и передо мной возникли очертания полупрозрачной фигуры существа, по всем видимым невооруженным глазом характеристикам принадлежащего к расе вулканцев. Направление его взгляда свидетельствовало о том, что он тоже может меня видеть. Данное существо...

Спок раздраженно отбросил падд и рывком поднялся из-за стола. Существо. Явление. Никогда ранее его так не раздражал сухой и осторожный язык науки. Кому он лжет? Он знает, что видел. С вероятностью в восемьдесят шесть целых две десятых процента он даже мог предположить, каким образом было осуществлено это перемещение. Лет через сто, с развитием технологий и учения о работе с временными потоками, все это, наверняка, станет возможным. Если бы было подходящее оборудование, он, вероятнее всего, сумел бы осуществить подобное перемещение даже сегодня.

А еще он хорошо понимал, что могло бы толкнуть его к такому поступку. Без всяких вероятностей. Так должен ли он?.. Может ли позволить себе совершить столь необдуманное действие?

Следовало бы инициировать сеанс медитации, чтобы разобраться как следует в затопивших его с головой эмоциях, укротить их, прогнать, на трезвую голову принять верное решение, но что-то подсказывало ему, что самым правильным сейчас будет пойти у них на поводу. Рано или поздно миссия «Энтерпрайз» подойдёт к концу, и, в случае провала, Спок сможет выдержать оставшееся время, не теряя достоинства. А после... Он не был готов думать об этом прямо сейчас, но точно знал, какой у него останется выход. Сарек был бы доволен таким исходом. Мысль об отце стеганула, словно раскаленный прут.

Быстрым шагом коммандер покинул свою каюту и спустя семь с половиной секунд уже стучался в двери соседней.

— Спок! — Кирк растерянно улыбнулся, полотенцем вытирая мокрые после душа волосы. Спок неосознанно проследил за стекающей по обнаженной груди капитана каплей влаги. — Что случилось? На тебе лица нет!

Коммандер был уверен, что ни один мускул не дрогнул на его лице, однако Джим все равно каким-то образом... Впрочем, он всегда это мог.

Спок покачал головой.

— Я могу войти, капи... Джим?

Не отрывая от своего старшего помощника настороженного взгляда, Кирк молча отступил в глубь каюты.

— Джим, я хотел... я подумал... — Спок умолк, отчаянно жалея, что решился прийти. Вулканцев не обучают вести такие разговоры. Он не справится.

Кирк не отрывал от него обеспокоенного и в то же время заинтересованного взгляда. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы Спок, лишился дара речи.

— Если ты все еще переживаешь из-за произошедшего на Сарпеидоне, то Боунз мне все объяснил, и я не считаю...

— И да, и нет. Я просто... — Спок запнулся. Он не сможет. Перед внутренним взором поплыли бесконечные пески Гола, краем глаза он уже видел, как над ним поднимаются безжалостные и острые камни Селейи. И тогда Спок глубоко вздохнул, протянул руку и кончиками пальцев коснулся все еще влажной щеки человека. — Джим, я...

Но Кирк не дал ему договорить. Двумя руками он перехватил дрогнувшую, словно пугливая синица, ладонь и крепче прижался к ней щекой.

— Я знаю, Спок. Я тоже.

Перед глазами на мгновение потемнело, и в этой чернильно-серой мгле снова встал тот самый образ, что остановил его во временной воронке «Атавакрона» больше суток назад.

«Не упусти его, — повторил он еще раз и дернул седой изогнутой бровью. — Ты будешь жалеть об этом всю жизнь».

«Спасибо», — мысленно ответил ему Спок и глубоко вздохнул, растворяясь в ласке, о которой он не смел и мечтать.

-конец-

@темы: Spirk, Star Trek, TOS, Spock is love, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики, Kirk

---

Мое с ФБ, пост #15, перевод "Премьера"

Название: Премьера
Переводчик:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Оригинал: Premiere by my_daroga, разрешение получено
Ссылка на оригинал: Premiere
Размер: мини, 1199 слов в оригинале
Канон: RPF
Персонажи: Леонард Нимой, Уильям Шатнер
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: G
Краткое содержание: Рано или поздно Билл все равно бы посмотрел этот фильм.
Примечание автора: Приношу свои извинения за излишнюю сентиментальность, но я написала именно то, что хотела бы прочесть сама.

— Каким образом я должен был догадаться, что ты хочешь пойти?

— Ты должен был меня позвать, Леонард. Это элементарные правила приличия, и это касается нас обоих.

Леонард заговорил тем полным терпения тоном, который теперь приберегал только для Билла, поскольку только Билл продолжал вести себя так, словно они все еще были детьми, несмотря на то, что в детстве друг друга не знали.

— Билл. Это не касается нас обоих, это касается только меня. Я снимался в этом фильме. И я не в восторге от того, что снова поднимаю больной вопрос, но куда делись обиды, которые ты так рьяно высказывал в интернете? О том, что тебя не пригласили сниматься, и все такое.

— Я не сказал о фильме ни одного дурного слова.

— Да? А мне даже понравилось, когда ты сравнил себя с ДНК динозавра.

На пару секунд в телефонной трубке воцарилась тишина.

— Да уж. Та еще аналогия. Но Леонард! Ты даже не спросил, хочу ли я!

Леонард вздохнул.

— Билл. Хочешь пойти со мной на премьеру нового «Звездного пути»?

— Не знаю, Леонард, — ответил Билл слишком быстро, и Леонард почти расслышал, как тот надулся. Это неслыханно. Это просто перебор. Он ухитряется творить такое даже по телефону. — Между прочим, у меня могут быть другие планы на вечер.

***

Билл сказал, что Леонард кажется слишком тощим в этом смокинге. Леонард был до глубины души рад, что Билл не напялил свою ковбойскую шляпу. Как бы то ни было, этот человек мог поставить его в неловкое положение тысячей других способов, и он, безусловно, притягивал к себе львиную долю внимания, пока они шли к своим местам.

И, разумеется, стоило свету погаснуть, Билл принялся комментировать происходящее на экране. Закатив в спасительной темноте глаза, Леонард шикнул на него — впрочем, без особого энтузиазма, поскольку до его появления в фильме была еще уйма времени. По крайней мере, за сценой автокатастрофы Билл следил молча — наверное, просто не верил своим глазам. Стоило признаться, Леонард побаивался, что его друг заявит, что этот белобрысый ребенок ни капельки не похож на Джеймса Т. Кирка, или, наоборот, придет в полный восторг от симпатичного малолетнего выскочки. Оба варианта были бы просто ужасны.

На деле же Билл умильно заворковал только тогда, когда на экране возникла юная версия Спока.

— Никогда не поверю, что из этого мальца мог бы вырасти кто-то похожий на тебя, Леонард, — сообщил он. Биллу никогда не надоедали шутки о внешности Леонарда — даже теперь, когда им исполнилось по семьдесят восемь. Кульминационный момент, однако, Леонарда только ожидал. — О, а вот кто-то типа этого парня из него вполне мог вырасти.

Леонарду захотелось двинуть его локтем, но это было бы ниже его достоинства. Зак был славным парнишкой, хотя втайне Леонард считал, что этот фильм — эта «франшиза», как ее называли другие, — пал жертвой общей пластификации Голливуда. По современным стандартам они все были «слишком стары», когда впервые сыграли этих героев. К удивлению Леонарда, Билл до сих пор не сказал ни слова о Пайне, впрочем, он наверняка сдерживается, чтобы приберечь самое вкусное на десерт.

А пока он комментировал всякую чепуху. В частности, ему понравилась зеленая девушка как пример того, что они возвращаются к истокам, но он был просто возмущен тем, что они изображают Кирка примитивным плейбоем, в то время как он уважал этих женщин, он действительно любил их, а тут еще эта тупая шутка с опухшими руками, это просто недостойно...

— Ты даже не смотришь! — в конце концов возмутился Леонард громким шепотом, хотя эти комментарии вызвали у него невольную улыбку. — Меня уже показывают, а ты говоришь неизвестно о чем, — он умолк, сообразив, что отвлекся и не слушает Билла.

— Я был симпатичнее, не так ли? По сравнению с этим парнем, Пайном. Нет, он милый, конечно, я понимаю, и все же чувственная, но грубоватая мужественность не идет ни в какое...

— Да, Билл. Ты был очень симпатичный. А теперь заткнись и смотри кино. Прошу тебя. Хотя бы эпизоды с моим участием.

На какое-то время слева от него воцарилась тишина. Похоже, Билл наконец успокоился.

— Не могу понять, как я себя чувствую из-за того, что ты нашел для мелдинга молодого парня, — наконец поделился Билл, и Леонард едва сумел сдержать рвущийся наружу хохот. Да, не особо-то он успокоился.

— Ты же считал, что фильм о нас, так? Ладно, тогда представь себе вот что. Я вернулся во времени и слился разумами с молодой версией тебя, не спорю. Я так поступил, чтобы другой ты не лишился того, что было у нас с этим тобой. — Леонард подумал, что Билл, между прочим, никогда не называл ни одну из своих книг «Я не Кирк».

— О, это даже мило, — отозвался Билл. — Вот только от этого не менее странно. Ты же такой старый, а он молод.

Еще какое-то время они смотрели молча, и Леонард размышлял о том, что Биллу, похоже, все жутко нравится: он сидел, наклонившись вперед, и улыбался до ушей. Интересно, Билл думает о том же, о чем и он? О том, какой путь они проделали, и как весело было в те времена, и что теперь все не так, но это совершенно нормально.

Они имели успех.

— Он что, меня копирует? — спросил Билл таким тоном, что было не понять, возмущен он или нет.

Леонард взглянул на него поверх очков.

— Полагаю, что так, — ответил он.

— Так меня еще не копировали, — сообщил Билл и, к счастью, не стал перечислять всех, кто когда-то его копировал, и разъяснять, что они делали не так. Все они.

Сеанс закончился, отгремели аплодисменты, и в общей суматохе они на некоторое время попали в руки к репортерам, которые окружили Билла так, словно он снимался в этом фильме. Билл вообще обладал неосознанной, вероятнее всего, способностью притягивать к себе представителей СМИ. Наконец удалось вырваться, отыскать ожидающую их машину, и вскоре они были на пути домой — просто два пожилых человека, в комфортном молчании расположившихся на заднем сидении автомобиля.

— Не понимаю, почему они не предложили мне хотя бы прочесть текст в конце, — проговорил Билл, только чтобы не молчать. Тишину он всегда любил меньше, чем Леонард. — Ну, знаешь, чтобы напомнить всем, каким Кирк в итоге стал и...

— Билл, — очень тихо сказал Леонард, но этого было достаточно для того, чтобы Билл мгновенно умолк. Какое-то время они ехали молча.

— Ты на самом деле был очень хорош, — сказал Билл, и Леонард по голосу понял, что друг говорит совершенно искренне, что в его открытой улыбке нет ни грамма притворства. Леонард всегда поражался, как одной простой фразой Биллу удается показать, что вся остальная сказанная за день чушь была просто игрой. Иногда жестокой, иногда самодовольной, но тем не менее. Эта игра началась в незапамятные времена и не кончится, наверное, никогда. — Я рад, что они тебя позвали. Спок вписался как нельзя лучше. — Билл помолчал. — Я скучаю по Ди, — наконец сказал он.

— Знаю, — ответил Леонард. Конечно же, он имел в виду, что тоже скучает.

— Я скучаю по нам, — продолжил Билл. — По тому, какими мы были, — Леонард знал и это, он любил Билла за эти мысли. И за то, что, несмотря ни на что, он упрямо идет вперед, барахтается, ищет для себя что-то новое. Он был таким всегда, и Леонард иногда совершенно не понимал, какие мотивы движут его другом, впрочем, были у него подозрения. — А ты не скучаешь?

— Нет, — сказал Леонард, откидываясь на спинку сидения и накрывая ладонью лежащую на его колене руку Билла. — Мы именно такие, какими мне хотелось бы нас видеть.

-конец-

@темы: William Shatner, Star Trek, Leonard Nimoy, джен, мои переводы (а руки чесались...), Reboot, etc., Фанфики

---

Мое с ФБ, пост #14, перевод "Боль разлуки"

Название: Боль разлуки
Переводчик:  ~Nagini~
Бета:  Poco a poco
Оригинал: Saying Good-bye by Carolyn Spencer, разрешение получено
Ссылка на оригинал: Saying Good-bye
Размер: миди, 8928 слов в оригинале
Канон: Star Trek TOS
Пейринг: Спок/Джеймс Кирк
Категория: слэш
Жанр: ангст, хёрт/комфорт
Рейтинг: NС-17
Задание: Невмешательство
Краткое содержание: Когда происходит непоправимое, Джиму приходится выучить ещё один урок о невмешательстве - в ход времени и судьбы вселенной.


Самые грустные слова в любом языке —
Те, что говорят на прощание.
Я так надеялся, что никогда не разлучусь с тобой.
Ты говорил, что нужды большинства
Важнее нужд одного,
Но я люблю тебя слишком сильно,
Чтобы в это поверить.
Столько раз я думал, как сказать тебе об этом,
Столько раз гадал, как ты отреагируешь.
Но я молчал слишком долго, и теперь
Заставляю себя жить, надеясь на завтра.

«Утренняя серенада», M.E. Carter


— Включить устройство записи.

Боунз сказал, что нужно просто произнести эту фразу, и имплантированное мне в мозг устройство начнет записывать не только мои слова, но и мысли. Надеюсь, это правда. По крайней мере, именно так положено себя вести прибору, спроектированному специально для связанных со временными линиями миссий. Будет совсем неплохо иметь беспристрастную машинную запись, чтобы проанализировать все... после того, как дело будет сделано. На самом деле есть горькая ирония в том, что прибор был создан ИТ-отделом Звездного флота именно из-за этой чертовой планеты.

Надеюсь, все сработает. Что ж. Поехали.

Это адмирал Джеймс Т. Кирк, командующий звездолетом «Энтерпрайз», но здесь я нахожусь просто как Джим Кирк, гражданин Федерации, физическое лицо. Я хочу, чтобы все знали, что никому на моем корабле и во всем Флоте не известно, что я намереваюсь сделать. Я здесь по своей воле. Я несу полную ответственность за свои поступки и понимаю, что, вероятнее всего, они... станут для меня приговором.

Сейчас я нахожусь на Темпус Прайм, или, как известно немногим, — планете Хранителя вечности. Если бы клингоны или ромуланцы когда-либо узнали об этом месте, то могли бы легко изменить историю, только шагнув через его врата в прошлое — и тогда не стало бы Федерации вместе со всем знакомым нам мирозданием. Но сейчас мне некогда думать о наших врагах. Я собираюсь использовать Хранителя для другой цели. Многие бы захотели. Точнее, не просто собираюсь, а сделаю это наверняка. Командование никогда не дало бы на это разрешения. Я знаю, что потеряю из-за этого поступка свой корабль, но это как раз терзает меня меньше всего. Правила морали, законы, которые я соблюдал всю свою сознательную жизнь, рухнули в то мгновение, когда я направил шаттл к этой запретной планете. Долг... Долг стоит слишком дорого. Долг приговорил Эдит к смерти и обрек планету Тайри на войны и разрушения. Долг лишил стольких людей домашнего уюта и семейного счастья. Но с меня довольно. От одного только звука этого слова вяжет во рту и ломит кости. Я не позволю Споку стать следующей жертвой на алтаре долга.

