Переводчик: ~Nagini~
Бета: Velvetpurr
Оригинал: Ghost In The Machine by TGuess, разрешение получено
Ссылка на оригинал: Ghost In The Machine
Размер: макси, 25453 слов в оригинале
Канон: Star Trek TOS
Пейринг/Персонажи: Спок/Джеймс Кирк (основной),
Джеймс Кирк/женские персонажи, Спок/Зарабет
Категория: гет, слэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Неужели Джим Кирк и вправду такой дурак, что по уши влюбился в инопланетянина, который способен испытывать сексуальное возбуждение только раз в семь лет?
Иллюстрация: "Поражение" от ladunya14
Примечание: Впервые эта история была опубликована в фэнзине «Dark Fire» #2 в 2007 году. В фике использована композиция Энрике Иглесиаса «Hero».
Предупреждение: Автор обращается с порядком эпизодов ТОС достаточно вольно, но это нужно для развития сюжета.
Размещение: только после деанона с разрешения автора
читать дальшеАбсолютно все думают, что он бабник. Некоторые даже в шутку предполагают, что буква «Т» в его имени — это сокращение от «трахальщик». Злые языки не раз называли его за глаза повесой или донжуаном и шутили, что «у него не женщина в каждом порту, а порт в каждой женщине».
Эта репутация пристала к капитану «Энтерпрайз» еще с тех времен, когда он был кадетом в Академии Звездного флота, вот только навешенные ярлыки были, мягко сказать, не точны: партнеров у него было не больше, чем у любого другого холостяка его возраста, и, если уж быть совсем откровенным, он даже экспериментировал с однополыми отношениями. Правда, Гэри Митчелл был его единственным партнером, и оба они вскоре пришли к пониманию, что гораздо лучше подходят друг другу в качестве друзей, нежели как любовники.
Кирк прекрасно понимал, откуда берутся все эти слухи. Если откинуть ложную скромность, он всегда был привлекателен, харизматичен и умел добиваться желаемого. А все, что он желал сейчас, — это трахаться.
— Ты не против, если я перемещусь в более комфортабельное место? Вроде твоего божественного рта? — ухмыльнулся Кирк, приближаясь к гигантской, занимающей большую часть комнаты кровати.
На нем не было ничего, кроме небрежно обмотанного вокруг бедер белого полотенца. Униформу он оставил в ванной, где только что принял душ, чтобы освежиться перед грядущим развлечением.
— С помощью столь изысканной лести ты сегодня многого добьешься, — отозвалась роскошная женщина и расслабленно откинулась на подушки. Приглушенный розоватый свет пристроенной в уголке лампы предоставлял достаточно возможностей, чтобы рассмотреть несомненные прелести раскинувшейся перед ним красотки, и он бесстыдно разглядывал ее наготу.
Он подцепил ее в местном ресторане. Они едва переглянулись друг с другом: его приглашающая улыбка — и она уже пересела за его столик. Коктейли плавно перешли в ужин, за ужином последовали крепкие напитки. С самого начала было ясно, что секс также включен в меню. Она соблазнила его, он соблазнил ее, и вечер закончился в ее квартире на окраине города.
И вот теперь она ждала его, с явным предвкушением разведя длинные ноги, позволяя ему беспрепятственно разглядывать свою цель. Она была из тех женщин, что ему так нравятся: светловолосая, хорошо сложенная и совершенно не заинтересованная в постоянных отношениях.
Нравились раньше, — мысленно поправил он себя и постарался задвинуть эту досадную мысль подальше. Сейчас не время заниматься самоедством: он был пьян и чертовски возбужден, и этим вечером ему наконец-то не придется долбиться в свой кулак, чтобы получить разрядку. Этим вечером он будет кататься по белоснежным простыням с живым человеком, который сможет помочь ему на время забыть, как он дошел до такой жизни.
Он игриво подергал за узел, стягивающий края полотенца, и медленно — очень медленно — снял его с бедер.
— Впечатляет, — практически промурлыкала женщина, устремив взгляд янтарных кошачьих глаз на его член. Она была гуманоидом, но совершенно очевидно, что население этой планеты было результатом эволюции какого-то из видов кошачьих.
