Судьба благоволит старикам, детям и кораблю Энтерпрайз (c)
понесу потихоньку в домик.
22-го еще будет выкладка, но таки пока не забыла))
Название: Духи рождества
Переводчик: ~Nagini~
Разрешение на перевод: разрешение получено
Автор: CatalenaMara
Ссылка на оригинал: Christmas Spirits
Вселенная: ST:TOS
Пейринг: Кёрк/Спок
Жанр: романс
Рейтинг: R
Саммари: Предрождественской ночью к Споку во сне явились три человека. Все совпадения с Рождественской историей Диккенса неслучайны.
Дисклеймер: Переводчик не извлекает никакой выгоды и уверен, что автор тоже ее не получал.
Примечание: Переведено на Новогодний календарь по вселенной Стар Трек-2015
Количество слов в оригинале: 4485
— Счастливого рождества!
— Счастливого рождества!
Поздравления звучали отовсюду, и веселый смех лился из каждой комнаты отдыха. Экипаж сновал по коридорам "Энтерпрайз", нагруженный яркими подарочными коробками, и все помещения корабля были насквозь пропитаны запахом эггнога. Праздничное мероприятие должно было состояться только завтрашним вечером, но всеми, кто был сейчас не на посту, уже овладело великолепное настроение, что выражалось в еще более недостойном человеческом поведении, чем обычно.
Коммандер Спок вошел в турболифт, а спустя мгновение к нему присоединилась лейтенант Ухура. В ее ушах сверкали изящные красно-зеленые серьги, которые, как, разумеется, отлично помнил коммандер, она надевала ровно 365 земных дней тому назад, и с тех пор он ни разу на ней их не видел.
— Счастливого рождества, мистер Спок, — широко улыбнулась ему Ухура. Поздравление, тон ее голоса, выражение глаз, бесконечные свидетельства праздника вокруг них — все это вызывало у него неприятные ощущения — точно такие, какие он испытывал каждые 365 земных дней. Спок всегда испытывал заметный дискомфорт в это время года — реакция на происходящие вокруг него нелогичные действия.
Он придал лицу бесстрастное выражение.
— Ваши земные традиции лишены всякой логики, — мрачно сообщил он. — Какой смысл сначала выращивать в лаборатории ель, а затем срезать дерево, чтобы разместить на нем бесчисленное количество разнообразных предметов, не свойственных данному виду растения в его естественной среде?
Девушка улыбнулась:
— Потому что нам это нравится, мистер Спок. А вы, — добавила она, — говорили то же самое, когда мы наряжали елку в прошлом году.
Коммандер почувствовал, как его бровь самопроизвольно поползла вверх.
— Верно. Но это никак не оправдывает нелогичность ваших действий.
— Это традиция, — отмахнулась Ухура.
С этим поспорить было сложно. Они вышли на мостик, где, к счастью, не было никаких украшений.
После окончания смены он собирался посетить лаборатории, чтобы проверить, как продвигаются протекающие в данный момент эксперименты, но передумал. Он знал, что если зайдет туда, то будет вынужден слушать, как перевозбужденный персонал обсуждает вопросы выбора подарков для друзей. Разумеется, ни один из его сотрудников сейчас просто не способен сосредоточиться на работе.
Спок испытывал смешанное чувство огорчения и облегчения от того, что капитан не пригласил его на ужин или партию в шахматы. Капитан тоже был вовлечен в предпраздничную суету, кроме того, несколько дней назад между ними состоялся запутанный и тревожащий коммандера разговор, после которого он до сих пор испытывал потребность в медитации и времени для принятия решения, которое принять было безусловно необходимо. Так что он просто отправился в свою каюту, где плодотворно провел вечер за чтением отчетов о недавно проведенных научных исследованиях на Артериусе III. Попытки медитировать оказались менее плодотворными, поэтому он просто улегся в постель, в которой вскоре и заснул крепким, но, увы, не лишенных сновидений сном...
... Она явилась ему в полупрозрачной вуали и темно-зеленом платье. Он сел, шокированный ее присутствием там, где ее никак не могло быть.
— Мама! Что ты здесь делаешь?
Аманда печально посмотрела ему в глаза и улыбнулась. А потом протянула руку.
Он встал, сжал предложенную ладонь, и она повела его прочь из каюты на "Энтерпрайз", прямо в его детскую в их резиденции в Ши'Каре. Когда они прибыли, она указала на каменный столик, что стоял в его спальне. Он сидел за ним — его младшее, шестилетнее я, все еще способное улыбаться своей матери. Посреди стола была маленькая, ярко упакованная коробочка и кусок пряного праксового пирога на земной цветной тарелке, которая извлекалась из шкафа только на этот традиционный для его матери праздник. Спок сразу вспомнил вкус, которого не ощущал уже очень много лет.
Спок смотрел, как Аманда одобрительно наблюдает за тем, как ее сын аккуратно разворачивает подарок, стараясь не повредить цветную бумагу, и достает из коробки маленькую голографическую модель галактики. Спок помнил ее очень хорошо, он хранил ее и тогда, когда стал уже совсем взрослым, считая отличным примерном научной иллюстрации.
Младший Спок не пытался скрыть своей радости. Он крутил ее в руках, восхищаясь сложным устройством, а потом посмотрел на Аманду и произнес свойственные в такие моменты людям слова:
— Спасибо!
Споку показалось, что в это мгновение он воссоединился со своим младшим я, и он вздрогнул. Мягкие, прохладные пальцы Аманды легко погладила его по щеке, и он вжался лицом в ласкающую ладонь, чувствуя куда большее единение от этого простого прикосновения, чем когда-либо ощущал от семейной связи с отцом. Пирог сладостью разливался на языке, слова матери грели душу, а ставшее традиционным для этой даты отсутствие отца было на редкость уместным.
Он поднял голову, тут же отделившись от своей младшей версии, и снова оказался на "Энтерпрайз".
Мать теперь была облачена в формальные одежды, которые надевала только на посольские приемы. Она шагнула к нему и снова протянула руку.
— Мама, зачем ты показала мне это? — спросил он.
— Ты убеждаешь себя в том, что давно оставил позади эту часть себя, — сказала она, опустив голову. — Но пытался ли ты хоть раз понять, почему она до сих пор причиняет тебе боль?
— Это нелогично, — возразил он. Она загадочно улыбнулась и снова увлекла его в детскую комнату в далеком Ши'Каре.
Это рождество пришлось на позднее вулканское лето. Разница между 365-дневным земным годом и 465-дневным вулканским приводила к тому, что рождество все время приходилось на разные сезоны.
Юная версия Спока сидела за тем же каменным столом, лицо его выражало теперь куда меньше эмоций, чем 365 дней тому назад. И хотя этому Споку все еще было шесть лет, он уже не так легко улыбался и точно знал, что ему вскоре предстоит. Аманда чуть хмурилась в попытке скрыть грусть.