Я продал душу и хочу верить, что покупка стоит уплаченной цены.

Спок сказал бы, что я везунчик, что случайности всегда на моей стороне. Они сказали, что это честь — стать подопытным кроликом в испытаниях устройства для записи мыслей всего за шесть месяцев до окончания нашей последней миссии. Я лично знаком с доктором Дэвидсоном, главой исследовательской группы, расквартированной на планете Хранителя, и он, к счастью, ничего не заподозрил. Поверил на слово, что командование приказало мне проверить системы безопасности, установленные вокруг ворот. Хорошо, что в лаборатории еще не успели узнать о смерти Спока, поскольку это произошло всего два дня назад. Я выпустил триленовый газ, и вся группа погрузилась в глубокий сон. Все обошлось, я никого не ранил. Не знаю, как далеко я мог бы зайти, если бы мне отказали.

Отключить скрывающее долину Хранителя маскировочное устройство оказалось проще простого. Если все пройдет так, как запланировано, то мы со Споком вскоре окажемся на «Энтерпрайз», и всего этого просто не произойдет, потому что Спок не погибнет. А может, мы окажемся здесь. Не знаю. Мне наплевать. Я не в силах думать ни о чем, кроме того, чтобы вернуть его назад. Все сводится только к этому. Я не могу поверить, что его больше нет. Что этот блестящий интеллект, ни с чем не сравнимое мужество, почти детское любопытство и уникальная комбинация мудрости и невинности, которые всегда были самим его существом, больше не являются частью моей вселенной.

Звезды такие яркие и чистые, а ночь темная. Когда мы в первый раз шагали в прошлое через эти врата, тоже была ночь. Может, здесь всегда темно? Впрочем, для меня рассвет не настанет до тех пор, пока Спок снова не окажется среди живых.

Я уже и забыл, как тут воют ветра. Поют свою скорбную панихиду. Она заставляет волоски на моих руках подняться дыбом и посылает по спине дрожь. Словно души умерших взывают ко мне из пучин чистилища, просят вернуть их к жизни. Это возможно, — кричат они. — Забери меня. Забери! Есть ли среди них его голос? Не думаю. Нет, не так. Точно знаю, что его нет.

Впервые мне приходит в голову, что я могу сделать большее. Каково будет вновь встретить любимого брата? Увидеть улыбку отца? Услышать, как мать говорит, что сильно меня любит? На мгновение мне кажется, что они снова рядом. Как же соблазнительна эта мысль. Но секунду спустя я понимаю, что никогда так не поступлю. Я сумел пережить их смерть... вот только не могу смириться с потерей Спока. Может, рано или поздно я справился бы и с этим, если бы не одно безвозвратное, непростительное, трусливое и вынимающее душу «но»: я так и не сказал Споку, что люблю его. И эти несказанные слова рвут меня на части, колотятся в сознании, стремясь стать реальными.

Но уже поздно. Тот, кому они предназначаются, больше не со мной.

Если я правильно помню ориентиры, то вот тот большой валун и эти три поменьше свидетельствуют о том, что Хранитель будет сразу за тем пригорком.

Я убеждаю себя, что все предусмотрел. Что осознаю подстерегающие меня опасности. Что не сделаю ничего, что способно поставить под угрозу стабильное существование вселенной. В прошлый раз понадобилось несколько месяцев, чтобы временные линии изогнулись достаточно для формирования нового будущего. Все зависело от Эдит... от того, выживет она или погибнет. Но со смерти Спока прошло только два дня, и судя по показаниям компьютерной симуляции, которую я провел перед тем, как покинуть корабль, миновало недостаточно времени, чтобы кошмар повторился вновь. Мне не верится, что за прошедшие дни Спок мог бы так сильно повлиять на судьбы миров — пострадали от его смерти только те, кто его любит. А таких в его жизни, видит бог, очень и очень мало. Я готов поставить весь свой опыт, все свои профессиональные и личные инстинкты на то, что только моя вселенная пошатнулась от его смерти. Все остальное останется прежним вне зависимости от того, вернется он к жизни или нет.

Я осознаю, что не могу сейчас мыслить трезво, что события последних дней... травмировали меня, сбили приоритеты, не говоря уже о том, что я не спал... сколько там?.. верно, пятьдесят три часа. Не думаю, что это важно, но черт его знает. Я пытался отдохнуть, но стоило мне только закрыть глаза, как перед мысленным взором возникало его лицо. Его черты не были такими строгими и элегантными, как в те далекие годы, когда мы были молоды, и даже не такими суровыми и заострившимися, какими стали во время второй пятилетней миссии, после того эффекта, что оказали на него Гол и встреча с Ви'джером. В его глазах не плясали смешинки, расслабленная поза не говорила о том, что он наконец-то примирился с самим собой. О, нет. Лицо, являвшееся мне во тьме закрытых век, было тем, что я видел в последний момент за прозрачными дверями отсека реактора, когда радиация уже уничтожила его красоту, сломала голос, а глаза... о боже, его слепые глаза, ищущие меня... полные боли, которую он так старательно пытался от меня скрыть.

Для того, чтобы он снова был живым и здоровым, для того, чтобы этот пугающий, медленно убивающий меня образ исчез, как ночной кошмар, для того, чтобы суметь заснуть — вот зачем я рискую сейчас целой вселенной.

Есть еще одна вещь, которая уверенно ведет меня за собой. Я уже потерял одну любовь из-за этой чертовой планеты. Я не могу, просто не могу, лишиться другой.

Я никак не мог перестать вспоминать, как следовал в лазарет за каталкой, на которой лежало тело Спока. Все произошло в том самом квадранте, где находится эта планета, всего в нескольких парсеках от нее... неужели это только совпадение? Раньше я никогда не верил в судьбу, всегда считал, что моя жизнь находится в моих собственных руках, но теперь стал задумываться.

О, да, вот он: источает мягкий свет, наливается жизнью, словно бы ждал моего прибытия. Я смотрю вниз, и от напряжения ладони сжимаются в кулаки, адреналин вскипает в жилах, и сердце, кажется, стучит громче завывающих ветров. Но выбор сделан — возможно, еще тогда, когда я только ступил на палубу своего корабля в ранге капитана, и мои глаза впервые встретили его взгляд.

Я запрокидываю голову и смотрю на звезды. Если кто-то и правда вершит мою судьбу, то пусть знает: раз он решил не забирать нас обоих, значит, не получит ни одного.

— Хранитель, ты меня знаешь?

— Я знаю тебя, Джеймс Кирк. В прошлом ты уже проходил через мои врата. Я знаю тебя и помню, но не вижу твоего спутника.

— Да, Хранитель. Я здесь именно из-за него. Раньше ты говорил, что путешествовать можно сколько угодно. Позволительно ли мне... еще раз оправиться в прошлое? Изменить то, что было?

— Я вижу истину. Ты хочешь вернуть мертвого к жизни.

Я тяжело сглатываю и заставляю себя дышать.

— Это позволительно?

— Позволительно, но очень опасно.

— Знаю.

— Проси меня о том, что тебе нужно.

— Хранитель, покажи мне жизнь Спока с Вулкана.

Я активирую трикодер, чтобы ничего не упустить. Сначала клубится туман... а потом в нем прорисовываются лица, все яснее и яснее: молодой Сарек — впрочем, с той же несгибаемостью во взоре, с той же силой духа; молодая Аманда — мягкие черты лица, полного счастья и боли одновременно; дети — дразнящие, издевающиеся; сехлат — его добродушная морда и есть дом; маленькая девочка — красивая, но бесстрастная, пальцы на контактных точках, и вскоре свет покидает теплые карие глаза. Подростковый возраст, юность, одиночество, уединение, жизнь, проживаемая вдали от всех. А потом перед глазами плывут коридоры звездолета и мое собственное улыбающееся лицо. Опасности, преумножающаяся мудрость, покоренные миры. Принятие. Дружба. И слишком скоро... Хан.

Я дожидаюсь момента, когда Спок поднимается с кресла и направляется в инженерный.

— Стоп, — говорю я и запускаю цепь вычислений, которые позволят мне попасть точно в выбранную точку. Я прошу Хранителя остановить показ. Я знаю, куда он пошел, и не хочу снова смотреть на его смерть. Я даже не просмотрел запись с камер наблюдения на «Энтерпрайз», хотя это мой долг. Я просто не могу снова смотреть на то, как он умирает. У нас еще столько всего должно было быть впереди, черт подери! Я должен был сказать ему, как сильно люблю его. Он должен был ответить мне взаимностью. Я знаю, что он бы ответил. Но мне все казалось, что еще не время, что нужно еще подождать, что я скажу все после окончания миссии... а потом стало слишком поздно.

Тихое попискивание возвещает об окончании расчетов. Я ввожу коррективы, позволяющие мне оказаться в прошлом до того, как он покинет мостик. Все. Я готов.

— Хранитель, пожалуйста, покажи мне жизнь Спока с Вулкана еще раз.

Сцены мелькают вновь, идет обратный отсчет, мое сердце колотится в груди, как сумасшедшее, дыхание учащается, напрягаются мышцы...

А потом я прыгаю...

_____________________


Я оказываюсь на мостике своего звездолета, раненое тело «Релаянта» дрейфует слева по нашему борту. Это значит... Я поворачиваюсь... о боже, вот он! Работает за своей станцией. Живой. Я едва... Он поворачивается. Его лицо не изуродовано. Его волосы, гладкие и блестящие, отражают свет корабельных ламп. Ужасные воспоминания снова накатывают на меня, я вижу, словно наяву, как эти смоляные пряди сползают с его головы, остаются на моих руках, когда я вытаскиваю его тело из отсека реактора, как по бледному лицу стекают мне на грудь зеленые струйки. Не в этой реальности. Здесь этого не случилось, и я не позволю воспоминаниям разрушить этот прекрасный момент. Вот же он, прямо передо мной, живой, здоровый и такой красивый, что у меня сердце выскакивает из груди.

И именно из-за этого восхитительного мига я рискнул целой вселенной.

Будь я проклят за то, что сделал, но, господи, оно того стоило.

Мои чувства, похоже, написаны у меня на лице, потому что он смотрит на меня с любопытством и вопросительно приподнимает бровь. Когда она возвращается на место, он говорит:

— Сканирую источник энергии на борту «Релаянта». Ничего подобного я раньше не встречал.

О боже, только не это! Я рассчитывал появиться раньше! Еще не все потеряно, однако... Я поднимаюсь с места и направляюсь к его станции. Дэвид уже там.

— Это волна Генезиса. Они включили детонатор.

Что мне сказать? Я должен делать вид, что мне ничего не известно.

— Когда взрыв?

— Через четыре минуты.

— Мы транспортируемся к ним и отключим ее.

Сын хватает меня за руку.

— Это невозможно.

Пора. Я поворачиваюсь к Споку.

— Я иду в инженерный. Мостик ваш, мистер Спок, — я бегу к турболифту, открываю встроенный в стену шкафчик с аварийным комплектом и извлекаю оттуда автономный космический скафандр. Он, конечно, предназначен не для того, что я собираюсь делать, но на несколько минут его должно хватить. Я успею.

Он поднимается со своего места.

— Адмирал...

— Вы слышали меня, Спок? Мостик ваш. Ни при каких обстоятельствах его не покидайте. Понятно?

Его глаза темнеют.

— Джим, не надо...

— Вам понятно, капитан?

Он выпрямляется.

— Так точно, адмирал.

Я теряю время, но ничего не могу с собой поделать — просто касаюсь его плеча, впитываю жар его живого тела и улыбаюсь ему. На большее времени нет. Вскоре я уже бегу по нижним палубам своей раненой Серебряной Леди так быстро, как могу.

Когда я появляюсь в инженерном, там царит хаос. Боунз склонился над Скотти, пытаясь не дать ему встать на ноги. Тот очевидно на это не способен, но такие мелочи никогда не останавливали моего главного инженера. Юные ученики Спока выглядят так, словно не верят своим глазам. Почему молодежь всегда уверена, что будет жить вечно? Я ловлю себя на мысли, что готов сделать все, чтобы они верили в это подольше.

Шотландец хмурится и еще раз пытается подняться, но ничего не выходит.

— Я... я рад видеть, что вы принесли скафандр, адмирал. Но как вы догадались, что он понадобится? — выдыхает он. Он указывает на изломанные дверки аварийных шкафчиков, из-под которых торчат бесполезные теперь испорченные скафандры. — У нас нет ни одного целого.

— Не важно. Не думайте об этом.

Я начинаю вскрывать упаковку. Я уже и забыл, как аккуратно это надо делать, а время на исходе.

— Адмирал, что вы задумали?

Боже, нет! Нет! Я оборачиваюсь и вижу Спока. Черт бы его подрал! Почему он не остался на мостике, как я его просил?

— Вы ослушались прямого приказа, мистер Спок, — мне наконец удается снять упаковку.

— Саавик осталась за старшего, — обеими руками он сжимает мои предплечья. — Джим, позволь мне сделать это.

— Нет! Пусти, Спок.

— Я знаю, как перезапустить цепи реактора. Я справлюсь с этим быстрее, чем ты.

— Черт подери, я сказал — нет! — я отталкиваю его и неловко цепляюсь за что-то зажатым в руках скафандром. Раздается треск материи, и мы синхронно смотрим вниз. Рукав скафандра зацепился за острый край искореженного ящика для оборудования, и на этом месте теперь зияет дыра длиной в четыре дюйма. Он бесполезен. Я отшвыриваю скафандр прочь и иду к дверям отсека ректора.

Его рука сжимает изгиб моей шеи, и я медленно, очень медленно, оседаю на пол. Я в сознании, но не могу двигаться, не могу говорить — только мысленно кричу от бессилия.

Боунз преграждает Споку путь. Он смотрит на меня, но говорит с вулканцем.

— Что вы только что сделали?

— То, что должен был, — отвечает Спок и шагает вперед.

Узкая ладонь сжимает затянутое красной тканью плечо.

— Вы туда не пойдете.

— Возможно, вы правы, доктор. Как себя чувствует мистер Скотт?

Я беззвучно открываю рот. Не отворачивайся от него, Боунз, только не отворачивайся! Но ни единого слова не слетает с моих губ, и Боунз отворачивается. Я хорошо знаю, что произойдет, когда вижу, как Спок поднимает руку.

Предельно аккуратно он опускает обмякшее тело нашего друга на палубу. Мне не все видно с того места, где я лежу, но я догадываюсь, что он замирает около него на мгновение, касается на прощание, а потом встает и идет дальше. Забирает перчатки Скотти раньше, чем инженер успевает возразить, и входит в отсек реактора.

Нет!

Когда тело начинает мне подчиняться, уже поздно. Опять. Боунз и Скотти снова держат меня, когда я пытаюсь ворваться в затопленное радиацией помещение, пока он перезапускает цепи реактора. Я смотрю в глубину этих темных глаз, в которых я находил то, что дарило моей жизни смысл — смех, дружбу и любовь — и понимаю, что эти глаза больше не видят. Шатаясь, он подходит к двери из прозрачного алюминия и прижимает к ней сложенную в та'але ладонь — когда-то изящную и притягательную, ту самую, что я так хотел почувствовать на своем теле, а теперь сожженную радиацией и кровоточащую.