— Рад, что ты одобряешь. — Бесстыдно улыбнувшись, Кирк бросил полотенце в одно из кресел. Мебель в комнате была старой и потрепанной — вся, кроме дорогой резной и обшитой сатином кровати: хозяйка определенно считала ее наиважнейшим предметом обстановки, и капитана это полностью устраивало. Он был несказанно рад хоть на одну ночь сменить узкую корабельную койку на что-то столь комфортабельное.
Мягкой походкой он приблизился к этому благословенному оазису, и влажные губы сомкнулись на головке его члена.
Закрыв глаза и наслаждаясь ощущениями, Кирк толкнулся вперед. Он всегда гордился тем, что может предложить его тело, и реакция не заставила себя ждать: мягкий язык пробежался по его стволу, оставляя за собой влажную дорожку. Каждое касание языка сопровождалось низкими стонами ласкающей его женщины, и эти звуки оказали на Кирка молниеносное воздействие: кровь устремилась к уже возбужденному члену, и вскоре он стал твердый как камень.
Она продолжала дразнить и провоцировать, и Кирк принялся покачивать бедрами вперед и назад, стараясь усилить контакт. Ее влажная от слюны ладонь поглаживала ствол слишком нежно, и с каждой минутой его терпение истощалось. Было приятно, но эта тягучая прелюдия начинала напрягать, а накопившаяся за долгое время сексуальная неудовлетворенность достигла критической точки. Тело нуждалось в физической разрядке, и хотелось только одного: как следует кого-нибудь трахнуть.
Перехватив инициативу, Кирк забрался на кровать, подмял женщину под себя и ногами раздвинул ее бедра пошире. Ладонями он стиснул ее лицо, грубо вцепившись пальцами в кудри.
— Ты чертовски сексуальна, я должен получить тебя немедленно, — прорычал он, надеясь, что она сообразит, чего он хочет на самом деле.
Она одобрительно застонала и обвила его пушистыми ногами.
— У вас все капитаны звездолетов так горячи, или только ты?
Вместо ответа он впился в ее губы поцелуем, решительно и резко врываясь языком в глубину ее рта, и она принялась посасывать его язык точно так же, как только что сосала член. Вцепившись пальцами в его поясницу, она изо всех сил вжалась в него, и это было тем разрешением, которого он ждал.
Стиснув ягодицы, он приподнял ее задницу повыше и толкнулся вперед. Она встретила его влажным теплом, доказывающим, что она более чем готова ко всему, что Кирк хотел от нее прямо сейчас.
Долгожданный оргазм зародился в кончиках пальцев — эти рецепторы ему никогда не удавалось разбудить при помощи мастурбации, и он в который раз подумал, насколько ничтожна по сравнению с живым человеком работа его собственной руки. Он выдохнул имя женщины, надеясь, что оно сотрет воспоминание, но внутренний голос продолжал упрямо шептать ему о том, почему он здесь, и этот голос казался таким же реальным, как звук его учащенного дыхания.
К бесконечному удовольствию женщины, он трахал ее всю ночь. Стремясь восполнить потерянное время, он брал ее во всех известных ему позициях — просто преступление упускать такие возможности.
Но когда он вошел в нее сзади, когда он уже готов был кончить в последний раз, перед глазами встал образ того, кого он действительно хотел в этот момент. Только не сейчас! — мысленно простонал он, но не смог стряхнуть с себя сводящее с ума видение. Открыв глаза, он уставился на извивающуюся под ним женскую спину.
Это было ошибкой. Внезапно он захотел оказаться как можно дальше отсюда — не в этой комнате, не в этой кровати, не в этом теле.
Потребовались невероятные усилия, чтобы вновь сфокусироваться на происходящем, но все равно, когда он наконец-то кончил, оргазм оказался далек от того, на что он надеялся — всего парочка слабых спазмов и несколько капель вместо пронзающего тело электричества и рева в ушах.
Разочарование тут же сменилось кипящим гневом. Слава богу, женщина была так сосредоточена на себе, что даже не заметила его провала и изменившегося настроения. Он скатился с нее и, улегшись рядом, принялся мысленно проклинать того, кого так любил.