На столе и в этот раз лежал ярко упакованный подарок, рядом — тарелка с поздним сорбейнским фруктом. Спок отлично помнил его вкус. Спустя минуту подарок был аккуратно развернут и на свет извлечена сложнейшая логическая игра. Улыбка коснулась губ юного вулканца, когда он с благодарностью посмотрел на Аманду. Спок помнил и эту игру, и тот восторг, который испытал, предвкушая, как будет биться над интереснейшей головоломкой. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы ее решить.
И тогда Спок снова слился с своим младшим я в единое целое. Он смотрел на мать, не понимая, почему на ее лице тщательно скрываемая боль. Впрочем, стоило ему только улыбнуться, боль исчезла, уступив место радости.
— Спасибо, — сказал он матери. Ее глаза заблестели, и он, не желая на это смотреть, занялся игрой.
В тот же миг он снова стал собой и оказался на другой стороне комнаты. Его младшая версия возилась с головоломкой и не замечала ничего вокруг.
Он повернулся к матери, которая теперь была одета в традиционное для похоронной церемонии платье.
— Кто умер, мама? — спросил он.
— Всего лишь часть моей души, — отозвалась она.
— Я не понимаю, — сказал он.
— В том-то все и дело, — ответила она и указала на стол. Он был пуст. Не было ни подарка, ни угощения. Спок повернулся к матери, но ее уже не было рядом.
Тогда он снова обратил свой взор на стол. Младший Спок был там: на лице бесстрастная маска, спина прямая, в руках падд. Он вспомнил, что в тот день знал о рождестве, но, зайдя в свою комнату, не обнаружил там подарков и сладостей, а матери нигде не было. Ему было семь. Его кахс'ван был уже позади. В жизни больше не было места для такого рода вещей...
Спок проснулся и сел в кровати, восстанавливая сбившееся дыхание. Нелогичные эмоции — столько разных эмоций сразу — всегда выбивали его из колеи. Люди назвали бы эти воспоминания счастливыми, так почему же он чувствует сейчас то, что нетрудно классифицировать как печаль?
Контроль...
Контроль.
Он удобнее устроился в постели и закутался в теплое одеяло, а потом закрыл глаза и тут же погрузился в сон...
...Вокруг было темно и холодно. Узкий луч света выделял только одну фигуру — остальное тонуло в чернильной тьме.
В круге света стоял Кёрк, в его глазах застыло... Что это? Сочувствие? Жалость? Джим был одет в джинсы и светло-зеленую рубашку. Спок пригляделся и сумел различить за его спиной две дороги, расходящиеся в разные стороны под углом в сорок пять градусов и тонущие во тьме.
— Куда нам, Джим?
— Выбор за тобой, — Кёрк кивнул направо, затем налево.
— Но куда они ведут? Мне требуется больше информации.
— На прошлой неделе я дал тебе достаточно информации для принятия решения, — на лице Кёрка сейчас было то же выражение, что Спок видел семь с половиной дней назад.
Он не стал пытаться разобраться в том, что почувствовал в этот момент — просто посмотрел на одну дорогу, затем на другую, но яснее от этого не стало.
— Я не понимаю, — признался он.
— Нет, понимаешь, — прозвучал из ниоткуда голос Аманды.
— Джим? — взмолился он и тут же устыдился так явно прозвучавших в голосе эмоций.
— Память, — Кёрк указал на дорогу, что вела направо, а затем перевел взгляд на левую. — Воображение.
— У вулканцев нет... — начал было Спок, но на лице Кёрка отразилась такая горькая ирония, что слово "воображения" коммандер произнести не решился.
— Выбор за тобой, — хором повторили Аманда и Кёрк.
Он не хотел снова переживать события прошлой недели. Но он должен был выбрать, а концепция воображения его категорически не устраивала, так что Спок шагнул вправо...
...и оказался в каюте Кёрка. Семь с половиной дней назад. Он увидел самого себя, глядящего на капитана, и понял, что совсем не хочет снова слышать этот разговор. Но в то же время, он не мог отказаться, не мог ничего изменить — это было прошлое, а значит, только один Спок существует в данный момент.
Они оба сели. На столе стояли две чашки — кофе для Джима, чай для Спока из прошлого.
— Прошло шестьдесят дней, — отметил Кёрк.
— Шестьдесят один с половиной, — поправил Спок.
— Шестьдесят один с половиной, — с усмешкой согласился Кёрк. Спок почувствовал, что улыбается в ответ.
Кёрк встал и принялся мерить шагами каюту. Спок сидел молча, выпрямив спину, и был напряжен так, словно вот уже сутки корабль находился в состоянии красной тревоги, и их атаковали сейчас со всех фронтов. Ничего. Он переживал и не такое.
— Тебе предложили должность капитана "Интрепид-II", — сказал Кёрк, замерев около ширмы и пристально глядя собеседнику в глаза.
— Я не хочу командовать. Я говорил это уже много раз. Ничего не изменилось, — очень спокойно отозвался Спок.
— Тогда я могу подыскать тебе место в своей команде, — сказал Кёрк и тут же добавил. — Если ты, конечно, этого хочешь.
Спок проигнорировал предложение.
— Так ты решил принять повышение?
— Самый молодой капитан... самый молодой адмирал, — с самоиронией рассмеялся Кёрк. — Я не создан для офисной работы. Я хочу быть здесь.
— Это может оказаться невыполнимым, — заметил Спок, прекрасно понимая всю политическую подоплеку повышения Кёрка.
— Раньше меня это не останавливало, — Кёрк остановился около стола.
— Нет. Не останавливало.
— Я достиг всего, чего хотел, — Кёрк сел за стол напротив Спока. — Но всегда есть что-то еще. Я обнаружил, что его не может быть достаточно. Космоса... — он взмахнул рукой над головой, — я всегда буду хотеть остаться. Быть здесь. Исследовать. Но сейчас... — он посмотрел на Спока очень внимательно, — я понял, что есть еще кое-что жизненно мне необходимое. Я раньше не думал, но... — его голос смягчился. — Я принимал все как данное, никогда до конца не понимал, что имею. Теперь же...
Спок смотрел на него в полном недоумении.
Кёрк хмыкнул, и Спок классифицировал этот звук как демонстрацию самоиронии.
— Я всегда легко находил слова в любой ситуации. До сих пор.
Спок приподнял бровь:
— Это в самом деле для тебя нехарактерно.
— Точно, — Кёрк глубоко вздохнул. — Спок, все эти годы я полагался на тебя целиком и полностью. Ты стал для меня важнее всех, кого я когда-либо встречал в этой жизни. Теперь мы стоим на пороге нашего будущего, и я остро понимаю, что должен наконец сказать то, что собирался сказать долгое время. То, что давно должен был сказать.
Спок ждал. Теперь он чувствовал еще большее напряжение, чем во время красной тревоги.