Боунз и Скотти отпускают меня. Я хочу отвернуться, сбежать, но не могу оставить его наедине с немыслимым. И все происходит как в прошлый раз: мы делаем те же жесты, произносим те же слова. А то, что я действительно хочу ему сказать, должен ему сказать, нельзя говорить здесь и сейчас. Самое скрытное создание во всей вселенной не захочет услышать такое на глазах у публики. И я молчу, уважая его достоинство, и только прижимаю ладонь к стеклу. Ялюблютебя-люблютебя-люблютебя, — но этот беззвучный крик не слышен никому. Прикосновение нам снова не доступно. Отекшие губы изгибаются в слабой улыбке, и он умирает. Снова.


_____________________


Мгновение спустя я ощущаю твердую землю под своими коленями и слышу вой ветра. Хранитель забрал меня назад. Я поднимаюсь на ноги и смотрю в проем его ворот: мягкий свет пульсирует в такт моему сердцу. Мое лицо залито слезами, но еще не время оплакивать мою потерю. Я моргаю, прогоняя слезы.

— Время вернулось в свою колею. Все снова стало, как было. Вы можете попутешествовать еще. Я открою вам ворота.

Все не может так закончиться. Мое тело ломит от усталости. Моя душа — то, что он нее осталось — истерзана в клочья. Мне снова пришлось смотреть, как он умирает в муках, я хотел убежать и спрятаться, как раненое животное, но не мог.

— Хранитель. Я должен снова вернуться в прошлое.

— Проси меня о том, что тебе нужно.

— Хранитель, покажи мне жизнь Спока с Вулкана.

И снова жизнь Спока плывет перед моими глазами. Подстроив трикодер, я ввожу координаты так, чтобы появиться на мостике раньше, чем в прошлый раз. Начинается обратный отсчет...

И я прыгаю...

Я опять появляюсь в капитанском кресле. Я поворачиваюсь к станции Спока, но его там нет. Его кресло пустует. Каким-то образом я ухитрился ошибиться, а может, это время изменило свой ход... Нужно срочно бежать в инженерный.

— Саавик, мостик ваш.

— Я прошу разрешения сопровождать вас, сэр.

— Черт подери, здесь что, никто не обучен подчиняться приказам?

— Прошу вас, сэр, — она поднимается со своего места. В ее глазах дрожит беспокойство, когда она бросает взгляд не на меня, а на пустое кресло Спока, и я вдруг осознаю, что она очень сильно его любит.

— Сулу, корабль ваш, — двери лифта открываются. Я беру скафандр из шкафчика и вхожу в лифт. — Поспешите, Саавик, у меня нет времени вас ждать.

Когда мы добираемся до инженерного, Спок уже спорит с Маккоем. Живой. Все еще живой и даже не в отсеке реактора. Мысленно я благодарю всех известных мне богов за то, что успел вовремя. Бонуз отворачивается, чтобы посмотреть на Скотти, и Спок тут же применяет к нему шейный захват.

— Кройках! — несмотря на возглас, колеблется он на мгновение дольше, чем требуется, и я успеваю схватить его за руки и развернуть напряженное тело к себе.

— Спок! Скафандр!

— Нет времени.

Он все еще в моих руках, когда Савик протискивается мимо нас, вводит код и входит в отсек.

— Саавик! Нет!

Было одно короткое мгновение — не дольше удара сердца — когда я мог отпустить его, чтобы он ее остановил, спас, предотвратил мучительную смерть, которая ее ждала. Я мог его отпустить... но не отпустил.

Он сопротивляется, но я вцепляюсь в него изо всех своих сил. Один бы я все равно не справился, но Скотти, Боунз и два техника приходят на помощь, и за спиной Саавик закрываются прозрачные двери. Отсек заполняет радиация. Ее уже не спасти. Она перезагружает цепи реактора, и на искореженной консоли за ее спиной красные огоньки сменяются зелеными. Скотти связывается с мостиком, и корабль уходит в варп как раз в ту секунду, когда Саавик падает на колени.

Мышцы Спока расслабляются. Я смотрю ему в лицо и вижу в глазах что-то настолько ужасное, что приходится отвернуться. Когда мы отпускаем его, он подходит к двери и включает аудиосвязь.

— Саавик-кам, — говорит он так нежно, словно дарит поцелуй.

Она пытается сконцентрироваться. Сконцентрироваться на звуке его голоса. Медленно подползает на коленях к барьеру. Он тоже опускается на колени. Две темные макушки склоняются друг к другу. По ее лицу течет кровь, глаза невидяще вглядываются в пустоту, пытаясь в последний раз увидеть его лицо.

Он принимается тихо шептать по-вулкански, но вшитый мне под кожу универсальный переводчик легко интерпретирует слова:

— Я не могу открыть отсек, Саавик-кам. Радиация заполнит всю палубу. Многие погибнут.

— Я знаю, сэр, — хрипло отвечает она.

— Зачем? Зачем ты это сделала? Я должен был идти. Это было моим долгом.

— Я знаю, но я имею те же права. Вы... должны жить, капитан.

— Ты спасла корабль, Саавик, и всех на его борту.

Она уже с трудом сохраняет сознание, пытается говорить, но ничего не выходит.

— Я бы взял твою катру в себя, Саавик-кам, если бы мог.

— Живите долго и процветайте... — вымученно выдыхает она и добавляет еще одно слово на вулканском, которое я понимаю и без переводчика. — Са-мекх.

Он шепчет что-то в ответ, но так тихо, что не улавливает даже переводчик.

Это кажется невозможным, но на ее лице расцветает улыбка. Сделав последний вздох, она падает на барьер и умирает.

Нужно не меньше часа, чтобы атмосфера отсека реактора очистилась. Я не могу оставить его ждать в одиночестве, и мы сидим рядышком на полу инженерного и, не говоря ни слова, наблюдаем за техниками, без промедления взявшимися за ремонт корабля. Он не отрывает глаз от неподвижного тела Саавик, а я смотрю на него. Я понимаю, я бы чувствовал то же самое, если бы на ее месте сейчас лежал Дэвид. За эту смерть Хан не в ответе. Эта смерть — целиком и полностью моя вина. Спок не сможет простить меня, когда я скажу ему, что сделал. И все же он жив и здоров благодаря моему поступку. Его горячее сердце ровно бьется под тканью униформы. Дыхание слетает с его губ. Он жив!

Будь я проклят, но я рад, что все вышло именно так.

Наконец мы надеваем новые защитные скафандры и входим в отсек. Спок позволяет мне помочь поднять с палубы тело Саавик. Его глаза встречаются с моими, и он осторожно принимает ее из моих рук. Маккой уже ждет нас снаружи с каталкой. Той самой специальной каталкой, снабженной энергетическим полем, которое не пропускает радиацию, но на этот раз она предназначается для другого тела. На секунду мне кажется, что Спок не отпустит Саавик. Маккой, к счастью, наблюдает молча. Мы ждем, и в конце концов Спок находит в себе силы. Маккой включает устройство, и воздух наполняется тихим жужжанием. Если бы не страшные ожоги на коже, то можно было бы подумать, что она просто спит. Ребенок, заснувший посреди игры. Но я напоминаю себе, что она не ребенок. Она была взрослой женщиной, знавшей, на что идет. Женщиной, перед которой встал выбор: умереть самой или смотреть, как умирает тот, кого она любит. Женщиной, выбравшей более простой путь. Я смотрю на Спока. Я бы поступил так же.

Мы снимаем скафандры и выходим из инженерного следом за толкающим каталку Маккоем. Коридоры пусты, но когда мы заходим в лазарет, оказывается, что он полон людей, стоящих вдоль стен и склонивших головы в знаке молчаливого уважения. Не только к Саавик, но и к Споку. Почти никто не знает истории рождения Саавик и ее спасения из «Хеллгарда», но все замечали, что отношения у них с капитаном Споком были особенные. Она никогда не ходила у него в любимчиках, он всегда относился к ней так же, как и к остальным членам команды, но его гордость от ее успехов была очевидна. По крайней мере, для меня. Один из медработников забирает у Маккоя каталку и направляет ее во внутреннюю комнату. Спок следует за ней, но Маккой останавливает его, придерживая за рукав.

— Вы сделали для нее все, что могли. Теперь наша очередь. Мы обо всем позаботимся, Спок.

Спок переводит взгляд с опустевшей каталки на лицо Маккоя.

— Но я... Да. Да, доктор, конечно, — он разворачивается и идет к дверям.

— Подожди меня, Спок. Боунз, как экипаж? Есть еще потери?

— Нет, на этот раз только Саавик. Скотти сказал, что они уже занялись ремонтом. Он сообщит тебе, когда они закончат, — он переводит взгляд на Спока, замершего у двери спиной к нам.

— Джим, проследи, чтобы он что-нибудь поел и нормально отдохнул, — Боунз снова впивается в меня проницательным взглядом своих голубых глаз. — Это было ужасно. Ты как?

— Благодаря Саавик, в порядке.

По лицу Маккоя видно, что мой ответ его не удовлетворил. Но он решает не спорить сейчас и вместо этого подходит к Споку.

— Спок, — мягко окликает он.

Спок даже не оборачивается.

— Да, доктор?

— Я освобождаю вас от обязанностей на двадцать четыре часа.

Спок кивает.

— Примите вечером водный душ. Я запрограммирую его на добавку двух литров гидронолиновой эмульсии. Тебя это тоже касается, Джим. А так же всех тех, кто был сегодня в инженерном рядом с отсеком реактора, — на тот случай, если радиоактивные вещества все же просочились наружу. Для страховки, — он снова осторожно касается руки Спока. — Мне так жаль, Спок.

— Я знаю, — Спок шагает вперед. Двери открываются, и он исчезает.

— Побудь с ним, Джим... если он позволит.

— Непременно.

Я догоняю Спока у турболифта.

Мы стоим молча, ожидая, пока он доставит нас на пятую палубу. Когда двери открываются, я выхожу, но Спок меня останавливает.

— Мостик. Я должен проверить...

— Нет. Не сегодня. Сегодня никто из нас туда не пойдет, — я веду его по коридору, но, когда мы останавливаемся у его двери, он замирает вместо того, чтобы ввести код доступа.

— Если ты хочешь побыть один...

— Нет. Адмирал... Джим... я буду рад твоей компании.

Я вхожу в каюту вместе с ним. Так странно снова видеть его в этом загадочно-инопланетном полутемном помещении... Я делаю глубокий вдох, впуская в легкие запах благовоний, запах его тела. Я никогда им не надышусь. Прошлое меркнет, его смерть кажется теперь забытым на рассвете ночным кошмаром. С каждой секундой эта реальность становится все более настоящей, наливается осязаемостью, весом.

— Я так и не сказал тебе, как мне жаль. Я скорблю вместе с тобой. — Больше, чем ты думаешь. Своими руками она выковала мое счастье.

Он оборачивается.

— Я знаю, Джим.

— Давай, снимай форму и садись. Тебе стоит выпить немного бренди — того, что держишь для меня.

Я наполняю два стакана янтарной жидкостью, возвращаюсь, сажусь напротив и вкладываю один в его ладонь. Он кажется вымотанным, бледным и уставшим. Он кажется совершенно восхитительным. Конечно, я скажу ему, что сделал. Разумеется, скажу. Но не сейчас. Не сегодня. Одна ночь. Много ли я прошу за человеческую душу? Сегодня я не в силах столкнуться с его реакцией на мой поступок. Да и он не вынесет еще одного удара.

— Пей, — говорю я.

Он делает маленький глоток.

— Она назвала меня «са-мекх», — тихо говорит он. — Она не называла меня так прежде.

— Я знаю. Это значит отец.

— Это может оказаться правдой.

— Спок?

— Та ромуланская коммандер, с корабля которой мы выкрали прибор невидимости. В ромуланских обычаях демонстрировать презрение к своим пленникам, давая жизнь рожденным от них полукровкам. Ромуланки получают их семя по договоренности или силой, а если не удается ни то, ни другое, то берут образец ДНК. Все эти дети позже оказываются брошенными, — он бездумно смотрит на свой стакан. — Детская жизнь ценится на Вулкане превыше всего. Одна мысль о том, что ребенок может быть брошен или унижен, сама по себе является непосильной ношей. Особенно если к такого рода последствиям приводят действия кого-то из моего народа.

Мы никогда не обсуждали этот инцидент, но я помню, с какой неохотой Спок согласился выступать в роли шпиона. В горле пересыхает.

— Ромуланская коммандер... Вы с ней...

— Были вовлечены в сексуальный акт? Нет. Но получить образец моего генетического материала было для нее проще простого. Мои отпечатки пальцев на бокале, клетки моей кожи на ее руке. Десятки возможностей. Когда я спас Саавик, и мы вернулись на Вулкан, я легко мог бы отследить ее наследственный материал и определить ее вулканского родителя. Выбор был за ней. Я мог оказаться ее отцом — ее возраст делал данное предположение вполне вероятным — но я всегда считал, что она являлась дочерью кого-то из погибших пленников ромуланцев. Она была ребенком. Она всерьез загорелась идеей доказать миру, что она истинная вулканка, и успокоилась только тогда, когда я заверил ее, что сделаю ее своей подопечной. Однако мне казалось, что она все равно захочет узнать правду, когда станет взрослой.

— Но она не захотела, не так ли?

— Нет. Возможно, она просто боялась узнать имя своего настоящего родителя.

— Ничего подобного. Мне кажется, она считала тебя настоящим отцом и не хотела никого другого. Она тебя любила.

— Из уважения к ее вулканскому родителю я никогда не называл ее дочерью, хотя в душе считал ее таковой.

— Она это знала, — он бросает на меня быстрый взгляд, а потом снова устремляет его на стакан с бренди. — Ну конечно, она знала. Спок, — и тут я вспоминаю еще об одной вещи. — Тогда, в самом конце, ты сказал ей что-то на прощание.

— Кофу. Это значит...

— Дочь.

Он кивает, и тогда я понимаю, почему Саавик улыбнулась перед смертью.

Взгляд проницательных темных глаз снова останавливается на моем лице. Ладони крепче сжимают стакан.

— Когда я спас Саавик из «Хеллгарда», она пыталась отплатить мне так, как ее научили.

Мне не было ничего об этом известно, но я все равно знал, что он сейчас скажет.

— Спок, ты не должен...

— Она предложила мне свое тело, — в каюте так тихо, а его глаза так темны. — Ей было около восьми лет по меркам землян.

У меня нет слов. Такие дети, как Саавик, — одна из причин того, почему мы все еще здесь.

— Я объяснил ей, что не нуждаюсь в плате за ее спасение. Но она не понимала, что такое доброта и сострадание. Она никогда не видела ни того, ни другого. В конце концов я нашел слова, которые она была в силах понять. Я сказал ей, что принадлежу другому. Сначала она не поверила мне, хотя это было чистой правдой. Она повторяла свое предложение год за годом и прекратила только после... — он резко поднимается на ноги, идет к столу и ставит стакан на его блестящую поверхность.

Мне кажется, я забываю, как дышать, но все же встаю и иду за ним.

— Она прекратила только после...

Он поворачивается ко мне, и я думаю, что он никогда не был таким красивым, как в это мгновение.

— ... только после того, как впервые увидела нас вместе. С того дня она больше не предлагала мне себя.

— Почему ты говоришь мне это?

— Я должен был погибнуть сегодня в отсеке реактора. За корабль. За Саавик. Но в первую очередь — за тебя.

Я киваю.