Когда Кирк вернулся на борт «Энтерпрайз», то обнаружил, что Спок поджидает его в транспортерной.
Ничего удивительного, если учесть, что именно Спок настоял на том, чтобы капитан отправился в увольнительную и «принял участие в оздоровительном мероприятии», и поскольку Дега-3 была на весь квадрант знаменита своим пропагандирующим полную сексуальную свободу населением, было совершенно ясно, что Спок подразумевал под этими словами.
Удивительным было то, что Спок поприветствовал Кирка совсем не так, как тот ожидал.
Вместо того, чтобы почивать на лаврах и самодовольно оглядывать капитана, Спок был совершенно очевидно взволнован. Разумеется, совершенно очевидным это было только для Кирка, который давно развил в себе способность замечать малейшие признаки напряжения, которые редко, но все же проскальзывали в поведении вулканца.
Некоторое время они оба молчали. Наконец Спок шагнул вперед и сообщил формальным тоном:
— Все члены команды поднялись на борт, сэр. Согласно вашему приказу, мы покинем орбиту ровно в двадцать два часа по корабельному времени.
Да уж, Кирк ждал определенно не этого.
— В мою каюту, — хмуро сказал он. Слова прозвучали, как прямой приказ, а не приглашение — именно так, как он хотел. Кирк вышел из транспортерной, Спок покорно отправился за ним следом. Они шли по коридорам корабля, гнетущая тишина окутывала их подобно удушающему кокону, и продолжалось это до тех пор, пока из-за очередного угла не вывернул Маккой. Доктор явно был в великолепном настроении: заметив друзей, он улыбнулся во весь рот и довольно потер руки.
— Джим! Должен сказать, эта увольнительная была чем-то особенным! Я никогда не встречал более дружелюбного и гостеприимного народа. Они из кожи вон готовы лезть, только бы доставить удовольствие своим гостям.
Спок вопросительно приподнял брови, но оставил замечания при себе.
— Рад, что ты доволен, Боунз.
— Еще бы. Безмерно. А ты? Как провел свои два счастливых дня?
— Насыщенно, — беспечно и абсолютно неопределенно отозвался Кирк.
Озадаченно нахмурившись, Маккой смерил их обоих взглядом проницательных голубых глаз.
— Понятно. Надо сказать, я сначала думал, что ты откажешься спускаться. Если бы Спок не выносил тебе мозг до тех пор, пока ты не согласился, мне бы самому пришлось воспользоваться врачебными полномочиями и отправить тебя отдыхать по медицинским показаниям. После трех месяцев изнурительной работы ты действительно нуждался в этой увольнительной.
Кирк промолчал, и через пару секунд Маккой сообразил, что тот и не собирался отвечать.
Неожиданно для всех Спок решил разрядить обстановку.
— Вулканцы не выносят мозг, доктор. Они предлагают рассмотреть возможности, исходя из...
— Мы можем обсудить это попозже? — прервал его Кирк. Если судить по выражению лица Маккоя, вышло резковато. Смягчившись, он добавил: — Прости, Боунз, но нам со Споком действительно нужно поговорить. Увольнительная уже позади, а дела не ждут.
Маккой снова внимательно изучил лица друзей и нахмурился еще сильнее.
— Ладно. Мне и самому есть чем заняться, капитан, — доктор умышленно обратился к Кирку по званию, чтобы подчеркнуть свое недовольство. Он уже развернулся, чтобы продолжить свой путь, но Кирк его остановил. — Как насчет того, чтобы собраться попозже за рюмочкой-другой?
Боунз замер и оглянулся через плечо.
— Бренди или бурбон?
— Почему бы не бренди, а потом бурбон?
Доктор неохотно улыбнулся.
— Действительно, увольнительная уже позади, и жизнь входит в привычное русло. Тогда мне, пожалуй, стоит подготовить пару доз детоксиканта, — не проронив более ни звука, он быстро пошел прочь по коридору.
На этом разрядка гнетущей тишины была окончена. Кирк и Спок пошли в сторону каюты капитана, не говоря друг другу ни слова.
