Как я спровадил Рона, ничего не объясняя, практически не помню. Впрочем, мне кажется, он и сам был не против улизнуть, увидев мое перекошенное от захлестнувшей ярости лицо. Дитер! Я метался по дому, снося все на своем пути, с дикой злостью расшвыривая подвернувшиеся под горячую руку вещи, и ругался. Сволочь! Паршивая ублюдочная тварь! Да как он только посмел? Думаю, что если бы бывший дружок подвернулся мне в этот момент под руку, я бы свернул ему шею голыми руками и, не колеблясь, готов был отправиться за это в Азкабан, вот только я не представлял, где искать эту мразь. Я понял все в то самое мгновение, когда сжал в руках протянутый Роном лист из Пророка: вот почему Дитер отирался около Мартина – напел ему, небось, о моей неземной любви. Не удивлюсь даже, если он прикинулся несчастной брошенной овечкой, я так и видел его скромно опущенный на носки ботинок взгляд, слышал в ушах его льстивый голос, твердящий что-то вроде: «Он любит тебя, а не меня, и я понял, что должен уйти с дороги, ведь насильно мил не будешь. Я должен был рассказать тебе об этом, Мартин, понимаешь? Я так хочу, чтобы Гарри был счастлив, пусть и не со мной».

Дьявол, а ведь, кажется, тогда, на тренировке, я, действительно, присутствовал на этом спектакле – хоть ничего и не слышал, зато прекрасно рассмотрел, как Дитер трется о Мартина, шепчет что-то на ухо, аккуратно касаясь рукой его плеча. Картинка, словно колдография, встала перед глазами, выуживая из памяти то, что в тот момент значительным не казалось: узкая ладонь Дитера чуть сжимает плечо загонщика, быстро отпускает, и пальцы чуть сжимаются, тут же совершая круговые движения, словно наматывая что-то или скатывая. Волос с одежды? Накрывшее озарение заставило меня с размаху обессилено рухнуть на колени, не заботясь об их целостности, на голый пол – а Мартин ли приходил ко мне в прошлую субботу? Я ведь еще тогда подумал, что он ведет себя предельно странно, но в тот момент я был слишком счастлив, чтобы задуматься, придать этому значение. А теперь, теперь мне кажется, что это был не он.

Я сжал голову руками. А ведь до чего ловко все задумано, черт возьми! Грязь на щеке, ванная, в которой совершенно не сложно снять несколько волосков с моей расчески, и – вуаля! – можно уходить за кулисы для детальной разработки следующего этапа операции по отмщению. В уме ему не откажешь, но все это настолько подло, что хочется взвыть от бессилия, а главное, от понимания того, что мне его вокруг пальца не обвести. И, должен сказать, я никогда не считал это своим недостатком – редко люди, обладающие надежно скроенными моральными ценностями, способны к плетению интриг.

Что ж, у него все получилось – бесшумно пролетело мимо чьих-либо взглядов, не вызвав ничьих подозрений, и вошло, как нож в подтаявшее масло. Мои аплодисменты! Я схватил валяющуюся на полу и чудом не разбившуюся, когда я все сметал со стола, чашку и со злостью запустил ее в стену, чтобы на этот раз наверняка преуспеть в своих деструктивных желаниях. Встретившись с кафельной плиткой, чашка с жалобным звоном разлетелась на несколько крупных осколков, мне вдруг показалось этого мало, и я выхватил палочку из кармана, призвал их к себе, починил и еще более яростно швырнул в стену, а затем выронил палочку и закрыл лицо руками. Ненавижу!

читать дальше