— Хвала господу, ты жив, — я вдруг перестаю контролировать себя, хватаю его за плечи так, словно до сих пор боюсь, что его поглотит радиация.

— Только вулканец мог бы продержаться там достаточно долго, чтобы успеть устранить сбой.

Хватит, замолчи. Я больше этого не вынесу.

— Спок...

— Когда я собирался войти в отсек, то думал только об одном: я не сказал, как сильно тебя люблю.

Я медленно прижимаю его к себе. Дрожащими руками стискиваю его лицо, притягиваю ближе и целую. Сладко, господи, как же сладко. И нет страсти. Нет огня. Сейчас неподходящий момент — и все же со всей жаждой, мучившей меня долгие годы, я вжимаюсь в его губы. Теперь все будет хорошо. У нас впереди столько времени. Мы будем вместе до конца наших дней. А теперь я должен сделать все, чтобы это стало возможным.

Я отпускаю его, и он устало кладет голову мне на плечо, позволяет себя обнимать.

Слабая дрожь сотрясает его тело. Он вымотан. Он на ногах еще дольше, чем я, мои эмоции вытягивают из него последние силы. Я делаю шаг назад.

— Иди и прими душ, который прописал тебе Маккой. А я пока реплицирую что-нибудь поесть.

— Джим, я не...

Я легонько толкаю его в плечо.

— Когда ты вообще ел в последний раз, а? Нет, не отвечай. Даже знать не хочу, — он снова пытается возразить, но я не даю сказать ни слова. — Чего-нибудь легкого. Чаю и немного того тагдарского бисквита, который тебе так нравится — большего я не прошу.

Он коротко кивает и молча разворачивается. Наверное, он просто не в силах спорить.

Я программирую репликатор и думаю, что он наверняка сумеет простить меня. Иначе не может быть. И тут до меня доходит, что я так и не сказал, что люблю его. Разумеется, поцелуй не оставляет особого простора для воображения, но все же... Я не сказал этого вслух. Нам обоим это нужно. Я ждал столько лет, я потерял столько времени, что еще одна лишняя минута кажется невыносимо долгим сроком.

Я вхожу в заполненную горячим паром ванную и смотрю на узкую мускулистую спину, на влажный шелк черных волос, вдыхаю полной грудью аромат его тела.

— Спок, я должен сказать тебе кое-что...

А потом происходит цепь событий — незначительных, на первый взгляд, но чудовищных и совершенно неизбежных. Он поворачивается — невозможно медленно. Улыбается, и свет озаряет его темные глаза. Его нога скользит на мокром полу. Удивление искажает строгие черты. Черная макушка с глухим звуком ударяется о стенку кабины, и он падает. Я тяну руку в попытке его удержать, но она движется слишком медленно, я не успеваю, я просто не успеваю... Он бьется затылком об острый край дверки, шея со страшным хрустом сгибается под неестественным углом, голова дергается еще раз, и он неподвижно замирает. Вода течет по его лицу, собирается лужицами в его открытых глазах. Пару мгновений я еще вижу в них узнавание, а потом оно исчезает — словно кто-то задул свечу.

Я хватаюсь за коммуникатор.

— Лазарет! Чрезвычайная ситуация! Срочно в каюту капитана Спока!

Но я понимаю, что уже поздно. Ялюблютебя-люблютебя-люблютебя, — мысленно кричу я, дотрагиваясь до его тела, но этот беззвучный крик не слышен никому.

Продолжение в комментариях

@темы: Spirk, Star Trek, TOS, Spock is love, мои переводы (а руки чесались...), Movies I-VII, Фанфики, Kirk

---

ххыыых

@темы: William Shatner, Spirk, Star Trek, Leonard Nimoy, ыыы...=d, TOS, колдографии, Spock is love, Ааа!!!, Kirk

---

Сменила дизайн

Устала от темных тонов

Пока будет вот так:

Посмотреть главную страницу

Как оно?

@темы: дневниковое, познавательное, Мои художничества и иллюстрабрики

---

Мое с ФБ, пост #13, перевод "Эффект наблюдателя"

Название: Эффект наблюдателя
Переводчик:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Оригинал: The Observer Effect by my_daroga, запрос отправлен
Ссылка на оригинал: The Observer Effect
Размер: мини, 1803 слова в оригинале
Канон: RPF
Пейринг/Персонажи: Леонард Нимой/Уильям Шатнер
Категория: преслэш
Жанр: POV, PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: «Я всегда считал, что ты знаешь о каждом брошенном на тебя взгляде, что каждый твой жест идеально просчитан». Шатнер живет для того, чтобы на него смотрели. Нимой видит больше, чем собирался, но все-таки не все. Действие происходит во время съемок ТОС.
Предупреждение: мастурбация, вуайеризм, POV


Я всегда считал, что ты знаешь о каждом брошенном на тебя взгляде, что каждый твой жест идеально просчитан. Я и сам никогда не понимал, почему у меня сложилось такое впечатление. Ты экспрессивен до крайности, ты чувственен настолько, что никому и в голову не придет, что все это можно творить сознательно. Может, все дело в твоей очевидной самовлюбленности. Может, просто в твоей красоте — хотя мне-то отлично известно, какой ценой она тебе достается.

Я всегда отмахивался от собственной реакции на тебя, считал ее абсурдной и незрелой, свойственной скорее подростку, нежели взрослому мужчине. Вот только я всю жизнь подтормаживал и опомнился, похоже, только в тот день, когда стоял перед дверью твоей раздевалки. Понимаешь, я ведь все знал. Знал о проблемах с лишним весом, и зеленой капитанской форменке, и... — да-да, я в курсе, что ты даже сейчас не желаешь этого признавать. Но я-то знал. И все же, несмотря ни на что, ты продолжал светиться для всех и каждого, хлопать своими золотистыми ресницами, до смешного очевидно отдавая себе отчет в производимом эффекте. Твое поведение было бы отвратительным, если бы не казалось отчего-то абсолютно искренним.

Тем вечером я был уверен, что все давно разошлись по домам. Собственно, так оно и было, но, похоже, ты притащил в свою раздевалку очередную девушку-на-один-вечер. А что? Удобно. Не нужно тратиться на ресторан. Мы с тобой тогда толком не разговаривали вне съемочного процесса, и я ни за какие коврижки не собирался останавливаться, чтобы сообщить, что ты неплотно прикрыл за собой дверь. Но я все же заглянул внутрь — честное слово, не верю, что хоть один человек может пересилить любопытство, вызванное серебристой полосочкой льющегося из-за двери света и звуками учащенного дыхания.

Теперь, когда я вспоминаю это, то думаю, что в тот вечер должен был догадаться, что ты один. Теперь, когда я вспоминаю это, то думаю, что должен был просто закрыть дверь. Какое счастье, что я этого не сделал.

Человек просто не имеет права быть таким красивым, как ты. По крайней мере, мужчина. Но, наверное, именно твоя красота заставила меня замереть на месте и просто смотреть, как ты лежишь, растянувшись на дешевом оранжевом диванчике, почти полностью отвернув от меня лицо. Как будто ты хотел, чтобы тебя увидели, но оставлял себе возможность потом все отрицать. И я остался, пытаясь сообразить, что за звуки слышал пару секунд назад, и только потом увидел, где находится твоя рука. В штанах. Ты был полураздет, зеленая форменка была распахнута и выставляла на всеобщее обозрение узкую полоску гладко выбритой груди и слегка выпирающий живот, поворот головы тоже не добавлял безупречности твоему профилю. И все же... все же... ты прикрыл глаза, и длинные ресницы рисовали причудливые тени на щеках, изгиб твоей туго обтянутой тканью брюк задницы, видимый из-за согнутой в колене ноги, был безупречен. Я никак не мог понять, почему ты считаешь, что все это стоит того, чтобы кто-то исподтишка смотрел, и, как всегда, оказываешься прав. А еще я думал, что этого не может быть, что это подстава, розыгрыш, что мне нужно уйти раньше, чем кто-то выскочит из-за угла и начнет громко смеяться над моим идиотизмом.

И тут ты снова начал двигаться. Другой рукой ты принялся гладить свою грудь, расширяя ворот рубашки до тех пор, пока она не раскрылась совсем и не упала с твоих плеч, и тогда ты стал играть со своим соском. Почему это не могло подождать до дома? — подумал я, прислонившись к косяку. В коридоре было куда темнее, чем в твоей раздевалке, и я не издавал ни звука. Я никогда не видел, как это делает другой мужчина. Я вообще никогда не наблюдал за теми, кто не знает о моем присутствии. Вуайеризм — это не про меня. Точнее, я так думал. Но ты-то знал, что я там, верно? Обязан был знать. Кто-то всегда должен на тебя смотреть, иначе ты перестанешь существовать.

Твоя рука продолжала двигаться под тканью брюк, и я уже был почти раздосадован тем, что мне не позволено увидеть все, но тут ты быстро расстегнул ширинку и легко избавился от мешающего предмета гардероба. Сначала я подумал, что на тебе не было белья, но потом сообразил, что ты просто стянул трусы вместе с брюками, и теперь все это валялось на полу неаккуратной кучей. Носки ты не снял — наверное, чтобы сохранить иллюзию того, что ты считаешь, что находишься в одиночестве.

Я пытался угадать, о ком ты думаешь, и вообразить себе, будто бы эта девушка здесь, с тобой — в тот момент, когда ты гладишь себя, и рубашка елозит по твоим плечам, только подчеркивая твою наготу. Ты устроился поудобнее, закинул одну ногу на спинку дивана, а другую вытянул. Ты выглядел в тот момент так, будто бы только что сошел с разворота «Плейгерл». Интересно, какая она, девушка в твоих фантазиях? Блондинка? Брюнетка? Белая? Темнокожая? У нее великолепные сиськи? А может, она плоская, как доска, что было тогда в моде? В те дни у тебя не было определенного типажа — главное, чтобы рядом была женщина и чтобы она, по возможности, была привлекательной. Думаю, важнее было то, как она на тебя смотрит, а не то, как она выглядит.

Кого ты воображал, когда твоя широкая ладонь обхватила член, когда большой палец скользнул по набухшей головке, когда первый стон вырвался из твоего горла? Ты был сверху? Сзади? Или сверху была она? А может, ее волосы щекотали твои бедра, когда ты выгибался, толкаясь в ее послушно раскрытый рот? Были ли твои фантазии детальными, как порнофильм, или это просто размытые образы и ощущения — инстинктивные и непоследовательные? Мне так хотелось заглянуть тебе в голову, узнать не только, о ком ты думаешь, но и как это происходит. Отличаются ли твои фантазии от моих, от фантазий всех обычных людей? Мне почему-то казалось, что должны отличаться.

Ты плюнул на ладонь и принялся за дело всерьез, после каждого рывка ладони оглаживая большим пальцем головку, пальцами другой руки вплетаясь в завитки волос в паху. Я был удивлен, на самом деле, когда их увидел. Если бы мне пришло в голову вообразить тебя голым, то я мысленно нарисовал бы твое тело абсолютно безволосым.

Ты сжал себя крепче и негромко выдохнул, а потом стиснул яйца и принялся слегка перекатывать их в ладони, заставляя кровь прилить к члену еще сильнее. В возбужденном до предела состоянии он оказался больше, чем я допускал в мыслях, помня о твоем самолюбовании и уступая своему упорному желанию считать, что то, как обычно выглядит ширинка капитанских брюк, — простой трюк для привлечения девушек, не более. Твои движения были почти неосознанными, и я даже подумал, что ты можешь и правда не знать о моем присутствии, но тут ты протяжно застонал, твоя рука задвигалась быстрее, и я сразу понял, что это часть представления. Я не видел в нем иной цели, кроме как пригвоздить меня к месту, зачаровать так, чтобы я и думать забыл о собственном возбуждении. Ты двигался так уверенно, так естественно, откинув голову и полностью отдаваясь ощущениям. Твои губы приоткрылись, и я почему-то вдруг подумал, что это и есть самая эротичная часть зрелища.

Так и было — до тех пор, пока ты не провел свободной рукой по животу, по груди и не засунул указательный палец себе в рот, принявшись тщательно вылизывать его и посасывать, скользить им в глубь влажного рта и обратно, а потом с умопомрачительным причмокиванием выпустил на свободу и, к моему несказанному удивлению, скользнул им между ног. Я не видел, что ты делаешь, но движения твоих бедер вдруг изменились, с губ слетел еще один стон, и все стало понятно. Пораженный, я смотрел, как твоя рука раз за разом исчезает между ног, двигаясь то кругами, то просто вперед-назад, и это настолько не вписывалось в то, что я о тебе думал, что я замер, не в состоянии больше ни о чем размышлять, не в состоянии и дальше отрицать собственную заинтересованность. Ты дышал все чаще и громче, твои руки двигались все быстрее, острое наслаждение искажало твои до смешного невинные черты. Я больше не мог думать о том, что ты воображаешь. Не потому, что мне не хватало фантазии, а потому, что я тогда еще не разобрался в том, что увиденное в тот день значит для меня самого.

Ты трахал себя с полной самоотдачей: всего одним пальцем, но я подумал, что и этого хватит, если срывающиеся с твоих губ громкие стоны что-то значат. Движения стали рваными и неритмичными, ты крепко зажмурился, словно от острой боли — впрочем, тебе всегда была свойственна некоторая экстатичность выражений лица. Пожалуй, именно в этот момент я начал думать, что это все же не шоу. Не было им с самого начала. Что ты всегда один и тот же человек вне зависимости от того, смотрят на тебя или нет. Может, именно поэтому тебе постоянно нужны зрители. Невидимая мне рука теперь двигалась дергано и грубо, вторая быстро скользила по влажному от слюны и предэякулята стволу, и я хотел, чтобы ты кончил, едва ли не больше, чем ты хотел этого сам, у меня просто дыхание спирало от того, как сильно я этого хотел. Никогда в жизни я не хотел ничего так сильно — может быть, дело было в том, что я никак не мог повлиять на происходящее.

Ты кончил, широко распахнув глаза, открыв рот и выгнувшись всем телом. Мне казалось, что молочно-белые капли на твоей груди и животе складываются в причудливые иероглифы, которые я не в силах был прочесть. Я хотел. Я нуждался в этом. Я не мог сдвинуться с места даже тогда, когда твое дыхание выровнялось и ты приподнялся, чтобы достать полотенце и вытереться. А еще я хотел поскорее уйти и никогда больше об этом не вспоминать. Я мог бы вернуться сюда завтра, поздороваться с тобой как обычно и никогда больше не возвращаться к тому факту, что я позволил себе вообразить, будто ты делал это для меня.

Но было слишком поздно: ты повернулся на шум — а я ведь даже не заметил, что выдал свое присутствие, — твое лицо исказилось от ужаса и удивления, и тогда стало ясно, что ты действительно не знал о приоткрытой двери. Ты не успел надеть брюки и в одних носках выглядел сейчас до невозможности потерянным и уязвимым, как будто мама никогда в жизни не заставала тебя за чем-то неприличным.

А потом ты на меня посмотрел и слегка нахмурился. Наверное, ты лучше меня умел читать людей, поскольку ухитрился разглядеть что-то в моем лице, чего я не разглядел в твоем. Ты вдруг расслабился и снова стал самим собой — тем самым человеком, которого я знал, и наплевать, была на тебе одежда или нет. Ты беззаботно облизнул губы, как будто не был всего мгновение назад изумлен и напуган.