Когда они вошли внутрь, Кирк почувствовал себя куда более уверенно. Подойдя к своему рабочему столу, он открыл шкафчик и достал два крохотных бокала. Наполнив их скотчем, он наконец решился поднять глаза.
— Выкладывай, Спок.
— Полагаю, ты имеешь в виду не корабельные дела?
— Ты прекрасно меня понял, — Кирк взял бокалы и обошел стол по кругу. — Учитывая то, что ты сам настоял на отправке меня в увольнительную, твой прием был не слишком любезным, — он вручил один бокал Споку, но тот только посмотрел на него задумчиво и, не притронувшись к напитку, поставил на стол.
Кирк пожал плечами. Отхлебнув солидный глоток из своего бокала, он подошел к Споку, схватил его за затылок, притянул к себе и грубо поцеловал. Потом отпустил его, сделал шаг назад и вгляделся в блестящие темные глаза, в которых застыла не скрываемая больше печаль.
— Я знаю, что тебе известно о том, что у меня недавно был секс. И он был неплох, — произнес Кирк. — Но ты ведь сам этого хотел, не так ли, Спок?
— Ты ведешь себя совершенно бесчувственно. Почему?
Наверное, Кирку стоило устыдиться своего бестактного поведения, но вместо этого он почувствовал, как усиливается его обида, как растет негодование. Вернувшись к столу, он схватил бутылку и подлил в бокал скотча.
Неожиданно он что есть сил треснул кулаком по столу: бокал опасно покачнулся, и несколько капель янтарной жидкости выплеснулось на стол. По каюте тут же поплыл резкий запах алкоголя.
— Черт бы все это подрал! — прорычал Кирк, выплескивая наружу свою злость. Рухнув на стул, он тяжело вздохнул.
— Джим, прошу тебя. Мы оба отдавали себе отчет в том, что поначалу будет непросто. Но если не сдаваться, то со временем станет легче. Я не вижу другой логичной альтернативы.
— Ну-ну. Ты именно поэтому бы так «рад», когда я вернулся на корабль?
— Ты неверно истолковал мою реакцию. Я был... обеспокоен.
— Чем?
Спок шагнул вперед и замер, заложив руки за спину.
— Незадолго до твоего возвращения, я почувствовал твою злость. На меня. Это длилось не больше секунды, но ощущения были невероятно сильны.
Кирк вспомнил свои мысленные проклятья.
— Ты прочел мои мысли? Не прикасаясь?
— Нет. Без мелдинга это невозможно. Однако вполне вероятно, что это неоформленное ощущение появилось из-за глубокой телепатической связи, что сформировалась между нами.
— А еще какие ощущения ты уловил? — голос Кирка наполнился дурным предчувствием.
Спок помолчал пару секунд и наконец ответил:
— Что твоя деятельность принесла тебе... удовлетворение.
— Удовлетворение? Пожалуй. Куда больше удовлетворения по сравнению с мастурбацией. Ведь именно этим мне приходится заниматься каждую ночь, когда я думаю о том, чего не могу получить. — Кирк тут же пожалел о неосторожных словах, но сказанного было уже не вернуть.
На мгновение самоконтроль Спока дал трещину, и он посмотрел на Кирка так, словно тот дал ему пощечину. А потом маска каменного спокойствия заняла свое привычное место.
— Прости, Спок. Я не хотел обидеть тебя. Ты же знаешь это, правда?
Кирк смотрел, как вулканец — представитель никогда и никем не покоренного народа — обошел вокруг стола и опустился перед ним на колени. В его плавных движениях была невинность и сила, недоступная ни одному человеку.
— Я это знаю. А еще знаю, что принадлежу тебе, — сказал Спок, утыкаясь лбом в колени Кирка. — Делай со мной что хочешь.
Поколебавшись мгновение, Кирк положил ладонь на блестящую черную макушку и вплел пальцы в густые волосы, наслаждаясь их мягкостью и в который раз поражаясь тому, что он имеет право прикасаться к Споку вот так. В какой-то момент он поймал себя на том, что и впрямь обдумывает предложение вулканца. За прошедшие полгода тот предлагал это далеко не в первый раз, и искушение было сильным... очень сильным. Более слабый человек, наверное, уже сдался бы, но Кирк не был слабым.