Кёрк пристально посмотрел в его глаза.
— Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Я готов сделать все, чтобы это стало реальностью.
Спок замер, не говоря ни слова. Признание Джима... не было неожиданным. Последние события открыли ему чувства капитана. Насильственное вторжение в сознание Кирока на Америнде, любезное приглашение Кёрка, находящегося в теле Дженис Лестер... все эти слияния разумов не оставили Споку сомнений в чувствах, которые испытывает к нему Джим.
Но эти ментальные признания не требовали ответа, и он молчал.
— Я хотел бы, чтобы мы вступили в брак — по земным традициям, или вулканским, или по тем и другим сразу, — выпалил Кёрк и умолк.
Спок давно спланировал свое будущее — будущее, отданное исследованию космоса, новым открытиям. Он никогда не сомневался в своем решении, но теперь вся уверенность вдруг исчезла, и его затопило острое чувство. Чувство, в котором он узнал страх.
— Для меня... — начал он и умолк. Шумно сглотнул и начал снова. — Это предложение большая честь для меня. Но я не могу его принять.
В глазах Кёрка легко читались затопившие его чувства. Ошеломление, печаль, а мгновением позже принятие.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — Прости, что поставил тебя в неловкое положение.
— Я... — Спок отчаянно боролся за контроль над собственным голосом. — В течение последнего года я все чаще и чаще поддавался эмоциям, — проговорил он медленно. Было невероятно сложно обсуждать такие вещи с капитаном. — Многие миссии требовали от меня этого, и я боюсь, что могу потерять способность контролировать себя.
Он уставился на свои ладони. Калейдоскоп образов проносился перед его глазами: ромуланская коммандер... и он сам, так легко предавший свои принципы во имя долга. Лишающее воли противостояние послу Коллосу. Длительные медитации, потребовавшиеся ему после встречи с Платонцами. Понимание в глазах Джем. Зарабет — та, которую он потерял совсем недавно, та, которая разбудила в нем и выпустила на волю дикого зверя, и понимание, что ему, возможно, придется провести всю жизнь в попытках загнать его обратно.
— Интенсивность этих эмоций... беспокоит меня.
— Я понимаю, — повторил Кёрк. Странно, но в этот миг он казался на годы и годы старше, чем всего пару минут назад.
— Я прошу прощения, но я должен... — Спок встал.
— Конечно. Спокойной ночи, Спок.
Вулканец покинул каюту капитана чуть быстрее, чем позволяли правила хорошего тона. Ему показалось, что звук закрывшейся за его спиной двери поставил точку в его жизни на "Энтерпрайз".
Вокруг снова была темнота, но в ней больше не просматривалось дорог. Сверкнувшая молния осветила безликий пейзаж, и холодный ветер пробрал его до костей. Он вздрогнул и обнял плечи руками.
Еще одна молния, и в ее свете перед ним возникла с ног до головы укутанная в серое фигура. Еще вспышка: бледные оливково-зеленые руки протянулись к нему, и перед его взором качнулся символ чистой логики.
Внезапно его окутал горячий воздух, мягкий красноватый свет лился со всех сторон, и продолжали полыхать молнии. Он был на коленях на каменном плато Гола, а мастер стояла перед ним.
— Ты долго к этому шел, Спок, — медленно проговорила Т'Сай. — Настало время получить этот знак всеобъемлющей логики.
Она повесила на его шею цепь с качающимся на ней знаком Колинара, и он почувствовал прохладу камня на своей груди, почувствовал, как этот камень извлекает из его сердца последние следы чувств к Джеймсу Т. Кёрку.
Когда церемония завершилась, он поднялся на ноги и вошел в открытые врата Гола.
Время шло. Годы. Десятилетия. Целый век. Жизнь Спока из будущего не менялась. Каждый день, каждый час, каждая минута были распланированы до деталей, неизменны.
Песчаные шторма поглотили древний монастырь, он был отстроен вновь и вновь съеден эрозией. Т'Сай умерла. Другие были выбраны мастерами. Но не Спок.
Спок смотрел за тем, как он стареет с течением лет, как его лицо покрывается морщинами, как волосы сначала становятся серыми, а потом белыми как снег. Ни одна эмоция не касалась его сосредоточенных глаз, ни одна беспорядочная мысль не нарушала чистейшей логики его проводимого за стенами монастыря научного анализа данных, собранных в далеком космосе другими. Каждая статья была безупречна, лишена домыслов и содержала выводы точно по делу. Факты, лишенные творческого подхода и воображения.
И в конце концов на исходе второго столетия он увидел себя лежащим в одиночестве на своей каменной скамье в уединенной келье. Он смотрел, как кажущийся чужим старик закрывает глаза — спокойно, словно погружаясь в сон — а затем резко распахивает их, будто бы испуганный громким звуком, хотя ничто не нарушает тишину Гола. Он смотрит на пустой потолок, и кажется, что видит сквозь его желтые камни, через время, и его губы артикулируют одно единственное слово. Глаза снова закрываются. Он замирает.
Спок ощущает, как внутри него взрывается целый сгусток чувств — слишком сложных, чтобы их можно было облечь в вулканские или земные слова. Они подхватывают его подобно шторму, он слышит свой собственный голос, слышит, словно издалека, как он кричит, хрипит; видит, как он падает на землю, всхлипывая и задыхаясь, и бормочет то же самое слово, то же самое имя.
А потом он снова оказывается на перекрестке. Каждая дорога отчетлива видна. Память. Воображение.
Он смотрит на Кёрка, а затем прочь, не желая видеть печали в его глазах.
Вулканцы так не поступают. Он ощущает призрачное прикосновение ладони Аманды к своему плечу — мягкое, как натуральный шелк, и образы вновь и вновь плывут перед его глазами. Сарек, прижимающий сложенные пальцы к пальцами Аманды. Сарек, смягчающий взгляд, когда смотрит на жену. Сарек, который никогда не бывает мягок по отношению к другим.
Лжец. Он знал, кто это сказал. Это сказал он сам.
Смотри на него. Он повернулся к Кёрку и содрогнулся, увидев сомнение в его глазах. Он выпрямил спину.
— Хватит ли тебе смелости?
Страх — это эмоция, а значит его можно подавить.
— Утвердительно.
— Тогда пошли? — Кёрк указал на левую дорогу.
Он помедлил.
Знаешь, почему ты не боишься смерти, Спок?
Очень смешно, доктор. Он почти произнес это вслух. Встретившись взглядом с Кёрком, он тряхнул головой и шагнул налево...
...Это оказалось очень непросто. Он проконсультировался с Хранителем касательно принципов функционирования Планеты Развлечений и сделал свой выбор. Странно, что так трудно было принять решение, учитывая, что он находится в гуще сновидений и действует под властью отрицаемых им эмоций.