— Я только что о тебе думал, — хрипло сказал ты, и я вошел в открытую дверь.

-конец-

@темы: William Shatner, Star Trek, Leonard Nimoy, TOS, Шатним, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики

---

ПЧ

 Ирениэль, добро пожаловать Ко мне на "ты", а к вам?

и прекрасного

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, добро пожаловать в мое сумасшествие

---

Ну ах! же, да и только =)

@темы: William Shatner

---

Снарри на улыбнуться :)

Название: На исходе тринадцатого дня
Автор: Nagini
Направленность: слэш
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: PG
Жанр: романс, юмор
Размер: мини, 1521 слово
Саммари: Северус Снейп никогда не верил в предсказания.
Дисклеймер: взяла попользоваться, вложила душу и вернула на полку (хотя не стоило бы).
Размещение: с разрешения автора.

Северус Снейп никогда не верил в предсказания. Особенно в предсказания полоумных алкоголичек, постукивающих початой бутылкой хереса о статую Бориса Бестолкового в тщетных попытках выпить с ним на брудершафт.

– Сибилла, – устало окликнул ее заканчивающий вечернее патрулирование коридоров зельевар и поморщился от отвращения. Будто озверевших по случаю грядущих выходных студентов мало, так еще эта ненормальная на его голову. И кто его так невзлюбил в небесной канцелярии? Просто поразительно.

Звук его глубокого голоса Сибиллу, разумеется, впечатлил. Мигом потеряв интерес к статуе, она устремила расфокусированный взгляд воспаленных глаз сначала на дверь, ведущую в ванную старост, а потом и на самого Северуса, который морально готовился тащить невменяемую пророчицу в ее апартаменты. Сегодня же пятница, верно? Значит, двенадцатая лестница повернет из холла пятого этажа прямиком к второму проходу в Северную башню. Ну хоть где-то ему повезло.

– Сибилла, вы меня слышите? – снова окликнул он коллегу. Северуса Снейпа запугать практически невозможно, но от неживых глаз Трелони, от жутковатых красных пятен на щеках, от того, как ее костлявые пальцы комкали на груди шаль, стало дурно, и по спине побежали мурашки. Он глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, и предпринял еще одну попытку: – Пойдемте со мной, профессор.

В ответ она по-птичьи склонила голову, вдруг расправила до того ссутуленные плечи и как-то механически похлопала глазами, будто заводная кукла.

– Он будет твоим, – слетели с ее губ поистине потусторонние звуки, совсем не напоминающие обычно высокий голос преподавательницы. – Он будет твоим. На исходе тринадцатого дня, на заре четырнадцатого...

Ну, логично, ничего не скажешь, – мысленно усмехнувшись, подумал Северус, чтобы хоть как-то отвлечься. Но ему все равно было не по себе.

– ...он будет твоим. Путь твой долог, ноша твоя тяжела. Твой пропуск – кровь, твои слова могут быть произнесены только шепотом. Ответом тебе станет неверие в глазах. Но в качестве награды на исходе тринадцатого дня он будет твоим.

На полминуты, не меньше, они оба замерли. Вообще все вокруг замерло и затихло, даже проснувшиеся от шума портреты. Время словно замедлило свой ход, ради этого единственного момента заморозив секундные стрелки, обездвижив золотые крупинки в невидимых песочных часах, остановив течение рек. Воздух стал густым и тяжелым, и мельчайшие пылинки застыли в свете Люмоса, словно мухи в янтаре.

– Ох, – выдохнула, прикрыв рот кружевным платочком, престарелая леди с соседнего портрета, и ее голос словно развеял чары, возвращая поток жизни на круги своя.

– Сев-ве-рус, – закашлялась Трелони и покачнулась. Снейп подал ей руку. – Что произошло, Северус? – она навалилась на него всем своим неожиданно ощутимым для столь худощавого создания весом.

– Сибилла, вы издеваетесь надо мной? – на всякий случай уточнил зельевар, впрочем, он отдавал себе отчет, что провидица может быть алкоголичкой и сумасшедшей, но она точно не самоубийца.

– Что, простите? – в ужасе округлила глаза Трелони, отпрянула и снова покачнулась.

– Ничего. Пора спать, – горестно вздохнул Северус и повел коллегу в сторону двенадцатой лестницы. Мало ему в жизни проклятий, так еще эта ненормальная второй раз выбирает его в качестве мишени для своих предсказаний.

Впрочем, на этот раз предсказание интересное.

***

Подтыкать Сибилле одеялко Северус, конечно, не стал – просто опустил ее в чем была на покрытую кружным покрывалом кровать и, на прощание подмигнув своему искаженному отражению в хрустальном шаре, покинул мрачные, наполненные удушающим ароматом жженых трав комнаты. В такой обстановочке и впрямь свихнуться недолго.

Вырвавшись наконец на свободу и опершись на подоконник стрельчатого окна в Северной башне, он вгляделся в беззвездную ночь и принялся обдумывать услышанное. Через пару минут его тонкие губы растянулись в кривоватой хищной ухмылке. Настроение улучшалось на глазах.

Добравшись до своих комнат и нисколько не заботясь о позднем времени он незамедлительно сунул голову в камин. Старая кошка всегда гуляет но ночам.

– Минерва.

– Да, Северус? – почти сразу раздался в ответ бодрый голос директрисы.

– Одолжишь думосброс до утра?

– Что у тебя опять на уме, Северус? – Макгонагалл подтянула кресло ближе к камину и уселась, перекрывая зельевару обзор на свои комнаты. Мерлинова борода, да чего он там не видел?

– Директор, неужели вы не можете хоть раз обойтись без лишних вопросов? Любопытство, знаете ли...

– ...кошку сгубило, – неожиданно задорно, как девчонка, расхохоталась Минерва. – Знаю, Северус. Подожди минутку, – отсмеявшись, она повела палочкой перед камином, затуманивая Снейпу обзор. Да что там у нее в самом деле? На дворе вроде не март... Впрочем, личная жизнь директрисы его точно не касается.

Через пять минут Северус уже миновал выкрикивающего слова приветствия сэра Кэдогана и начал восхождение на вершину Южной башни, крепко прижимая к боку каменную чашу думосброса. Тяжелый, Мордред его разбери, а уменьшить нельзя – древние артефакты не терпят столь фамильярного обращения.

На середине пути пришлось остановиться у одного из узких окон, чтобы отдышаться. Стар он уже для забегов по винтовым лестницам с таким грузом подмышкой. Небо расчистилось, и яркие северные звезды весело сверкали в чернильной мгле, лунный свет вычерчивал пунктирные дорожки на покрытой мелкой рябью глади Черного озера, население которого во главе с гигантским кальмаром наверняка давно и крепко спало, поскольку со стороны водоема не долетало ни звука. А может, это Северус слишком высоко забрался, но в том не его вина, право слово.

По виску стекла капелька пота, и вместе с ней зельевара словно бы покинула частичка охватившей его бесшабашной решимости. Может, зря он этот детский сад затеял? Прикрыв глаза, он представил себе «неверие в глазах» и слипшиеся ото сна длинные ресницы и рассмеялся. Предсказания существуют для того, чтобы сбываться. Северус в них, конечно, не верит, но это не значит, что он не может поспособствовать их превращению в реальность. Приятную реальность.

Стучать Снейп не стал – пароль ему был отлично известен.

– Драконья кровь, – шепнул он в замочную скважину, отлично зная, что если произнести эти слова громко или обратиться к какой-либо другой части двери, то ничего не произойдет. Хитер паршивец.

Дверь с тихим скрипом отворилась, и его взору предстала простая и до дикости современная для этих старых стен комната. Белые стены, новенькое лакированное дерево, светлый камин, светлый же кожаный диван и низкий журнальный столик со стеклянной столешницей. Маггловский – а потому вполне способный проломиться под тяжестью думосброса.

– Дуро, – обратился Северус к столику, превращая его в каменное изваяние самого себя и устанавливая на затвердевшую поверхность испещренную древними рунами чашу.

Именно в этот момент в комнате наконец-то появился хозяин помещения. Заспанный, взъерошенный и ни черта не понимающий.

– За это время тебя могли убить или хотя бы ограбить, – ухмыльнулся Северус, устраиваясь на диване и вытягивая ноги.

Гарри Поттер еще раз сонно хлопнул глазами и, сложив, кажется, два и два, опустился в кресло напротив.

– Спасибо за добрые пожелания. И с чего тебе меня убивать или грабить?

– Мне – не с чего. Зря, что ли, полжизни потратил на спасение твоей шкуры? – усмехнулся Северус. – А вдруг это был бы не я?

– А «не ты» не знает пароль к моим комнатам. Тебе не спится, что ли? Уже ночь, Северус, имей совесть. Мне в девять утра тренировать младшекурсников.

– Откуда у слизеринца совесть, Поттер? Ты что-то попутал. А вот отсутствие любопытства у гриффиндорца меня действительно изумляет. К тебе что, каждую ночь с думосбросом в гости ходят?

Только тогда Поттер наконец заметил свой модифицированный стол и пристроенную на нем чашу.

– О.

– Содержательно, – одобрил Снейп реакцию школьного тренера по квиддичу, а потом вытянул из виска нить воспоминаний о встрече с Сибиллой Трелони и запустил ее на дно каменного резервуара. – Ныряй уже.

Через пять минут в глазах Поттера не осталось и следа сонливости.

– О чем это она, Северус? – шепотом спросил он, нервно ерзая в кресле.

– То есть ты проникся? Оправдываешь ожидания.

– А можно без фирменного сарказма? – Поттер, похоже, слегка разозлился. – Я же говорил тебе, что когда она так разговаривает, все сбывается. Тебе ли не знать?

– Разумеется, – согласился Снейп, прищурившись. – Сбывается, когда мы сами этого хотим.

– Чего хотим? О ком она вообще говорила, Северус? Кто этот «он»? – вопросы посыпались из Поттера как из рога изобилия. – К кому твой путь будет долог и труден? За кого ты должен пролить кровь? Какой к Мордреду тринадцатый день? Да что ты ржешь, мать твою?

Снейп ржать не собирался. Наоборот, решительно хотел попугать мальчишку еще немного, но сил не было смотреть на его искаженную волнением и жгучей ревностью физиономию. Но главное, он уже передохнул и до дрожи в коленях хотел кое-чего еще, и его желание только подстегивалось длинными стройными ногами мельтешащего по комнате недоразумения в спальных шортиках.

– Поттер, у тебя есть календарь? – невинно поинтересовался он.

– Нет, – Гарри замер и растерянно посмотрел на потешающегося над ним зельевара. – А зачем?

– Ну, например, чтобы точно знать, какое сегодня число, – серьезно пояснил Снейп.

– Я и так знаю, – буркнул ничего не понимающий Поттер. – Тринадцатое ноября, – он посмотрел на часы. – То есть уже четырнадцатое.

– Сами сделаете выводы, тренер?

Поттер сел в кресло. Почесал макушку. Поправил перекосившиеся очки. Потер нос. А потом его лицо просветлело.

– «Исход тринадцатого дня» – это сегодня. «Он» – это я. «Кровь» – пароль к моим комнатам, который должен произноситься шепотом. Долгий путь – путь на Южную башню.

– Браво, мистер Поттер. Ничего если не стану аплодировать?

– Иди к черту, – не обиделся Гарри. – А тяжкая ноша... Это о чем?

– Ну знаешь, думосброс – не пушинка, не говоря уже о том, что не так-то просто поддерживать романтические взаимоотношения с таким непроходимым балбесом.

– Северус! – возмутился было Поттер, но тут же замер с открытым ртом. – Погоди. А с чего она все это в будущем времени говорила? Почему «он будет твой», когда я уже твой? Причем давно, – слабо улыбнулся он, все еще терзаемый некоторой неуверенностью.

– А потому, что я не просто так тащился на эту твою верхотуру и теперь намерен потребовать компенсации затраченных усилий. Марш в спальню!

Северус поднялся и скинул мантию, и Гарри заалел. Под мантией ничего не было. Ровным счетом ничего.

-конец-

@темы: Гарри Поттер, Снейп на века, Снарри, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики

---

Мое с ФБ, пост #12, авторский фик "Гормональная нелогичность"

Название: Гормональная нелогичность
Автор:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Размер: драббл, 675 слов
Канон: Star Trek TOS
Пейринг: Спок/Джеймс Кирк
Категория: слэш
Жанр: флафф, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Спок научно обосновывает нелогичность любви.


— Джим, любовь нелогична, — Спок отвел глаза в сторону, словно боялся, что капитан сможет прочесть в его взгляде что-то, не согласующееся с произнесенными словами.

— Почему? — Кирк даже не расстроился. Ответ Спока можно было предсказать заранее с точностью, стремящейся к ста процентам.

— Любовь с точки зрения химии, — Спок сразу почувствовал себя увереннее, оседлав любимого конька, — это сочетание шести различных гормонов, секретирующихся эндокринным аппаратом человека и влияющих на его эмоции и телесные ощущения. Во-первых, это дофамин, выделение которого предшествует чувству удовольствия, — начал перечислять он лекторским тоном. — Во-вторых, серотонин — непосредственный гормон удовольствия...

Кирк наморщил нос и невинно похлопал ресницами.

— В-третьих, адреналин — именно из-за него тебя регулярно тянет на подвиги. В том числе и любовные, — Спок интонационно выделил последнее слово и поджал губы, только сейчас, похоже, сообразив, что Джим откровенно забавляется. Но такие мелочи никогда не останавливали старшего помощника «Энтерпрайз», поэтому, помолчав пару секунд, он упрямо продолжил: — Далее идут эндорфины, выделяющиеся у людей во время сексуальной активности и дающие им чувство безопасности и умиротворение.

Джим откусил заусенец и почесал подбородок, всем своим видом демонстрируя собеседнику, что импровизированная лекция ему уже порядком наскучила. Спок даже глазом не моргнул.

— И наконец, окситоцин и вазопрессин, формирующие ощущение привязанности к партнеру в то время, когда секреция остальных гормонов уже пошла на спад. Соответственно, любовь — это только временное физиологическое состояние организма сродни болезни или, например, половому созреванию. Никто не хочет болеть всю жизнь или навсегда остановиться в пубертатном периоде. Но при этом представители вашей расы с большой охотой клянутся в любви «до гробовой доски», в то время как функционально их организм просто не способен столь длительное время поддерживать необходимый для данной эмоции гормональный баланс, а значит, данное утверждение является нелогичным, — Спок перевел дух и вздернул бровь, ожидая ответной реакции капитана и искренне надеясь, что он его не обидел.

— Спок, — протянул Джим, склонив голову набок и внимательно глядя в до ужаса серьезные темные глаза. — А ведь ты не совсем человек.

— Очевидно, — согласился Спок, не понимая, куда клонит капитан. Ранее за ним не замечалось склонности к констатации не подлежащих сомнению фактов.

— И в твоем организме нет всех этих шести гормонов, верно же?

— Верно, Джим, — Спок нахмурился. Он что-то упускает? — Эндокринные железы вулканцев выделают ряд сходных по химической природе веществ, но их функциональное предназначение несколько иное.

— Тогда ты меня не любишь, — заключил Кирк. — Я все правильно понял?

