Как я спровадил Рона, ничего не объясняя, практически не помню. Впрочем, мне кажется, он и сам был не против улизнуть, увидев мое перекошенное от захлестнувшей ярости лицо. Дитер! Я метался по дому, снося все на своем пути, с дикой злостью расшвыривая подвернувшиеся под горячую руку вещи, и ругался. Сволочь! Паршивая ублюдочная тварь! Да как он только посмел? Думаю, что если бы бывший дружок подвернулся мне в этот момент под руку, я бы свернул ему шею голыми руками и, не колеблясь, готов был отправиться за это в Азкабан, вот только я не представлял, где искать эту мразь. Я понял все в то самое мгновение, когда сжал в руках протянутый Роном лист из Пророка: вот почему Дитер отирался около Мартина – напел ему, небось, о моей неземной любви. Не удивлюсь даже, если он прикинулся несчастной брошенной овечкой, я так и видел его скромно опущенный на носки ботинок взгляд, слышал в ушах его льстивый голос, твердящий что-то вроде: «Он любит тебя, а не меня, и я понял, что должен уйти с дороги, ведь насильно мил не будешь. Я должен был рассказать тебе об этом, Мартин, понимаешь? Я так хочу, чтобы Гарри был счастлив, пусть и не со мной».
Дьявол, а ведь, кажется, тогда, на тренировке, я, действительно, присутствовал на этом спектакле – хоть ничего и не слышал, зато прекрасно рассмотрел, как Дитер трется о Мартина, шепчет что-то на ухо, аккуратно касаясь рукой его плеча. Картинка, словно колдография, встала перед глазами, выуживая из памяти то, что в тот момент значительным не казалось: узкая ладонь Дитера чуть сжимает плечо загонщика, быстро отпускает, и пальцы чуть сжимаются, тут же совершая круговые движения, словно наматывая что-то или скатывая. Волос с одежды? Накрывшее озарение заставило меня с размаху обессилено рухнуть на колени, не заботясь об их целостности, на голый пол – а Мартин ли приходил ко мне в прошлую субботу? Я ведь еще тогда подумал, что он ведет себя предельно странно, но в тот момент я был слишком счастлив, чтобы задуматься, придать этому значение. А теперь, теперь мне кажется, что это был не он.
Я сжал голову руками. А ведь до чего ловко все задумано, черт возьми! Грязь на щеке, ванная, в которой совершенно не сложно снять несколько волосков с моей расчески, и – вуаля! – можно уходить за кулисы для детальной разработки следующего этапа операции по отмщению. В уме ему не откажешь, но все это настолько подло, что хочется взвыть от бессилия, а главное, от понимания того, что мне его вокруг пальца не обвести. И, должен сказать, я никогда не считал это своим недостатком – редко люди, обладающие надежно скроенными моральными ценностями, способны к плетению интриг.
Что ж, у него все получилось – бесшумно пролетело мимо чьих-либо взглядов, не вызвав ничьих подозрений, и вошло, как нож в подтаявшее масло. Мои аплодисменты! Я схватил валяющуюся на полу и чудом не разбившуюся, когда я все сметал со стола, чашку и со злостью запустил ее в стену, чтобы на этот раз наверняка преуспеть в своих деструктивных желаниях. Встретившись с кафельной плиткой, чашка с жалобным звоном разлетелась на несколько крупных осколков, мне вдруг показалось этого мало, и я выхватил палочку из кармана, призвал их к себе, починил и еще более яростно швырнул в стену, а затем выронил палочку и закрыл лицо руками. Ненавижу!
читать дальшеИ тут я отчетливо представил Северуса в тот момент, когда он раскрыл эту гребаную газету, увидел нас с Мартином, то есть не нас, конечно, ну да откуда ему-то это знать? Тем более что подлец Дитер в образе Мартина очень вовремя завел разговор о «дружеской» встрече за кружкой пива. На Снейпа я тоже злился. Ну как, как он мог поверить в то, что я способен вот так поступить с ним, как мог тут же побежать утешаться к влюбленной секретарше? Неужели он так плохо знает меня, неужели не понимает, что я не способен на такое предательство? Хотя… А что бы я подумал на месте профессора, если быть честным? Пожалуй, тоже бы не усомнился в правдивости снимка, разозлился бы, конечно, порядочно, но никогда не стал бы так мстить, как он. Хотя почему «бы»? Я и не стал, а ведь повод-то у меня был куда более веский – я видел их не на какой-то колдографии, а на самом деле, своими глазами.
Я почувствовал, что по щекам струятся слезы – этого еще не хватало. Что ж я за слабак такой? Нужно успокоиться, остыть и что-то придумать. Оставить все так, как есть, я не мог, просто не имел права.