Тем не менее, ему все же удалось выстроить вполне пригодный сценарий из ненароком подсмотренных во время мелдингов фантазий Кёрка. Он хотел создать место, которое пришлось бы Джиму по душе. Он мельком видел яркие пейзажи Райзы и планеты Ригли, когда "Энтерпрайз" по той или иной причине заходила в их порты.
Но использовать декорации этих мест было бы неверным решением. Он не сумел бы визуализировать их с достаточной достоверностью, они были ему чужды. Да и Джим вряд ли хотел бы видеть его там.
Еще Джим любил свежий воздух необитаемых планет.
Он сконцентрировался и передал Хранителю мысленный образ...
Спок лежал в шезлонге, подставив лицо солнечным лучам. Погода была недостаточно теплой для вулканца, но Джиму, вероятнее всего, температура подходила идеально. Рядом с ним стоял пустой шезлонг. На низком столике ждали прохладительные напитки. Белый песок простирался во все стороны насколько хватало взгляда, и только впереди виднелись контуры голубого озера.
Раздался всплеск, и Джим вышел из воды — обнаженный и совершенно безупречный. Он одарил Спока широкой улыбкой и направился к нему. Спок встал и тут же понял, что тоже обнажен.
Джим захватил его губы в плен жаркого поцелуя, прильнув к нему свои сильным телом, прижимаясь своим возбужденным членом к члену Спока. Удовольствие электрическим током пронзило все тело вулканца, и он подался вперед, чтобы усилить контакт. Руки и губы были везде, невыносимо прекрасное трение членов друг о друга распаляло пламя, выжигающее все внятные мысли...
Он лежал на песке на одеяле, все еще слегка подрагивая после бурного оргазма. На его губах — вдруг понял он — играла блаженная улыбка. Кёрк растянулся рядом — на боку, опираясь на локоть — и улыбался ему, неосознанно водя пальцами по песку.
Нет. Вполне осознанно. Намеренно.
Спок понял, что он пишет что-то кончиком пальца. Перевернувшись, он вгляделся в буквы.
Станешь ли ты, — было написано на песке, — моим мужем?
Кёрк улыбнулся, ожидая ответа.
Спок открыл рот и понял, что не в силах ответить...
Он проснулся и сел, с трудом выравнивая дыхание. Образы из его снов проносились перед глазами вновь и вновь, и он испытал облегчение от того, что его сейчас никто не видит.
Хронометр сообщил, что проснулся он вовремя. Он встал, совершил все стандартные утренние ритуалы и отправился в столовую.
— Счастливого рождества!
— Счастливого рождества!
Поздравления доносились отовсюду, и на каждой мыслимой и немыслимой поверхности сверкали украшения. Лейтенанты Мастерс и Бэрроуз заворачивали подарки и оживленно беседовали. По цвету и орнаменту упаковочная бумага была настолько похожа на ту, что использовала в детстве его мама, что его тут же затопило чувство вины и желание как-нибудь ее загладить.
Кёрка в столовой не было. Спок быстро съел свой завтрак и отправился на мостик.
Когда смена закончилась, Кёрк просмотрел праздничное расписание вместе с главой прибывшей бета-смены. Перерывов оказалось достаточно для того, чтобы каждый член экипажа мог хоть ненадолго посетить традиционную вечеринку. Люди вокруг практически дрожали от предвкушения и волнения.
Спок покинул мостик вместе со всеми. Увлеченный беседой с мистером Скоттом, Кёрк даже не взглянул на своего старшего помощника.
Оказавшись наконец в своей каюте, Спок попытался решить, что ему делать. Будет ли уместным вручить Кёрку подарок? Красиво завернутый подарок — точно такой, какой его мама дарила ему до того, как он выбрал для себя иной путь?
Но у него ничего не было.
Кое-что у тебя все же есть.
Нелогично. Он ведь не спит сейчас. И этот голос в его сознании принадлежит не Кёрку, не Аманде...
Он принадлежит ему самому.
Он позволили себе замечтаться среди бела дня — точно так, как с ним случалось в детстве. И тогда он понял, что делать.
Когда он вошел, в главной комнате отдыха царил невообразимый шум. Все заботливо обернутые коробки были вскрыты, алкоголь лился рекой. Люди танцевали, смеялись, громко восхищались подарками друг друга.
Кёрк был в самой гуще празднующих. Со времени их непростого разговора Спок впервые видел Кёрка вне мостика. Он был, как сказал бы Маккой, "душой компании", хоть на минуту уделяя свое безраздельное внимание всем и каждому. Спок несколько минут наблюдал за капитаном, а затем отметил интересный факт: ни на кого Кёрк не смотрел с тем выражением, с каким имел обыкновение смотреть на Спока.
Он подошел ближе. Люди расступились, и между ними возникло пустое пространство. Кёрк закончил разговор и посмотрел на него.
В его глазах вспыхнуло удивление, а затем их затопила грусть. Он выдавил из себя улыбку — Спок знал, что она смогла бы обмануть каждого, кто не способен читать по его лицу. То, что он сам так легко читает в глазах Кёрка все его чувства, стало для Спока еще одним открытием. Он не замечал, что научился этому давным-давно.
— Мистер Спок, я полагал, что посещение рождественской вечеринки является одной из нелогичных человеческих традиций.
— Логика, — сказал вулканец после короткой паузы, — не самая важная вещь на свете.
Такого выражения на лице Кёрка он раньше точно не видел.
Он не собирался сокращать расстояния между ними. Он предложит подарок, и Кёрк либо примет его, либо нет, и тогда Спок проведет остаток жизни в попытках выжечь чувства из своего сердца.
— Я хотел бы изменить решение относительно того, о чем мы говорили восемь с половиной дней назад в твоей каюте, — просто сообщил Спок. — Можем ли мы обсудить это еще раз, когда тебе будет удобно?
В глазах Кёрка полыхнула надежда, и чарующая улыбка заиграла на его губах. Он шагнул к Споку — ближе, еще ближе, пока между ними не осталось всего пара дюймов, и Спок не почувствовал тепло окружившей его человеческой жизненной силы.
— Мне вполне удобно прямо сейчас, мистер Спок, — сказал Кёрк так мягко, что слова показались вулканцу ласковым прикосновением.
Он вздрогнул в предвкушении и очень ясно ощутил, как облегчение волной прокатилось сквозь его сознание. Спок позволил улыбке тронуть свои губы, и лицо Кёрка приняло то самое выражение, которое тот берег для него одного.
Прощен, — подумал вулканец. — Любим.
Кёрк снова что-то говорил, и люди подходили один за другим с пожеланиями счастливого рождества и хорошего вечера.
А потом капитан легонько коснулся плеча Спока, и они рука об руку направились сквозь толпу к ближайшему выходу.