Спок уже открыл было рот, собираясь согласиться, но что-то его остановило. То ли смешливые искорки, пляшущие в глазах его капитана, то ли смутное ощущение, что его каким-то образом пытаются подловить, то ли... непонятное ему самому внутреннее нежелание подтверждать очевидный на первый взгляд факт.

— Джим, я... — начал он и умолк, не в силах подобрать слов.

— Да знаю я, что ты, и всегда знал. Просто иногда по-человечески нелогично хочу услышать от тебя эти слова. Но это не так важно, Спок, правда, — Кирк теснее прижался к обнаженному боку вулканца и толкнулся в его бедро, без лишних слов объясняя, что время, отведенное для заумных лекций и дружеских шуток, давно истекло, и у него на этот вечер совсем иные планы.

К чести Спока сказать, такого рода намеки он понимал без лишних слов. Развернувшись к Джиму лицом, он обхватил руками его спину, стиснул ягодицы и одним резким движением подтянул ближе — так, что теперь их возбужденные члены прижимались друг к другу. Ему так нравилась эта близость, возможность тереться о прохладную кожу, подушечками пальцев ощущать ее текстуру, каждый тонкий волосок, каждую неровность. Он терял связь с реальностью, когда мог вот так полной грудью вдыхать запах человека, утыкаться носом в ямочку между ключицами и чувствовать, как там, где-то совсем близко к поверхности, все быстрее и быстрее, подгоняемая его ласками, бьется маленькая жилка — лучшее свидетельство того, что Джим рядом, Джим будет рядом... всегда?

До гробовой доски, — прозвучали в ушах Спока его же собственные слова. До гробовой доски. До гробовой...

— Я люблю тебя, Джим, — выдохнул он, легким движением приподнимая своего бесценного человека, укладывая на спину и мягким движением разводя его ноги.

Когда Джим уснет, Спок непременно сядет за компьютер, составит список всех вулканских гормонов и попытается разобраться, в какой концентрации и при каком сочетании они могут повести себя, как человеческие, и заставить индивидуума произносить нелогичные заявления.

Но это будет еще не скоро.

-конец-

@темы: Spirk, Star Trek, TOS, Spock is love, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики, Kirk

---

ПЧ

 Schico,  ~Iva~, добро пожаловать
Ко мне на "ты", а к вам?

ну и, конечно, прекрасного

@темы: Гарри Поттер, Star Trek, Снейп на века, TOS, Spock is love, добро пожаловать в мое сумасшествие

---

Мое с ФБ, пост #11, авторский фик "Горько-сладкий"

Название: Горько-сладкий
Автор:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Размер: драббл, 476 слов
Канон: RPF
Персонажи: Леонард Нимой, Уильям Шатнер, Нерин Шатнер
Категория: джен
Жанр: драма, повседневность
Рейтинг: PG
Краткое содержание: — Что бы я без тебя делал? — Билл обнимает его за плечи, крепко прижимает к себе и тут же отпускает.
Примечание: Действие фика происходит ориентировочно в 1998 году.
Размещение: только после деанона с разрешения автора


— Лен, — журчит телефонная трубка мягким голосом Билла Шатнера.

— А, приехал, путешественник, — улыбается Леонард и скидывает с кресла забытые женой журналы, собираясь устроиться поудобнее, чтобы от души поболтать с другом. — Как там старушка Британия?

— Лен, — беспомощно повторяет Шатнер, и Леонард все понимает. Опять.

— Еду, — коротко бросает он и вешает трубку.

Сьюзен что-то кричит из кухни, но он быстро натягивает куртку, проверяет в кармане ключи от машины и выходит из дома. Жена поймет.

***

Дверь в дом Шатнеров не заперта, Леонард бесшумно проскальзывает в полутемную прихожую и оглядывается. Сообразив, что свет горит только в малой гостиной, он безошибочно прокладывает путь по широкому, увешанному картинами коридору и входит в просторное помещение.

Пахнет алкоголем и лекарствами. На низком журнальном столике вскрытые ампулы, использованные шприцы, на полу осколки бутылки из-под бурбона. Экран огромного телевизора мерцает грязно-серой рябью.

Билл сидит на разложенном диване и крепко прижимает с виду спокойно дремлющую Нерин к себе. Он бледна, под глазами ужасные тени, растрепанные светлые волосы кое-как забраны в кривоватый пучок.

— Я только что ввел торазин, — шепчет Шатнер. — И витамины. Еще не могло подействовать.

Словно в доказательство его слов Нерин распахивает глаза, смотрит невидящим взглядом на гостя, потом напрягается, поджимает колени и вдруг начинает рваться из хватки мужа, брыкая что есть мочи босыми ногами.

Лен знает, что делать, они проходили это не один раз. Отрывисто кивнув другу, он занимает место на другом конце дивана и удерживает ноги мучимой острым алкогольным психозом женщины.

***

Когда все заканчивается, сил уже не остается. Они слишком стары для этого.

Нерин засыпает — глубоко, спокойно, словно маленькая девочка, словно ничего и не было, и они выходят во двор.

Вечерний ветерок приятно холодит, дышится легко, говорить не хочется совершенно, и Леонард просто стоит рядом с другом и смотрит за тем, как на его виске медленно подсыхают капельки пота.

— Однажды это плохо закончится, — говорит Билл, потирая пальцем переносицу. Лен молчит. А что он может сказать? Он тоже думает, что однажды это плохо закончится. Однажды Билла просто не окажется рядом.

— Что бы я без тебя делал? — Билл обнимает его за плечи, крепко прижимает к себе и тут же отпускает.

— Положил бы ее в клинику, — ворчит Леонард и запозданием понимает, как это прозвучало. Биллу не нужны сейчас его нравоучения. — Но я рад, что могу помочь.

На подъездной аллее покачивают гибкими ветвями стройные клены, таинственно блестит в лунном свете вода в бассейне, ветер гоняет по замощенным дорожкам первые осенние листья. Леонарду хорошо известен главный закон Мерфи. Если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдет. Но вечер такой безмятежный, им так комфортно стоять бок о бок в тихом дворе, просто молчать о своем, и не верится, что магия этого момента когда-нибудь с печальным звоном рассыплется мелкими осколками.

Но сейчас это неважно. Сейчас Леонард стоит на широком крыльце, слушает звуки калифорнийской осени и точно знает, что, несмотря на свой горько-сладкий вкус, этот момент — один из тех, что навсегда займет свое место в его памяти.

-конец-

@темы: William Shatner, Leonard Nimoy, джен, Мои авторские фики, Фанфики

---

Каждый подумает о своем, верно?))

АПД: Поступило интересное предложение проверить, кто о ком думает))

Так что

запись создана: 06.11.2015 в 09:58

Вопрос: О ком вы подумали в первое мгновение?

1. О Споке		75	(42.37%)
2. О Снейпе		83	(46.89%)
3. А у меня в фэндоме тоже такой есть, я о нем подумал(а)		11	(6.21%)
4. О своем знакомом		4	(2.26%)
5. Кнопочка для любопытных		4	(2.26%)
Всего:		177

@темы: Снейп на века, ыыы...=d, Spock is love, Веселое, Голосование

---

Мое с ФБ, пост #10, перевод "Сумеречная зона"

Название: Сумеречная зона
Переводчик:  ~Nagini~
Бета:  Velvetpurr
Оригинал: The Twilight Zone by Blackbird Song, разрешение получено
Ссылка на оригинал: The Twilight Zone
Размер: макси, 15023 слова в оригинале
Канон: Star Trek TOS (Movies)
Пейринг/Персонажи: Спок/Джеймс Кирк
Категория: слэш
Жанр: драма, приключения
Рейтинг: R
Краткое содержание: Кирка и Спока направляют на отдаленную планету для участия в важнейшей конференции, касающейся разработки полезных ископаемых, но в самом начале встречи в здании происходит взрыв, и Кирк со Споком друг друга теряют.
Иллюстрация: "Неразделимые" от  ladunya14
Размещение: только после деанона с разрешения автора


— Добро пожаловать во Фратрию, мистер...

— Капитан...

— Адмирал, — поправил Спок.

— Ох, да, — сказал Кирк. — Все время забываю.

— Действительно, — отозвался Спок, и Кирк бросил на него косой взгляд.

— ...Кирк, — закончил он, снова глядя на приятной наружности администратора, пытаясь понять, к какому из трех полов он принадлежит. Кажется, все-таки к женскому. — Адмирал Джеймс Т. Кирк. А это...

— Капитан Спок, ваш супруг, — закончила администратор, и ее глаза стали еще больше, чем были.

Кирк посмотрел на приподнявшего бровь Спока.

— Мы не состоим в браке, — сказал он.

— Друг с другом, — уточнил Спок.

Кирк уставился на него вопросительно.

— Мы женаты на нашей работе, — сообщил Спок.

Кирк снова повернулся к администратору.

— Так и есть. Что ж, эм... как мне вас называть?

— Тарнин, — ответила администратор.

— Рад знакомству, Тарнин. Наши номера уже готовы?

— Ох, — щеки Тарнин залились лососево-розовым румянцем. Такого цвета Кирк, кажется, еще не встречал. — Мне так жаль, адмирал Кирк, но в брони было указано, что вы с капитаном Споком супруги, и вам требуется один номер. А свободных у нас нет...

— Сейчас сезон, — констатировал Спок, не обращая внимания не удивление Кирка. — Это логично.

— Если вы пожелаете, я могу выселить кого-то из менее важных гостей, — предложила Тарнин, из лососевой становясь красно-коричневой.

Кирк покачал головой.

— Ничего страшного.

— Нам с адмиралом не раз приходилось делить комнату, — объяснил Спок.

— Тогда я...

— Проводите нас в наш номер и перестанете себя корить, — перебил его Кирк. — Все и так думают, что мы супруги.

— Именно, — сказал Спок. — Но все же интересно, кто резервировал для нас жилье во Фратрии и почему он оформил такую странную бронь.

— Я бы поставил на Боунза, — пробормотал Кирк, подавая Тарнин кредитку.

— Я никогда не пойму, за какие заслуги доктора Маккоя повысили до звания адмирала, — пожаловался Спок.

Кирк поставил в падде подпись и улыбнулся Споку.

— Потому что пришло время, — объяснил он. — Они бы и тебя повысили, если бы ты не пригрозил им в таком случае уволиться, — он не обернулся, но все равно знал, что Спок за его спиной сдержал тяжкий вздох.

— Спасибо, адмирал, — сказала Тарнин.

— Не за что. Теперь, если вам не трудно, проводите нас в номер...

— С удовольствием! Вы хотите, чтобы вам предоставили живой организм, или достаточно навигационного устройства?

Кирк посмотрел на Тарнин и по привычке отметил признаки тщательно скрываемой усталости в ее глазах.

— Навигатор подойдет.

Тарнин подала им вибрирующую штуковину размером не больше окарины.

— Разумеется, адмирал, вы всегда сможете связаться со мной с помощью голосовой команды, произнеся слово «Помощь» на расстоянии не более метра от устройства. Для поиска номера необходимо просто произнести его название.

— Как оно отключается? — спросил Спок.

— Командой «Уединение», — ответила Тарнин с профессиональной вежливой, но понимающей улыбкой.

— Спасибо, — поблагодарил Кирк и посмотрел на пульсирующее в его ладони устройство. — Э-эм... — прибор зажужжал. — О боже, — пробормотал адмирал.

— Номера «Обоже» не существует.

Кирк чуть не уронил навигатор.

— А как называется...

— Палаты героя!

Устройство завибрировало сильнее.

Кирк посмотрел на Спока и на мгновение забыл о настойчивой пульсации зажатого в ладони прибора.

Спок, не отрываясь, смотрел в точку, расположенную где-то над правым плечом Тарнин.

— Я могу вам помочь, капитан Спок?

— Простите за личный вопрос, Тарнин, но я никогда раньше не видел бентианского скарабея. Полагаю, это искусственный...

Лицо Тарнин на мгновение окаменело.

— Конечно. Содержать или распространять находящиеся под угрозой исчезновения формы жизни незаконно.

— Да. Да, разумеется. Удивительная копия.

— Спасибо, капитан. Вы очень добры, — Тарнин заученно улыбнулась и повернулась в сторону вновь прибывших гостей.

— Пошли, Спок, — позвал Кирк и направился прочь. Не услышав шагов последовавшего за ним капитана, он остановился и обернулся.

Спок словно прирос к месту, не отрывая взгляда от Тарнин.

Кирк вздохнул и вернулся к стойке.

— Спок, — шепнул он в острое ухо. — Грубо так таращиться, — Спок никак не отреагировал, и Кирк потянул его за рукав. — Спок, — настойчивее прошептал он. Он хорошо помнил, что на совещаниях предупреждали ни в коем случае не разглядывать жителей Фратрии, если в данный момент вы с ними не разговариваете. Или не хотите вступить в сексуальные взаимоотношения.

Спок неуверенно шагнул к Кирку, так и не отведя взгляда от скарабея Тарнин.

Воспользовавшись поводом, Кирк приобнял его за плечо и повел прочь.

— Это все усталость, — объяснил он изумленным присутствующим. — Нам нужно выспаться. Не так ли, Спок?

— Да...

Вялый ответ Спока отлично подтвердил его слова. Кирк хлопнул его по плечу и повел в сторону номера под странным названием «Палаты героя».

***

— Это не комната, — сказал Кирк, изучая потолки высотой метров в тридцать.

— Действительно, данный термин не особо... удачен, — согласился Спок.

— Мебель по размерам как раз для землян...

— А двери голготиранские, — заметил Спок, рассматривая резные каменные двери размером девятнадцать на пятнадцать метров.

— Ага, все тринадцать, — согласился Кирк. — Наверное, это проектировалось в честь Спасителя Батара. Не знал, что во Фратрии он до сих пор в таком почете...

— В самом деле, — отстраненно сказал Спок.

— Мне показалось, она говорила, что здесь всего одна комната, — Кирк толкнул ближайшую из дверей-гигантов. За ней оказался огромный шкаф с полками и крючками, закрепленными на разной высоте: от одного до двадцати с лишним метров.

— Думаю, она имела в виду, что спальня только одна, — предположил Спок.

Одно за другим они исследовали все помещения.

— Комната для приемов, салон, гостиная, игровая комната, ванная комната, часовня, столовая, кухня, кабинет, комната для охраны, детская — думаю, ни один из нас не уместится в этой колыбельке — теплица, псарня... О, а вот, наверное, спальня, — Кирк посмотрел на Спока. — Я даже заглядывать боюсь.

— Мне заглянуть? — Спок протянул руки к расположенной рядом с дверью консоли.

— Прошу, — мрачно отозвался Кирк. — Ох. Эта кровать...

— Она довольно...

— Неописуема...

— И сбивает с толку.

Кирк расхохотался.

— Она огромна!

— И ромбовидна, — сказал Спок.

— Очевидно, тоже сделана для голготиранцев, — Кирк неуверенно посмотрел на Спока.

Спок посмотрел в ответ и направился к кровати с таким видом, словно собирался прочесть ей лекцию. Усевшись, он незамедлительно приподнял бровь.

— Удовлетворительно.

— Значит, мне покажется слишком мягкой, — вздохнул Кирк.

— Не думаю, — Спок жестом предложил адмиралу присесть рядом.

Кирк подчинился, и его глаза широко раскрылись даже раньше, чем он успел полностью опустить на кровать вес своего тела.

— Как она это делает?