С трудом поднявшись на ноги – колени болели – я отправился в ванную и плеснул себе в лицо, а затем и на волосы, ледяной водой, взял расческу и уставился на нее. Внутри все похолодело и что-то запульсировало в основании черепа – я вспомнил, что тем утром Северус использовал именно эту расческу, так может, на ней могли остаться и его волосы, и тогда... О, Мерлин. Я застонал в голос. Не мог же Дитер? Но я прекрасно знал – мог.
***
Я барабанил в дверь вот уже несколько минут, но изнутри не доносилось ни звука. Дома ли Северус, я знать, конечно, не мог, вот только отчего-то был твердо уверен: он там. Как я просидел столько дней, отгородившись о всего мира, так, наверняка, провел эти дни и он, в том случае, само собой, если я прав в своих подозрениях.
– Открой, черт возьми! – утихшая было безудержная ярость вновь подняла во мне свою уродливую голову. Я себя уже почти не контролировал. – Открой и выслушай, а потом мы оба можем катиться ко всем чертям!
Тишина отчего-то стала еще более звенящей, все сильнее действуя на нервы, и я затравленно огляделся. Жилище Северуса располагалось на обычной улице, среди обычных домов, населенных простыми людьми, а поскольку сейчас был самый разгар дня, то многие жители, еще недавно до отвращения жизнерадостно сновавшие мимо меня по своим делам, теперь остановились, замолчали и таращились на меня, разинув рты. Я фыркнул: их любопытствующие взгляды до омерзения напоминали мне о моей жизни на Тисовой улице, на которую я так больше ни разу и не возвращался. А как, помнится, хотелось тогда их всех послать куда подальше, но я так никогда и не разозлился в достаточной мере, чтобы совершить это преступление против жизненных принципов тети Петуньи.
Я набрал полную грудь воздуха и развернулся – идея казалась сейчас просто великолепной.
– Катитесь отсюда все! Сейчас же! Хватит глазеть, идиоты! У вас, что, дел своих нет?
Дела их, наверняка, были куда менее интересны, чем устроенное мной представление, но люди нехотя возвращались к ним, не то испугавшись, что я полезу в драку, не то все-таки осознав, что проявляют излишнюю бестактность. Неважно, главное, что исчезла давящая на уши тишина, загудели голоса, мотор газонокосилки, и самое главное, щелкнул замок на двери за моим плечом. Сильная рука рывком втянула меня в дом спиной вперед, тут же отпустила, и я, не удержавшись на ногах, рухнул, нелепо раскинув руки и пребольно ударившись затылком о деревянный пол.
– Э, привет, – в висках стучало, но я попытался улыбнуться, глядя на Снейпа снизу вверх. – А я уже собирался взрывать твою дверь.
– Говори и выметайся, – на лице Северуса было написано так давно забытое презрение. Стало неуютно – похоже, я здорово от этого отвык.
– Встать позволишь? – и, не дожидаясь ответа, я встал на четвереньки, а затем и в полный рост. – Все это ложь.
Северус прищурился, но ответом меня не удостоил, и тогда, повинуясь очередному порыву, я рванул мимо него, влетел в гостиную-библиотеку, и стал судорожно озираться вокруг. Мгновения утекали сквозь пальцы – где же он, черт побери? Я слышал, как Северус ворвался в помещение вслед за мной, и остановился в дверях, увидев, как я снимаю с полки думосброс.
– Поттер, что ты собираешься делать? – голос его звучал холодно, угрожающе, но меня это не остановило. Если я прав, то только так я могу заставить его выслушать меня.
Я никогда не извлекал своих воспоминаний прежде, и знал, как это делается, скорее, чисто теоретически, но был твердо уверен, что сейчас все получится. И действительно, повинуясь моему движению и концентрации на необходимом воспоминании, тоненькая ниточка, отделившись от виска, повисла на кончике волшебной палочки. Я опустил ее в каменную чашу, и она тут же превратилась в мутную, постепенно становившуюся все более и более прозрачной жидкость.
Я повернулся к Северусу, так и застывшему истуканом в дверях.
– Смотри.
Он смерил меня еще одним ледяным взглядом, но к столу все-таки подошел.
– Что там, Поттер? Если это какое-нибудь липовое доказательство твоей невиновности, то я…
– Возможно, это доказательство твоей виновности, Северус. Вот только я пришел сюда, именно потому, что хочу доверять тебе, – я опустился в одно из кресел, стоявших около столика, и устало потер виски, запустив пальцы под дужки очков. Почему-то я казался себе сейчас таким взрослым и мудрым. – Просто посмотри, хорошо?
Он сжал губы, так плотно, что вокруг них и вниз, к подбородку, побежали некрасивые морщины, сел в соседнее кресло, подтянул к себе думосброс и, еще раз неопределенно взглянув на меня, резко опустил в него лицо. Я наблюдал. Сначала он был неподвижен, но затем плечи его ощутимо напряглись – по моим подсчетам, именно в этот момент он увидел себя и Алисию в постели. Что может это значить? Признание вины? Изумление? Гнев? Насколько я знал его, скорее, последнее.