-конец-
22-го еще будет выкладка, но таки пока не забыла))
Название: Духи рождества
Переводчик: ~Nagini~
Разрешение на перевод: разрешение получено
Автор: CatalenaMara
Ссылка на оригинал: Christmas Spirits
Вселенная: ST:TOS
Пейринг: Кёрк/Спок
Жанр: романс
Рейтинг: R
Саммари: Предрождественской ночью к Споку во сне явились три человека. Все совпадения с Рождественской историей Диккенса неслучайны.
Дисклеймер: Переводчик не извлекает никакой выгоды и уверен, что автор тоже ее не получал.
Примечание: Переведено на Новогодний календарь по вселенной Стар Трек-2015
Количество слов в оригинале: 4485
— Счастливого рождества!— Счастливого рождества!
Поздравления звучали отовсюду, и веселый смех лился из каждой комнаты отдыха. Экипаж сновал по коридорам "Энтерпрайз", нагруженный яркими подарочными коробками, и все помещения корабля были насквозь пропитаны запахом эггнога. Праздничное мероприятие должно было состояться только завтрашним вечером, но всеми, кто был сейчас не на посту, уже овладело великолепное настроение, что выражалось в еще более недостойном человеческом поведении, чем обычно.
Коммандер Спок вошел в турболифт, а спустя мгновение к нему присоединилась лейтенант Ухура. В ее ушах сверкали изящные красно-зеленые серьги, которые, как, разумеется, отлично помнил коммандер, она надевала ровно 365 земных дней тому назад, и с тех пор он ни разу на ней их не видел.
— Счастливого рождества, мистер Спок, — широко улыбнулась ему Ухура. Поздравление, тон ее голоса, выражение глаз, бесконечные свидетельства праздника вокруг них — все это вызывало у него неприятные ощущения — точно такие, какие он испытывал каждые 365 земных дней. Спок всегда испытывал заметный дискомфорт в это время года — реакция на происходящие вокруг него нелогичные действия.
Он придал лицу бесстрастное выражение.
— Ваши земные традиции лишены всякой логики, — мрачно сообщил он. — Какой смысл сначала выращивать в лаборатории ель, а затем срезать дерево, чтобы разместить на нем бесчисленное количество разнообразных предметов, не свойственных данному виду растения в его естественной среде?
Девушка улыбнулась:
— Потому что нам это нравится, мистер Спок. А вы, — добавила она, — говорили то же самое, когда мы наряжали елку в прошлом году.
Коммандер почувствовал, как его бровь самопроизвольно поползла вверх.
— Верно. Но это никак не оправдывает нелогичность ваших действий.
— Это традиция, — отмахнулась Ухура.
С этим поспорить было сложно. Они вышли на мостик, где, к счастью, не было никаких украшений.
После окончания смены он собирался посетить лаборатории, чтобы проверить, как продвигаются протекающие в данный момент эксперименты, но передумал. Он знал, что если зайдет туда, то будет вынужден слушать, как перевозбужденный персонал обсуждает вопросы выбора подарков для друзей. Разумеется, ни один из его сотрудников сейчас просто не способен сосредоточиться на работе.
Спок испытывал смешанное чувство огорчения и облегчения от того, что капитан не пригласил его на ужин или партию в шахматы. Капитан тоже был вовлечен в предпраздничную суету, кроме того, несколько дней назад между ними состоялся запутанный и тревожащий коммандера разговор, после которого он до сих пор испытывал потребность в медитации и времени для принятия решения, которое принять было безусловно необходимо. Так что он просто отправился в свою каюту, где плодотворно провел вечер за чтением отчетов о недавно проведенных научных исследованиях на Артериусе III. Попытки медитировать оказались менее плодотворными, поэтому он просто улегся в постель, в которой вскоре и заснул крепким, но, увы, не лишенных сновидений сном...
... Она явилась ему в полупрозрачной вуали и темно-зеленом платье. Он сел, шокированный ее присутствием там, где ее никак не могло быть.
— Мама! Что ты здесь делаешь?
Аманда печально посмотрела ему в глаза и улыбнулась. А потом протянула руку.
Он встал, сжал предложенную ладонь, и она повела его прочь из каюты на "Энтерпрайз", прямо в его детскую в их резиденции в Ши'Каре. Когда они прибыли, она указала на каменный столик, что стоял в его спальне. Он сидел за ним — его младшее, шестилетнее я, все еще способное улыбаться своей матери. Посреди стола была маленькая, ярко упакованная коробочка и кусок пряного праксового пирога на земной цветной тарелке, которая извлекалась из шкафа только на этот традиционный для его матери праздник. Спок сразу вспомнил вкус, которого не ощущал уже очень много лет.
Спок смотрел, как Аманда одобрительно наблюдает за тем, как ее сын аккуратно разворачивает подарок, стараясь не повредить цветную бумагу, и достает из коробки маленькую голографическую модель галактики. Спок помнил ее очень хорошо, он хранил ее и тогда, когда стал уже совсем взрослым, считая отличным примерном научной иллюстрации.
Младший Спок не пытался скрыть своей радости. Он крутил ее в руках, восхищаясь сложным устройством, а потом посмотрел на Аманду и произнес свойственные в такие моменты людям слова:
— Спасибо!
Споку показалось, что в это мгновение он воссоединился со своим младшим я, и он вздрогнул. Мягкие, прохладные пальцы Аманды легко погладила его по щеке, и он вжался лицом в ласкающую ладонь, чувствуя куда большее единение от этого простого прикосновения, чем когда-либо ощущал от семейной связи с отцом. Пирог сладостью разливался на языке, слова матери грели душу, а ставшее традиционным для этой даты отсутствие отца было на редкость уместным.
Он поднял голову, тут же отделившись от своей младшей версии, и снова оказался на "Энтерпрайз".
Мать теперь была облачена в формальные одежды, которые надевала только на посольские приемы. Она шагнула к нему и снова протянула руку.
— Мама, зачем ты показала мне это? — спросил он.
— Ты убеждаешь себя в том, что давно оставил позади эту часть себя, — сказала она, опустив голову. — Но пытался ли ты хоть раз понять, почему она до сих пор причиняет тебе боль?
— Это нелогично, — возразил он. Она загадочно улыбнулась и снова увлекла его в детскую комнату в далеком Ши'Каре.
Это рождество пришлось на позднее вулканское лето. Разница между 365-дневным земным годом и 465-дневным вулканским приводила к тому, что рождество все время приходилось на разные сезоны.
Юная версия Спока сидела за тем же каменным столом, лицо его выражало теперь куда меньше эмоций, чем 365 дней тому назад. И хотя этому Споку все еще было шесть лет, он уже не так легко улыбался и точно знал, что ему вскоре предстоит. Аманда чуть хмурилась в попытке скрыть грусть.
На столе и в этот раз лежал ярко упакованный подарок, рядом — тарелка с поздним сорбейнским фруктом. Спок отлично помнил его вкус. Спустя минуту подарок был аккуратно развернут и на свет извлечена сложнейшая логическая игра. Улыбка коснулась губ юного вулканца, когда он с благодарностью посмотрел на Аманду. Спок помнил и эту игру, и тот восторг, который испытал, предвкушая, как будет биться над интереснейшей головоломкой. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы ее решить.