— Полагаю, это новейшая разработка в технологии подстраивающихся под потребителя матрасов, — протянул Спок. — Доктор Маккой упоминал об этом устройстве, когда прибыл с последнего медицинского симпозиума.

— Ну, тогда понятно, откуда растут ноги у этой шутки с бронированием, — понял Кирк. Он оглядел гигантскую кровать. — Что ж, по крайней мере места тут вполне достаточно для нас обоих.

— Действительно.

— Эта штуковина больше Айовы, — пробормотал Кирк. — Нам придется пользоваться комбейджами, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи.

— Думаю, этого не потребуется, Джим.

Кирк улыбнулся и легко коснулся руки Спока.

— Нет, полагаю, не потребуется.

— Ты голоден?

— Нет. Слишком устал. А ты?

— За сегодняшний день я потребил достаточное количество пищи, — Спок посмотрел на Кирка. — Я тоже испытываю утомление, Джим.

— Длинный был денек, — вздохнул Кирк, на мгновение прижался боком к Споку и встал, чтобы приготовиться ко сну. — Похоже, спальня сообщается сразу с двумя ванными комнатами, — заметил он.

— Это... гигиенично, — сказал Спок.

Кирк хмыкнул.

— Ты хотел сказать «чрезмерно»?

— Да.

В первый раз за день Кирк улыбнулся Споку совершенно искренне.

— Я рад, что ты здесь, Спок. И очень надеюсь, что мы не потеряем тут друг друга после того, как примем душ.

— Я всегда тебя находил.

— Или я тебя.

Они смотрели друг на друга так долго, что заболели глаза. Кирк не стал привычно размышлять о том, кто моргнул первым, и направился в ванную, чтобы помокнуть под пригодным для голготиранцев водопадом, который он ожидал там обнаружить. Оставалось надеяться, что там есть контроль давления воды, а иначе его ненароком смоет в канализацию.

***

Конференц-зал Споку не понравился слишком роскошной даже для этого места обстановкой. Он не мог избавиться от навязчивой мысли, что Джим подавлен и чувствует приближение старости. И хотя с самого начала было известно, что возможность умереть в один день для них была чисто теоретической, он наконец понял, что имеют в виду люди, когда говорят о неуклонном беге времени. Но всё это было несущественно и спорно, если шло вразрез с долгом друга по отношению к Джиму.

Он только было начал освобождать свой разум от лишних мыслей, как краем глаза заметил что-то непонятное. Он попытался на нем сфокусироваться, однако ничего не увидел. Моргнув, он вгляделся снова, но в зале было пусто.

— Спок?

Он повернулся и встретился взглядом с озадаченным Джимом.

— Пытаешься выучить речь?

— Нет.

— А мне показалось, что ты витаешь где-то в парочке световых лет отсюда.

— Прошу прощения, я отвлекся. Я крайне редко бываю в зоне терминатора, такие места влияют на мою способность к концентрации...

— Ты уверен, что все в порядке? — взволнованно уточнил Джим.

— Да, — ему снова показалось, что что-то мелькнуло перед глазами, и он сосредоточился. Ничего. — Однако, я испытываю некоторые визуальные затруднения.

— В чем дело?

— Я... Доктор Маккой сказал бы, что у меня «галлюцинации».

Джим нахмурился.

— И что ты видишь?

— Я не знаю. Визуальная аномалия напоминает эффект, наблюдаемый при использовании индивидуального маскировочного устройства.

— Что совершенно невозможно, — сказал Джим. — На маскировочные устройства в этом секторе наложен запрет длительностью в сто лет.

— Да, — подтвердил Спок.

— Однако твои органы чувств почти всегда функционируют безупречно, — сказал Джим, внимательно вглядываясь в лицо Спока.

— Джим!

Они оба обернулись на звук знакомого голоса.

— Арил, — улыбнулся Джим с видимым облегчением. — А я-то гадал, куда ты пропала!

— Давненько не виделись! — Арил Шоу обняла Джима и поцеловала в щеку.

Джим тоже ее поцеловал, и Споку, к его недовольству, пришлось иметь дело с целым спектром беспорядочных эмоций. К сожалению, постоянные сумерки в этом районе Фратрии определенно оказывали негативное воздействие на его самоконтроль.

— Так как жизнь у Специального Представителя Земли по вопросам законодательства? — спросил Джим, и мисс Шоу отступила на шаг.

— Полна дел, — ответила она с соответствующей обстановке серьезностью. Спок всегда уважал это ее качество. — Нам необходимо переговорить до того, как начнется конференция, — она перевела взгляд на Спока.

— Прошу прощения, адмирал, специальный представитель Шоу, мне нужно ненадолго вас покинуть...

Джим бросил на Спока полный сожаления взгляд.

— Джим, время не терпит, — поторопила его мисс Шоу, и Джим кивнул Споку.

— Увидимся, когда начнется конференция.

Спок качнул головой и направился к противоположному концу зала.

И тогда он снова это увидел: неестественное преломление света, которое возникает только при использовании маскировочного устройства. Намеренно не глядя прямо на искажение, он попытался вычислить объем и форму скрытого объекта, пользуясь только периферическим зрением.

Но в этот момент приоткрылась дверь, и неизвестный феномен неожиданно быстро проскользнул в узкую щель.

Спок последовал за ним, не отрывая глаза от бликов света, удаляющихся по длинному коридору в направлении Зала Приветствий. С некоторым разочарованием он осознал, что аномалия движется к главному входу западной стороны консульства, и замер, размышляя, стоит ли ему следовать за ней, учитывая, что конференция начнется через шесть целых три десятых минуты. Прикинув, сколько ему понадобится времени на то, чтобы вернутся, он решил, что проследить за аномалией до дверей он успеет точно. На ходу он пытался рассчитать, насколько далеко он сможет пройти за ней за пределами здания, если обратный путь преодолеет бегом.

Взрыв выбросил его через открытую дверь и ударил о ближайший угол здания консульства. Перед тем, как потерять сознание, он заметил, что замаскированный объект свернул за угол, и в самый последний момент взрывная волна слегка приподняла в воздух его одеяние. Он успел подумать только одно: Джим.

***

Когда Кирк очнулся, то поначалу не ощутил ничего, кроме тошноты и головокружения. Окружающий мир был полон пыли, и боли, и чудовищного звона в ушах. Нельзя сказать, что он никогда раньше не приходил в себя подобным образом, но чем старше он становился, тем неприятнее казались ощущения. Первым делом он подумал об Арил. Открыв глаза, он попытался сориентироваться в окружающем его хаосе. И тут же услышал ее слабый стон.

Она была покрыта крошками камня, по ее виску стекала струйка крови, и с первого взгляда было понятно, что ей незамедлительно требуется медицинская помощь. Поперек ее ног лежала толстенная балка, которая каким-то образом при падении миновала его. У него самого ноги были, кажется, целы, но, без сомнения, было сотрясение. Он попытался позвать на помощь, поперхнулся из-за наполнявшей воздух пыли и какое-то время никак не мог отдышаться.

А потом он вспомнил про навигационное устройство. Ощупав себя, он принялся шарить по полу и наконец обнаружил его в четырех футах слева, по другую сторону от лежащей Арил.

— Прости, — выдохнул он и навалился на нее, чтобы дотянуться до прибора.

Она громко застонала, и у Джима сжалось сердце. Навигатор тут же ожил в его руке и принялся издавать такой оглушительный писк, что Кирку пришлось зажать уши. Неужели никто больше не слышит этот кошмар?

В сознание его привели прикосновения чьих-то рук и звук голосов. Что-то вроде гипошприца прижалось к его руке, но голоса продолжали доходить до него словно через вату.

— Арил Шоу, — с трудом произнес он.

— Специальный представитель Шоу жива, адмирал Кирк.

Пытаясь не обращать внимание на жуткий звон в ушах, Кирк поискал обладателя голоса и наконец разглядел стоящего на том месте, где две секунды назад была Арил, гуманоида, облаченного в защитный костюм. А потом он понял, что освещение тоже изменилось.

— Как долго вы здесь? — прохрипел он.

— Пять стандартных для Федерации минут. Группа спасателей уже закончила извлечение представителя Шоу из-под завала. Ваше личное навигационное устройство погрузило вас в стазис, чтобы ваше состояние не ухудшилось, пока вас не найдут. Шум в ушах продлится еще три рабочих цикла, так что вам стоит...

— Я должен найти Спока, — сказал Кирк, пытаясь сесть.

— Вам не стоит пытаться подняться самостоятельно...

— Я прекрасно... ох!

Незнакомец протянул ему затянутую в толстую перчатку руку. Кирк ухватился за нее с некоторым раздражением и встал на ноги.

— Спасибо. А где мой навигатор?

Поколебавшись мгновение, спасатель протянул ему устройство.

— Тарнин? — сказал в него Кирк.

Прибор продолжал мерно жужжать в его ладони.

— Помощь, — еще раз попробовал Кирк.

Раздалось несколько щелчков, и усиленная вибрация защекотала ему пальцы.

— Палаты героя.

Штуковина в его руке нервно задергалась.

— Палаты героя полностью уничтожены, — буднично заметил спасатель.

В груди у Кирка похолодело.

— Спок, — прошептал он и схватился за комбейдж. — Спок! — заорал он.

Ответом ему была тишина.

В это мгновение для Кирка все потеряло значение. Он побежал, и его зрение внезапно прояснилось, а перед глазами, как живая, возникла карта здания консульства.

Но вскоре бежать стало некуда. Он стоял посреди того, что когда-то было длинным коридором, холлом и дверью в Палаты героя. Теперь все это больше напоминало кратер, в котором валялись обломки, размером не превышающие последнюю модель медицинского трикодера доктора Маккоя. Когда он вспомнил размер мебели, размер кровати, которую они со Споком делили всего несколько часов назад, термин «уничтожена» показался ему слишком мягким описанием произошедшего.

Он сглотнул и с непробиваемым выражением лица протиснулся мимо группы офицеров безопасности вниз, в то место, которое когда-то было их номером. Для того, чтобы понять, что это было плохой затеей, много времени ему не потребовалось.

Службе безопасности тоже не потребовалось много времени, чтобы вытащить его из пульсирующего разлома, который его едва не поглотил.

— Вы в порядке, адмирал Кирк?

— Где капитан Спок?

— Его останки обнаружены не были.

— Останки?

— Биосигнал капитана Спока на территориях консульства и отеля не зафиксирован.

Кирку вдруг жутко захотелось сорвать защитный костюм с лидера группы и придушить этого... эту... это.

— Назовите последнее отмеченное местоположение капитана Спока, — угрожающе потребовал он.

— Конечно, адмирал, — лидер группы активировал какой-то прибор, закрепленный на том, о чем Кирк очень хотел думать, как о запястье. — Минутку...

Кирк подумал, что они со Споком должны были установить постоянную связь, на тему которой Боунз долгое время подшучивал, а потом, годы спустя, всерьез предложил свою помощь в формировании. Он не знал, является ли наполнившее его ощущение отчаяния и тоски всего лишь последствием катастрофы, сорвавшей важнейшую встречу комитета по ресурсам и уничтожившей немалую часть того, что когда-то было грандиознейшим отелем на планете.

И тут представитель службы безопасности застыл на месте.

— Судя по моим данным, последнее местоположение капитана Спока было отмечено за пределами главного западного входа. Он перемещался на большой скорости. Горизонтально. По воздуху.

Кирк тоже замер, прислушиваясь в затопившему его изнутри облегчению.

— Покажите мне дверь.

Лидер группы поднес к его глазам запястье.

— Черт подери, — тихо выругался Кирк. — Я ничего здесь не понимаю. Где эта дверь?

И тут он заметил скользнувшую мимо них высокую фигуру в форме служащего.

— Забудьте, — отмахнулся он от офицеров безопасности. — Тарнин!

Служащий не остановился, и Кирк устремился следом.

— Эй, Тарнин! — он побежал. — Тарнин, где Спок?

Служащий спокойно шел дальше.

Кирк догнал его и схватил за плечо.

— Эй!

Только тогда служащий обернулся, и оказалось, что это вовсе не Тарнин, к тому же он определенно был враждебно настроен.

— Простите, — сказал Кирк. — Я перепутал вас с другим...

— Для вас мы все на одно лицо.

— Я видел вас только со спины в облаке пыли, — объяснил Кирк. — К тому же у меня плохое зрение. Пока вы не повернулись, я был уверен, что это мой знакомый.

— Ваше оправдание звучит убедительно, — презрительно ответило существо.

— Я ищу своего спутника — вулканца. Вы его не видели?

— За сегодняшнюю смену я не встретил ни одного вулканца.

— В таком случае не могли бы вы проводить меня до западного входа? В последний раз его видели именно там.

— Я как раз туда направляюсь. Вы можете следовать за мной.

Взгляд его по-прежнему казался Кирку враждебным.

— Спасибо, мистер... как я могу вас называть?

— Глеймор, — помолчав пару мгновений, сказало существо.

— Спасибо вам, мистер Глеймор. Меня зовут...

— Адмирал Кирк, — перебил его Глеймор. — Всем известно, кто вы такой, — он развернулся и быстро пошел дальше по коридору.

— Тогда вы должны знать и моего спутника, — сказал Кирк, почти бегом догоняя длинноногое создание.

— Капитан Спок, — без какого-либо интереса сообщил Глеймор.

Кирк никак не мог понять, что должен сейчас чувствовать — обиду или облегчение.

— Говорят, в последний раз его биосигнал был зафиксирован, когда он проносился в горизонтальном положении сквозь западные ворота.

— А, — сказал Глеймор. И вот тогда Кирк начал волноваться по-настоящему. — В таком случае вам стоит поискать своего супруга во дворе.

— Мы не состоим в браке.

— Еще одна ложь Федерации? — нахмурился Глеймор.

— Ни Спок, ни я, ни Федерация никогда никому не лгали о нашем семейном положении, а точнее — об отсутствии такового.

— Значит, очередные слухи. Как это утомляет, — Глеймор ускорил шаг.

— Постойте, мистер Глеймор...

— Это главный западный вход. Дальше вам за мной следовать нельзя, — Глеймор прошел через огромный дверной проем. Когда он поворачивал за угол, что-то знакомое и очень яркое отскочило от подошвы его ботинка.

Кирк подошел к тому месту, где оно упало, и наклонился, чтобы поднять.

— Спок...

В его ладони лежал помятый и исцарапанный комбейдж. Сердце Кирка замерло в груди.

Преследование он заметил только тогда, когда кто-то с силой ударил его по затылку.

***

Ничто из его жизненного опыта — даже кахс-ван — не могло подготовить Спока к суровым условиям здешней пустыни, плавящейся под лучами раскаленного солнца. Особенную неприятность ему доставлял запах мусорных куч, с которыми он периодически сталкивался во время безуспешных поисков замаскированной жизненной формы.

Он устал. Он не спал с тех пор, как пришел в сознание у стены во дворе консульства. Тогда же он обнаружил, что его комбейдж пропал.

Болела рука. Он почувствовал, как в нее попала стеклянная и титановая шрапнель, когда его выбросило взрывом из здания консульства.

Из-за слишком яркого света болели глаза. Он ощущал, что его внутренние веки вот-вот закроются, и из последних сил препятствовал процессу.

Он испытывал жажду. В последний раз он пил три стандартных дня назад, и становилось невозможным игнорировать недостаток жидкости в организме.