Через пару минут Северус вырвался из плена моих воспоминаний и оттолкнул от себя чашу так сильно, что ее содержимое чуть не выплеснулось наружу. Я даже пожалел, что этого не случилось – не нужны они мне больше. Я и так все видел на его лице – думаю, оно было зеркальным отражением того, что выражало пару часов назад мое собственное. Я видел отчетливо, так ясно, как никогда раньше со мной не случалось в ситуациях, когда дело касается Снейпа, что он невиновен. Так же невиновен, как и я сам – такое не скрыть даже ему, да и зачем, спрашивается?
– Мистер Ульрих, так я полагаю? – в каком-то изнеможении Северус откинулся на спинку кресла, дыша тяжело и неровно, так, словно бы только что пробежал стометровку.
Я кивнул.
– Но он просто не мог сварить оборотное зелье с моей сущностью, – Северус был по-прежнему какой-то каменный, пришибленный. Казалось, его ужасно задевает то, что какой-то юнец смог обвести его вокруг пальца настолько ловко. Я поглядел на залегшую глубокую морщинку между его бровей. А может, здесь что-то иное.
– Это был не Мартин. В субботу утром к нам – я нарочно произнес это «к нам» – заходил Дитер. Я уверен, что именно тогда, в ванной, он снял мои волосы с расчески. Я думаю, и твои волосы могли…
– Не могли, Поттер, – он вздохнул, и морщинка стала еще глубже, – я всегда снимаю их. Всегда.
Это было неожиданно. Я как-то даже не сомневался, что все вышло именно так, как я придумал. Откуда же тогда, в самом деле? Не мог же Дитер придумать все настолько заранее, еще когда общался с Северусом один на один, – я поморщился, – когда целовал его в лаборатории? Лаборатория! А что если?.. Да, наверняка!
– Северус! Я понял! Помнишь, когда у тебя голова болела, я ходил сюда за зельем, и сказал, что здесь была Алисия? Так вот, я думаю, что это тоже была не Алисия. Я же говорил, как по-хамски она себя вела?
– Исключено.
– Но почему?
– Потому что чары на моем камине оборотным зельем не обмануть, – он резко поднялся и рывком схватил со спинки кресла висевшую там мантию. – Он был открыт только для двух людей – Алисии и тебя, и, как я понял, предатель здесь не ты?
Я отрицательно покачал головой, наблюдая, как Северус застегивает мантию. Теперь я понимал причину этой боли, отразившейся на его лице. Северус – не я, доверяющий каждому встречному, и если уж он открыл для кого-то свой дом, то значит, верит ему на все сто. Девушка мне никогда не нравилась, но я все же растеряно прошептал:
– Может, это все-таки не она?
Профессор в ответ лишь хмыкнул – горькая ирония над самим собой.
– Жди меня здесь, – он вдруг рванулся вперед, на мгновение крепко сжал мою ладонь и аппарировал прочь.
ЭПИЛОГ
– Это все страшно нелепо и несправедливо, – пробормотал я, довольно опасно поставив на ручку дивана опустевший бокал и поджимая колени к груди. – Почему в жизни всегда так? Почему зло оказывается побежденным только в сказках?
Северус только что рассказал мне о том, что Дитер и Алисия исчезли в неизвестном направлении, причем, по информации какого-то страшно тайного, но достоверного источника, вместе. Я не то чтобы сильно злился, меня терзало ощущение невыполненного важного дела – последние две недели я лелеял страшные планы мести и должен был претворить в жизнь хотя один из них, а лучше парочку.
Северус усмехнулся:
– А знаешь, Поттер, мне кажется, они и без нашей помощи друг другу покоя не дадут.
Я скривился:
– Наверное, но мне все равно хотелось бы знать, что они хотя бы в курсе, что у них ничего не вышло. Что вся их затея оказалась бессмысленной.
– Почему же бессмысленной? Кое-чего они все-таки добились.
Северус сделал глоток вина, а я замер, скованный ужасом. Чего добились? Что он сейчас скажет? Я уже почти успокоился, только-только привык к тому, что он рядом, что он никуда больше не денется. Неужели, я все это лишь вообразил?
– Чего же? – я попытался добиться того, чтобы мой голос звучал ровно, а лицо не выдало охватившей меня паники, но, кажется, ни черта не получилось, потому что Северус искоса глянул на меня и ухмыльнулся.
– Ну, например, им удалось научить нас доверять друг другу.
Все еще улыбаясь, он снова пригубил вино, а мне стало ужасно стыдно и очень тепло.
КОНЕЦ