И тогда Спок снова слился с своим младшим я в единое целое. Он смотрел на мать, не понимая, почему на ее лице тщательно скрываемая боль. Впрочем, стоило ему только улыбнуться, боль исчезла, уступив место радости.
— Спасибо, — сказал он матери. Ее глаза заблестели, и он, не желая на это смотреть, занялся игрой.
В тот же миг он снова стал собой и оказался на другой стороне комнаты. Его младшая версия возилась с головоломкой и не замечала ничего вокруг.
Он повернулся к матери, которая теперь была одета в традиционное для похоронной церемонии платье.
— Кто умер, мама? — спросил он.
— Всего лишь часть моей души, — отозвалась она.
— Я не понимаю, — сказал он.
— В том-то все и дело, — ответила она и указала на стол. Он был пуст. Не было ни подарка, ни угощения. Спок повернулся к матери, но ее уже не было рядом.
Тогда он снова обратил свой взор на стол. Младший Спок был там: на лице бесстрастная маска, спина прямая, в руках падд. Он вспомнил, что в тот день знал о рождестве, но, зайдя в свою комнату, не обнаружил там подарков и сладостей, а матери нигде не было. Ему было семь. Его кахс'ван был уже позади. В жизни больше не было места для такого рода вещей...
Спок проснулся и сел в кровати, восстанавливая сбившееся дыхание. Нелогичные эмоции — столько разных эмоций сразу — всегда выбивали его из колеи. Люди назвали бы эти воспоминания счастливыми, так почему же он чувствует сейчас то, что нетрудно классифицировать как печаль?
Контроль...
Контроль.
Он удобнее устроился в постели и закутался в теплое одеяло, а потом закрыл глаза и тут же погрузился в сон...
...Вокруг было темно и холодно. Узкий луч света выделял только одну фигуру — остальное тонуло в чернильной тьме.
В круге света стоял Кёрк, в его глазах застыло... Что это? Сочувствие? Жалость? Джим был одет в джинсы и светло-зеленую рубашку. Спок пригляделся и сумел различить за его спиной две дороги, расходящиеся в разные стороны под углом в сорок пять градусов и тонущие во тьме.
— Куда нам, Джим?
— Выбор за тобой, — Кёрк кивнул направо, затем налево.
— Но куда они ведут? Мне требуется больше информации.
— На прошлой неделе я дал тебе достаточно информации для принятия решения, — на лице Кёрка сейчас было то же выражение, что Спок видел семь с половиной дней назад.
Он не стал пытаться разобраться в том, что почувствовал в этот момент — просто посмотрел на одну дорогу, затем на другую, но яснее от этого не стало.
— Я не понимаю, — признался он.
— Нет, понимаешь, — прозвучал из ниоткуда голос Аманды.
— Джим? — взмолился он и тут же устыдился так явно прозвучавших в голосе эмоций.
— Память, — Кёрк указал на дорогу, что вела направо, а затем перевел взгляд на левую. — Воображение.
— У вулканцев нет... — начал было Спок, но на лице Кёрка отразилась такая горькая ирония, что слово "воображения" коммандер произнести не решился.
— Выбор за тобой, — хором повторили Аманда и Кёрк.
Он не хотел снова переживать события прошлой недели. Но он должен был выбрать, а концепция воображения его категорически не устраивала, так что Спок шагнул вправо...
...и оказался в каюте Кёрка. Семь с половиной дней назад. Он увидел самого себя, глядящего на капитана, и понял, что совсем не хочет снова слышать этот разговор. Но в то же время, он не мог отказаться, не мог ничего изменить — это было прошлое, а значит, только один Спок существует в данный момент.
Они оба сели. На столе стояли две чашки — кофе для Джима, чай для Спока из прошлого.
— Прошло шестьдесят дней, — отметил Кёрк.
— Шестьдесят один с половиной, — поправил Спок.
— Шестьдесят один с половиной, — с усмешкой согласился Кёрк. Спок почувствовал, что улыбается в ответ.
Кёрк встал и принялся мерить шагами каюту. Спок сидел молча, выпрямив спину, и был напряжен так, словно вот уже сутки корабль находился в состоянии красной тревоги, и их атаковали сейчас со всех фронтов. Ничего. Он переживал и не такое.
— Тебе предложили должность капитана "Интрепид-II", — сказал Кёрк, замерев около ширмы и пристально глядя собеседнику в глаза.
— Я не хочу командовать. Я говорил это уже много раз. Ничего не изменилось, — очень спокойно отозвался Спок.
— Тогда я могу подыскать тебе место в своей команде, — сказал Кёрк и тут же добавил. — Если ты, конечно, этого хочешь.
Спок проигнорировал предложение.
— Так ты решил принять повышение?
— Самый молодой капитан... самый молодой адмирал, — с самоиронией рассмеялся Кёрк. — Я не создан для офисной работы. Я хочу быть здесь.
— Это может оказаться невыполнимым, — заметил Спок, прекрасно понимая всю политическую подоплеку повышения Кёрка.
— Раньше меня это не останавливало, — Кёрк остановился около стола.
— Нет. Не останавливало.
— Я достиг всего, чего хотел, — Кёрк сел за стол напротив Спока. — Но всегда есть что-то еще. Я обнаружил, что его не может быть достаточно. Космоса... — он взмахнул рукой над головой, — я всегда буду хотеть остаться. Быть здесь. Исследовать. Но сейчас... — он посмотрел на Спока очень внимательно, — я понял, что есть еще кое-что жизненно мне необходимое. Я раньше не думал, но... — его голос смягчился. — Я принимал все как данное, никогда до конца не понимал, что имею. Теперь же...
Спок смотрел на него в полном недоумении.
Кёрк хмыкнул, и Спок классифицировал этот звук как демонстрацию самоиронии.
— Я всегда легко находил слова в любой ситуации. До сих пор.
Спок приподнял бровь:
— Это в самом деле для тебя нехарактерно.
— Точно, — Кёрк глубоко вздохнул. — Спок, все эти годы я полагался на тебя целиком и полностью. Ты стал для меня важнее всех, кого я когда-либо встречал в этой жизни. Теперь мы стоим на пороге нашего будущего, и я остро понимаю, что должен наконец сказать то, что собирался сказать долгое время. То, что давно должен был сказать.
Спок ждал. Теперь он чувствовал еще большее напряжение, чем во время красной тревоги.
Кёрк пристально посмотрел в его глаза.
— Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Я готов сделать все, чтобы это стало реальностью.