Голод, к счастью, особой проблемой для него не был. Без пищи он может прожить еще десять целых две десятых дня, но без воды ему осталось не более полутора, учитывая то, что температура воздуха продолжает повышаться, а ветер исчез совсем.

К тому же он был озадачен. Внутренний хронометр определил, что он находился без сознания в течение одного целого и тридцати пяти сотых часа после того, как взрывная волна ударила его о стену. Учитывая скорость перемещения замаскированного объекта, он не должен был обнаружить его спустя такое время без помощи сенсоров «Энтерпрайз» или приборов службы безопасности Федерации. Однако через минуту после того, как он поднялся на ноги и направился по дороге, которую выбрал объект, он заметил жизненную форму того же размера и обладающую теми же характеристиками движения.

Он знал, что его ведут за собой намеренно. Он только не понимал, зачем. А еще он знал — хотя и не мог определить, откуда ему это известно — что испытание, которому его подвергают, является необходимостью.

И чем дальше он шел, тем тяжелее становилось испытание. Испытание терзало его самоконтроль постоянным солнечным светом, и это только усиливало воздействие на него всех остальных лишений, к тому же при таком освещении следовать за неизвестной сущностью становилось все сложнее.

Спок обогнул очередной мусорный курган, и его внутренние веки закрылись из-за резко ударившей в глаза интенсивной солнечной вспышки. Что-то острое вонзилось в бок. Ядовитый газ заполнил легкие, и он упал на землю. Он понимал, что его катра будет утеряна навсегда, но жалел сейчас только об одном — что не попрощался с Джимом.

***

Кирк пришел в себя в темном помещении. Он лежал на спине. На кровати. На самой обыкновенной кровати, вроде той, что была в его детской в Айове. Он вдруг испытал приступ облегчения, и сам себе удивился. За свою жизнь он спал на огромном количестве разнообразных предметов меблировки, ряд из которых даже вообразить себе было сложно, а все, чего он, оказывается, желал — это самая простая домашняя кровать. Ну, наверное, не совсем домашняя, поскольку быть пристегнутым к изголовью цепями — это как-то чересчур.

Было бы только неплохо, если бы голова болела не так сильно. А еще не очень понятно, отчего так темно, если он может чувствовать доносящийся с улицы легкий ветерок.

— Где я? — пробормотал он.

— На другом краю Фратрии, — раздался неподалеку от него женский голос.

Кирк замер.

— Та-а-ак, — медленно протянул он. — И почему я здесь?

— Вы наш заложник, адмирал Кирк.

— И тут так темно, чтобы я не мог вас увидеть?

— Нет, сейчас ночь. Точнее, то время суток, что считается у нас за ночь. Чтобы увидеть настоящую ночь, вам пришлось бы проехать еще четыреста девяносто семь километров на запад.

— Звучит так, словно это самое большое чудо на свете, — удивился Кирк.

— Так и есть. Ночью прохладно, и звезды просто великолепны.

— Сколько тебе лет?

— По меркам Федерации?

— Так было бы понятнее...

— Девяносто семь.

— Девяносто? Голос у тебя, как у семнадцатилетней! — Кирк подвинулся и дернул скованными руками.

— О, девяносто семь — это совсем мало для бентианского Жителя Тьмы. Но я не настолько молода, чтобы вы могли всерьез рассчитывать, что уговорите меня вас отпустить или что-то в этом духе.

— Даже пописать не пустишь?

— Вам не потребуется мочиться до начала первой рабочей смены.

— Откуда такая уверенность?

— Я сделала вам специальный укол. Не волнуйтесь. Вас скоро переведут в помещение, где можно будет снять цепи. Мы не сторонники насилия.

— В самом деле? А как тогда ты объяснишь мое сотрясение мозга?

Девушка придвинулась, и Кирк понял, что она сидит на стуле или даже в массивном кресле.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Этого не должно было случиться.

— Да? А что должно было?

— Вы должны были пойти с нами по доброй воле.

— Что ж, если бы кто-то потрудился меня пригласить, может, так бы оно и произошло, — он едва справлялся с охватившим его раздражением.

Кирку показалось, что его собеседница резко выпрямилась.

— Они сказали, что просили вас.

— Значит «они» солгали! — боль в голове Кирка уступала только боли, которую он испытывал при воспоминании о том, как он нашел комбейдж Спока. Он даже лоб помассировать не мог или вытереть слезящиеся глаза.

— Тише, тише.

Прохладная рука коснулась его лба, и по его жилам вдруг заструился сладковатый аромат.

— Я вам верю. Я знаю, что вы говорите правду.

Кирк гневно отвернулся.

— Не смей лезть в мою голову!

— Я и не собираюсь. Мы этого не умеем. Мы просто... можем чувствовать других. Некоторые лучше, некоторые хуже.

— Тогда почему тебя обманули?

— Что вы имеете в виду?

— Ты упомянула, что они сказали тебе о том, что просили меня. Ты им поверила. Если ты умеешь читать других, так почему тебя смогли обмануть?

Девушка вздохнула.

— Мы научились лгать друг другу, — наконец призналась она. — Это одно их ужасных последствий того, что нашу планету захватили чужаки.

— Но ваш профсоюз передал Бентию Федерации в обмен на защиту от захватчиков и помощь в вопросах глобальных изменений климата.

Девушка нервно рассмеялась.

— Ну так посмотрите, что сделала с нами ваша Федерация! Вы даже не знаете, какое имя раньше носила Фратрия, не так ли?

— Нет, — был вынужден согласиться Кирк. Спок бы знал. Спок знал. Но заснул прежде, чем успел ему об этом рассказать.


— Стоит признать, что я нахожу определенную логику в одержимости доктора Маккоя этими кроватями.

Кирк улыбнулся зажатой в руках книге, когда Спок вытянулся на кровати рядом с ним — неожиданно близко.

— Ты едва не мурлычешь, Спок.

— М-м-м.

Кирк негромко рассмеялся.

— Если бы мне кто-то сказал в те времена, когда мы только познакомились, что вулканцы так ценят роскошь, я бы его тут же отправил в лазарет.

— Вулканцы слишком ценят свое самолюбие.

— Ты наконец-то признаешь, что у тебя есть самолюбие? Не думал, что доживу до этого дня! — Кирк посмотрел на Спока и заметил, что кожа на его обнаженной груди и плечах покрыта мурашками. — Тебе холодно, или это реакция на местный воздух?

— Холодно.

— Что ж, это по крайней мере объясняет, почему ты улегся практически мне под бок, хотя с той стороны кровати еще метров двадцать свободного места...

— Если моя близость тебя беспокоит, то я перемещу свое тело в более отдаленную...

— Спок! — Кирк покачал головой и вздохнул. — После всех этих лет... и ты опять!

Спок промолчал.

— В чем дело? Я думал, тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь.

— Я никогда такого не говорил...

— Тебе и не надо было. Иди уже сюда.

Спок подвинулся ближе, и Кирк его обнял.

— Вот так-то лучше. Черт, да ты ледяной. Почему ты ничего не сказал?

— Я сказал.

Кирк закатил глаза.

— Я имел в виду раньше! Что подумают люди, если я позволю моему предполагаемому мужу околеть до смерти?

— Что ты был небрежен, — тут же отозвался Спок. — Но опасности «околеть до смерти» не было, Джим.

— Может, и не было, — сказал Кирк, потирая плечо Спока и повыше подтягивая одеяло. — Но ты всегда заболеваешь, если долго находишься на холоде. Сейчас нормально?

— Да.

Не в силах ничего с собой поделать, Кирк наслаждался этой близостью. Как же ему хотелось, чтобы такие вот моменты стали для них обычными, чтобы не приходилось каждый раз преодолевать все еще разделявшие их бесконечные барьеры культурных различий и норм приличия.

— Хорошо, — сказал он, с трудом удерживаясь от того, чтобы поцеловать Спока в лоб. — А теперь расскажи мне о бентианском скарабее, которого ты видел на плече Тарнин. Почему он так важен?

— Как тебе известно, этот вид находится под угрозой исчезновения, однако высоко ценится браконьерами и торговцами. Каждый, кто носит украшение, похожее на это животное, должен иметь сертификат, подтверждающий его искусственное происхождение, и быть готовым в любой момент предоставить копию для молекулярного сканирования.

— Да, я все это знаю, — сказал Кирк, задумчиво поглаживая под одеялом плечо Спока. — Но чем это животное отличается от других находящихся под угрозой исчезновения видов? И почему Тарнин так занервничала, когда ты заметил ее украшение?

— Существует легенда о том, что бентианцы способны формировать с этими созданиями связь, похожую на описанные в земных сказках отношения между ведьмой и ее фамильяром, вот только... — Спок поежился.

— Только что?

— Судя по тому, что я читал, их отношения имели более физическую основу. После того, как Бентия изменила вращение, скарабеям стали приписывать способность дарить хозяевам здоровье и долголетие. Разумеется, их хозяева принадлежали к самым состоятельным слоям населения, так что эти их особенности могут иметь совсем иное происхождение.

Кирк обнял Спока покрепче.

— Но это не помешало бы браконьерам использовать любую возможность, чтобы втюхивать скарабеев приезжим?

— Да, не помешало бы. И, как тебе известно, так оно и случилось.

— До тех пор, пока Федерация не наложила запрет на продажу и содержание.

— Который Тарнин, очевидно, решила проигнорировать.

— Вот как?

— Именно. Бентианский скарабей на ее плече был настоящим.

— Откуда ты знаешь?

— На щитке этого животного есть пигментированный участок...

— Та бирюзовая полоска?

— Да, — Спок зевнул и уткнулся Кирку в плечо. — Создать ее искусственно невозможно.

— Тебе-то об этом, разумеется, известно...

— Да.

— И?

— Скарабей Тарнин был настоящий. И, что еще важнее, живой.

— Как ты понял?

— Оттенок пигмента меняется после того, как животное погибает, — речь Спока становилась все медленнее. — Именно поэтому Фратрию... называли... когда-то...

— Когда ты в последний раз как следует высыпался? — шепотом спросил Кирк и поцеловал Спока в макушку. Нечасто ему представлялась такая возможность.

— Мне жаль, что вы потеряли своего спутника жизни.

Только после этих слов Кирк сообразил, что плачет.

— Так зачем вы тогда его взорвали?! — заорал он.

— Мы не используем взрывчатку. Мы не приемлем насилие, — спокойно ответила девушка, но в ее голосе прозвучала явная неуверенность.

Хоть какой-то прок от его боли. Кирк взял себя в руки.

— И все же... твои сообщники вырубили меня и силой приволокли сюда, — в отличие от нервной системы, глаза его начали потихоньку привыкать к серо-черному мраку, и теперь он мог различать очертания сидящей рядом с кроватью фигуры. Он сумел разглядеть только то, что она высокая, с длинными руками и ногами. Голова болела, а зрение туманили стоящие в глазах слезы.

— Я уже говорила, что этого не должно было случиться! — теперь его собеседница действительно стала похожа на обманутого ребенка, и это было куда информативнее, чем все, что было сказано за последние десять минут.

— Но случилось, — сказал Кирк, пытаясь призвать на помощь весь отцовский инстинкт, которым он когда-либо обладал. — А теперь расскажи мне, зачем я здесь.

***

Придя в себя, Спок первым делом попытался определить, где находится. Температура воздуха была приятной, влажность адекватной, однако его руки и ноги были скованы, а глаза закрывала повязка.

— Добро пожаловать в Дом Солнца, капитан Спок.

— Спасибо, Тарнин. Почему я до сих пор жив?

— Ваши упорство, навыки и выносливость привлекли наше внимание. Мы испытываем отвращение к бессмысленной смерти, поэтому приняли решение обеспечить вас необходимой заботой и крышей над головой.

— Благодарю. Могу я осмотреться?

— Повязка на ваших глазах — часть процесса лечения. Целитель сказал, что мы не должны ее снимать в течение одного стандартного для Федерации часа.

— Ваш целитель имеет опыт лечения вулканцев?

— До вашего прибытия он владел исключительно теоретической информаций по этому вопросу.

— Тогда со всем уважением я прошу вас разрешить мне воспользоваться хотя бы одной рукой, чтобы удалить ткань со своих глаз. Ее давление мешает внутренним векам втянуться.

— Целитель не говорил ничего о внутренних веках вулканцев, — удивилась Тарнин.

— Это рудиментарные образования. В моем случае они активировались после трех проведенных в вашей пустыне дней из-за длительного воздействия интенсивной солнечной радиации. Но сейчас звук изменился, и окружающая температура значительно ниже. Мы находимся в какого-то рода помещении?

— Да. В настоящее время интенсивность излучения составляет всего тридцать пять процентов от того, которому вы подвергались снаружи.

— Тогда вы позволите снять повязку, Тарнин? Она причиняет мне боль.

— Да.

Спок услышал, что Тарнин шагнула к нему и замерла на расстоянии приблизительно в одну целую две десятых метра.

— Прошу вас иметь в виду, капитан Спок, что я хорошо владею пятьюстами семьюдесятью тремя приемами единоборств. Я не имею никакого желания с вами сражаться, но, если потребуется, без колебаний использую любой из них.

— Вас понял. Вам тоже следует знать, что я обучен не хуже и имею те же мотивации, когда дело касается угрозы моей жизни или здоровью.

— Похоже, мы друг друга поняли.

— Да, — Спок внутренне приготовился совершить убийство, если возникнет такая необходимость.

Тарнин коснулась оковы не его левом запястье, и она расстегнулась.

— Могу я пошевелиться?

Тарнин помолчала мгновение.

— Минутку.

Спок почувствовал, что Тарнин обогнула подножие мягкой платформы, к которой он был пристегнут, прикоснулась к его правому запястью и отошла подальше — куда быстрее, чем Спок мог от нее ожидать.

— Теперь вы можете удалить повязку, — судя по всему, Тарнин находилась от него на расстоянии не меньше десяти метров.

Спок поднял руки, размял затекшие пальцы, чтобы восстановить кровообращение, и, стараясь не обращать внимания на боль в кистях, коснулся лица.

— Под повязкой находится какая-то субстанция. Что это?

— Это увлажняющая мазь, изготовляемая из произрастающей на юге Хамула сорной травы. Данный состав высоко ценится целителями Бентии за его лечебные свойства.

— Из-за него я ощущаю жжение в глазах.

Через две целых три десятых секунды Тарнин уже вкладывала ему в ладонь что-то влажное.

— Ткань пропитана нейтрализатором, который был протестирован и признан безвредным для всех видов, когда-либо посещавших Фратрию.

Спок приложил ткань к глазам, и жжение тут же исчезло.

— Я прошу прощения за ошибку целителя. Он не должен был накладывать мазь, которую никогда не тестировали на вулканцах. Вам требуется еще какая-то помощь?

— Нет. Но вы должны знать, что я наполовину человек и не всегда реагирую на лечение так же, как чистокровные вулканцы. Так что обобщение такого рода может оказаться ошибочным.

— Я проинформирую целителя о ваших симптомах. Он должен был проверить вашу физиологию прежде, чем начать лечение...

— Не беспокойтесь. Моя физиология временами ставит в тупик даже главного врача «Энтерпрайз». С вашего позволения, мне бы хотелось открыть глаза.

— Можете открыть, — Тарнин снова отошла на десять метров.

Продолжение в комментариях

@темы: Spirk, Star Trek, Spock is love, мои переводы (а руки чесались...), Movies I-VII, Слэш, Фанфики, Kirk