Спок замер, не говоря ни слова. Признание Джима... не было неожиданным. Последние события открыли ему чувства капитана. Насильственное вторжение в сознание Кирока на Америнде, любезное приглашение Кёрка, находящегося в теле Дженис Лестер... все эти слияния разумов не оставили Споку сомнений в чувствах, которые испытывает к нему Джим.
Но эти ментальные признания не требовали ответа, и он молчал.
— Я хотел бы, чтобы мы вступили в брак — по земным традициям, или вулканским, или по тем и другим сразу, — выпалил Кёрк и умолк.
Спок давно спланировал свое будущее — будущее, отданное исследованию космоса, новым открытиям. Он никогда не сомневался в своем решении, но теперь вся уверенность вдруг исчезла, и его затопило острое чувство. Чувство, в котором он узнал страх.
— Для меня... — начал он и умолк. Шумно сглотнул и начал снова. — Это предложение большая честь для меня. Но я не могу его принять.
В глазах Кёрка легко читались затопившие его чувства. Ошеломление, печаль, а мгновением позже принятие.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — Прости, что поставил тебя в неловкое положение.
— Я... — Спок отчаянно боролся за контроль над собственным голосом. — В течение последнего года я все чаще и чаще поддавался эмоциям, — проговорил он медленно. Было невероятно сложно обсуждать такие вещи с капитаном. — Многие миссии требовали от меня этого, и я боюсь, что могу потерять способность контролировать себя.
Он уставился на свои ладони. Калейдоскоп образов проносился перед его глазами: ромуланская коммандер... и он сам, так легко предавший свои принципы во имя долга. Лишающее воли противостояние послу Коллосу. Длительные медитации, потребовавшиеся ему после встречи с Платонцами. Понимание в глазах Джем. Зарабет — та, которую он потерял совсем недавно, та, которая разбудила в нем и выпустила на волю дикого зверя, и понимание, что ему, возможно, придется провести всю жизнь в попытках загнать его обратно.
— Интенсивность этих эмоций... беспокоит меня.
— Я понимаю, — повторил Кёрк. Странно, но в этот миг он казался на годы и годы старше, чем всего пару минут назад.
— Я прошу прощения, но я должен... — Спок встал.
— Конечно. Спокойной ночи, Спок.
Вулканец покинул каюту капитана чуть быстрее, чем позволяли правила хорошего тона. Ему показалось, что звук закрывшейся за его спиной двери поставил точку в его жизни на "Энтерпрайз".
Вокруг снова была темнота, но в ней больше не просматривалось дорог. Сверкнувшая молния осветила безликий пейзаж, и холодный ветер пробрал его до костей. Он вздрогнул и обнял плечи руками.
Еще одна молния, и в ее свете перед ним возникла с ног до головы укутанная в серое фигура. Еще вспышка: бледные оливково-зеленые руки протянулись к нему, и перед его взором качнулся символ чистой логики.
Внезапно его окутал горячий воздух, мягкий красноватый свет лился со всех сторон, и продолжали полыхать молнии. Он был на коленях на каменном плато Гола, а мастер стояла перед ним.
— Ты долго к этому шел, Спок, — медленно проговорила Т'Сай. — Настало время получить этот знак всеобъемлющей логики.
Она повесила на его шею цепь с качающимся на ней знаком Колинара, и он почувствовал прохладу камня на своей груди, почувствовал, как этот камень извлекает из его сердца последние следы чувств к Джеймсу Т. Кёрку.
Когда церемония завершилась, он поднялся на ноги и вошел в открытые врата Гола.
Время шло. Годы. Десятилетия. Целый век. Жизнь Спока из будущего не менялась. Каждый день, каждый час, каждая минута были распланированы до деталей, неизменны.
Песчаные шторма поглотили древний монастырь, он был отстроен вновь и вновь съеден эрозией. Т'Сай умерла. Другие были выбраны мастерами. Но не Спок.
Спок смотрел за тем, как он стареет с течением лет, как его лицо покрывается морщинами, как волосы сначала становятся серыми, а потом белыми как снег. Ни одна эмоция не касалась его сосредоточенных глаз, ни одна беспорядочная мысль не нарушала чистейшей логики его проводимого за стенами монастыря научного анализа данных, собранных в далеком космосе другими. Каждая статья была безупречна, лишена домыслов и содержала выводы точно по делу. Факты, лишенные творческого подхода и воображения.
И в конце концов на исходе второго столетия он увидел себя лежащим в одиночестве на своей каменной скамье в уединенной келье. Он смотрел, как кажущийся чужим старик закрывает глаза — спокойно, словно погружаясь в сон — а затем резко распахивает их, будто бы испуганный громким звуком, хотя ничто не нарушает тишину Гола. Он смотрит на пустой потолок, и кажется, что видит сквозь его желтые камни, через время, и его губы артикулируют одно единственное слово. Глаза снова закрываются. Он замирает.
Спок ощущает, как внутри него взрывается целый сгусток чувств — слишком сложных, чтобы их можно было облечь в вулканские или земные слова. Они подхватывают его подобно шторму, он слышит свой собственный голос, слышит, словно издалека, как он кричит, хрипит; видит, как он падает на землю, всхлипывая и задыхаясь, и бормочет то же самое слово, то же самое имя.
А потом он снова оказывается на перекрестке. Каждая дорога отчетлива видна. Память. Воображение.
Он смотрит на Кёрка, а затем прочь, не желая видеть печали в его глазах.
Вулканцы так не поступают. Он ощущает призрачное прикосновение ладони Аманды к своему плечу — мягкое, как натуральный шелк, и образы вновь и вновь плывут перед его глазами. Сарек, прижимающий сложенные пальцы к пальцами Аманды. Сарек, смягчающий взгляд, когда смотрит на жену. Сарек, который никогда не бывает мягок по отношению к другим.
Лжец. Он знал, кто это сказал. Это сказал он сам.
Смотри на него. Он повернулся к Кёрку и содрогнулся, увидев сомнение в его глазах. Он выпрямил спину.
— Хватит ли тебе смелости?
Страх — это эмоция, а значит его можно подавить.
— Утвердительно.
— Тогда пошли? — Кёрк указал на левую дорогу.
Он помедлил.
Знаешь, почему ты не боишься смерти, Спок?
Очень смешно, доктор. Он почти произнес это вслух. Встретившись взглядом с Кёрком, он тряхнул головой и шагнул налево...
...Это оказалось очень непросто. Он проконсультировался с Хранителем касательно принципов функционирования Планеты Развлечений и сделал свой выбор. Странно, что так трудно было принять решение, учитывая, что он находится в гуще сновидений и действует под властью отрицаемых им эмоций.
Тем не менее, ему все же удалось выстроить вполне пригодный сценарий из ненароком подсмотренных во время мелдингов фантазий Кёрка. Он хотел создать место, которое пришлось бы Джиму по душе. Он мельком видел яркие пейзажи Райзы и планеты Ригли, когда "Энтерпрайз" по той или иной причине заходила в их порты.
Но использовать декорации этих мест было бы неверным решением. Он не сумел бы визуализировать их с достаточной достоверностью, они были ему чужды. Да и Джим вряд ли хотел бы видеть его там.
Еще Джим любил свежий воздух необитаемых планет.
Он сконцентрировался и передал Хранителю мысленный образ...
Спок лежал в шезлонге, подставив лицо солнечным лучам. Погода была недостаточно теплой для вулканца, но Джиму, вероятнее всего, температура подходила идеально. Рядом с ним стоял пустой шезлонг. На низком столике ждали прохладительные напитки. Белый песок простирался во все стороны насколько хватало взгляда, и только впереди виднелись контуры голубого озера.
Раздался всплеск, и Джим вышел из воды — обнаженный и совершенно безупречный. Он одарил Спока широкой улыбкой и направился к нему. Спок встал и тут же понял, что тоже обнажен.
Джим захватил его губы в плен жаркого поцелуя, прильнув к нему свои сильным телом, прижимаясь своим возбужденным членом к члену Спока. Удовольствие электрическим током пронзило все тело вулканца, и он подался вперед, чтобы усилить контакт. Руки и губы были везде, невыносимо прекрасное трение членов друг о друга распаляло пламя, выжигающее все внятные мысли...
Он лежал на песке на одеяле, все еще слегка подрагивая после бурного оргазма. На его губах — вдруг понял он — играла блаженная улыбка. Кёрк растянулся рядом — на боку, опираясь на локоть — и улыбался ему, неосознанно водя пальцами по песку.
Нет. Вполне осознанно. Намеренно.
Спок понял, что он пишет что-то кончиком пальца. Перевернувшись, он вгляделся в буквы.
Станешь ли ты, — было написано на песке, — моим мужем?
Кёрк улыбнулся, ожидая ответа.
Спок открыл рот и понял, что не в силах ответить...
Он проснулся и сел, с трудом выравнивая дыхание. Образы из его снов проносились перед глазами вновь и вновь, и он испытал облегчение от того, что его сейчас никто не видит.
Хронометр сообщил, что проснулся он вовремя. Он встал, совершил все стандартные утренние ритуалы и отправился в столовую.
— Счастливого рождества!
— Счастливого рождества!
Поздравления доносились отовсюду, и на каждой мыслимой и немыслимой поверхности сверкали украшения. Лейтенанты Мастерс и Бэрроуз заворачивали подарки и оживленно беседовали. По цвету и орнаменту упаковочная бумага была настолько похожа на ту, что использовала в детстве его мама, что его тут же затопило чувство вины и желание как-нибудь ее загладить.
Кёрка в столовой не было. Спок быстро съел свой завтрак и отправился на мостик.
Когда смена закончилась, Кёрк просмотрел праздничное расписание вместе с главой прибывшей бета-смены. Перерывов оказалось достаточно для того, чтобы каждый член экипажа мог хоть ненадолго посетить традиционную вечеринку. Люди вокруг практически дрожали от предвкушения и волнения.
Спок покинул мостик вместе со всеми. Увлеченный беседой с мистером Скоттом, Кёрк даже не взглянул на своего старшего помощника.
Оказавшись наконец в своей каюте, Спок попытался решить, что ему делать. Будет ли уместным вручить Кёрку подарок? Красиво завернутый подарок — точно такой, какой его мама дарила ему до того, как он выбрал для себя иной путь?
Но у него ничего не было.
Кое-что у тебя все же есть.
Нелогично. Он ведь не спит сейчас. И этот голос в его сознании принадлежит не Кёрку, не Аманде...
Он принадлежит ему самому.
Он позволили себе замечтаться среди бела дня — точно так, как с ним случалось в детстве. И тогда он понял, что делать.
Когда он вошел, в главной комнате отдыха царил невообразимый шум. Все заботливо обернутые коробки были вскрыты, алкоголь лился рекой. Люди танцевали, смеялись, громко восхищались подарками друг друга.
Кёрк был в самой гуще празднующих. Со времени их непростого разговора Спок впервые видел Кёрка вне мостика. Он был, как сказал бы Маккой, "душой компании", хоть на минуту уделяя свое безраздельное внимание всем и каждому. Спок несколько минут наблюдал за капитаном, а затем отметил интересный факт: ни на кого Кёрк не смотрел с тем выражением, с каким имел обыкновение смотреть на Спока.
Он подошел ближе. Люди расступились, и между ними возникло пустое пространство. Кёрк закончил разговор и посмотрел на него.
В его глазах вспыхнуло удивление, а затем их затопила грусть. Он выдавил из себя улыбку — Спок знал, что она смогла бы обмануть каждого, кто не способен читать по его лицу. То, что он сам так легко читает в глазах Кёрка все его чувства, стало для Спока еще одним открытием. Он не замечал, что научился этому давным-давно.
— Мистер Спок, я полагал, что посещение рождественской вечеринки является одной из нелогичных человеческих традиций.
— Логика, — сказал вулканец после короткой паузы, — не самая важная вещь на свете.
Такого выражения на лице Кёрка он раньше точно не видел.
Он не собирался сокращать расстояния между ними. Он предложит подарок, и Кёрк либо примет его, либо нет, и тогда Спок проведет остаток жизни в попытках выжечь чувства из своего сердца.
— Я хотел бы изменить решение относительно того, о чем мы говорили восемь с половиной дней назад в твоей каюте, — просто сообщил Спок. — Можем ли мы обсудить это еще раз, когда тебе будет удобно?
В глазах Кёрка полыхнула надежда, и чарующая улыбка заиграла на его губах. Он шагнул к Споку — ближе, еще ближе, пока между ними не осталось всего пара дюймов, и Спок не почувствовал тепло окружившей его человеческой жизненной силы.
— Мне вполне удобно прямо сейчас, мистер Спок, — сказал Кёрк так мягко, что слова показались вулканцу ласковым прикосновением.
Он вздрогнул в предвкушении и очень ясно ощутил, как облегчение волной прокатилось сквозь его сознание. Спок позволил улыбке тронуть свои губы, и лицо Кёрка приняло то самое выражение, которое тот берег для него одного.
Прощен, — подумал вулканец. — Любим.
Кёрк снова что-то говорил, и люди подходили один за другим с пожеланиями счастливого рождества и хорошего вечера.
А потом капитан легонько коснулся плеча Спока, и они рука об руку направились сквозь толпу к ближайшему выходу.
-конец-
@темы: Spirk, Star Trek, зима внутри зима снаружи, TOS, Spock is love, Мои художничества и иллюстрабрики, мои переводы (а руки чесались...), НГ, Слэш, Kirk
-
-
05.01.2015 в 21:55-
-
05.01.2015 в 22:01ну рыдать, может, и не стоит, но оно за душу берет безусловно - тут спору нет
-
-
05.01.2015 в 22:06-
-
07.01.2015 в 08:37