— Нет, мы уже это проходили. Я не собираюсь превращать тебя в мученика.
Спок поднял голову и посмотрел Кирку в глаза.
— Я никогда не признался бы в своих чувствах, если бы знал, что причиню тебе столько боли. Прости меня.
— Если я все верно припоминаю, то я признался первым. И ни на секунду об этом не пожалел. Если мне придется ждать семь лет — значит, такова цена, и я ее уплачу.
— Пять лет и семь месяцев, — поправил Спок. — Если цикл не будет ничем нарушен.
— Ты уже не раз объяснял мне про пон фарр, но мне правда трудно до конца все это понять.
Спок переместил вес на пятки.
— Труднее с этим жить, поверь мне.
Точнее и не скажешь. Они оба надолго погрузились в собственные мысли.
— Ты точно уверен, что Вулканская академия наук не может разработать какой-нибудь искусственный гормон, который позволит тебе испытывать возбуждение?
Спок поднялся на ноги и замер рядом.
— Вулканские ученые никогда не занимались этим вопросом и никогда не станут. Я уже объяснял тебе, что мой народ удовлетворен естественными биологическими ритмами наших организмов — это позволяет использовать практически неограниченное количество времени для развития логики. Наша физиология дала нам неизмеримое преимущество перед другими видами, которые вынуждены тратить немыслимое количество энергии на удовлетворение сексуальных потребностей. Эта разница позволила нам продвинуться на поприще науки, в основах телепатического взаимодействия и в других важных областях деятельности. Академики посчитают нелогичным вмешиваться в сами основы нашей биологии, поскольку именно это делает нас совершенными.
— Разумеется, ты прав. Я веду себя эгоистично. Ты не просишь меня изменить себе и определенно заслуживаешь того же уважения от меня.
— Так и есть. Я никогда бы не изменил ничего в тебе. Ты чувственное создание, ты сейчас в полном расцвете сил и нуждаешься в регулярном сексуальном взаимодействии. Лишить тебя этого — идти против физиологии и психологии твоего вида. Поскольку я не могу удовлетворить твои потребности, этим должны заниматься другие — до тех пор, пока я не буду готов дать то, что тебе необходимо. Это не поставит под угрозу наши отношения, и если позволить всему развиваться своим ходом, со временем мы адаптируемся. Я не прошу тебя о физической верности — только об эмоциональной. Это и только это имеет для меня значение. Если ты будешь выбирать себе сексуальных партнеров из тех, кто не заинтересован в длительных отношениях, то проблем не возникнет. Разве ты не видишь логики в том, что я предлагаю?
Кирк тоже поднялся на ноги и сжал ладони Спока в своих. Он вздохнул — глубоко и тяжело, словно сдаваясь.
— Я устал об этом спорить. Я не в восторге от перспективы трахаться с кем попало, но если это успокоит тебя, то я буду делать все, что ты считаешь нужным. Я и не думал отрицать, что сегодня получил удовольствие: разумеется, после года без нормального секса мне просто необходимо было выпустить пар. Но несмотря на все, что ты сказал, я не перестаю думать о том, что мои интрижки все равно приведут нас к ревности или еще чему похуже...
Спок притянул Кирка к себе.
— Ты не должен об этом беспокоиться. Вулканцы не способны испытывать ревность.
— В самом деле? — поддразнил его Кирк, прижимаясь всем телом и губами отыскивая кончик острого уха. — А что насчет любви? Разве вулканцы не утверждают, что и на эту эмоцию они не способны?
— Джим, — выдохнул Спок. — Ты правда хочешь обсудить это прямо сейчас?
Кирк покачал головой.
— Нет. Я лучше поцелую тебя как положено, а то в прошлый раз вышло несколько грубо. Мне не стоило так тебя хватать.
— Полагаю, верным ответом будет «можете приступать, капитан», — как ни в чем не бывало отозвался Спок, а потом наклонился и поцеловал призывно приоткрывшиеся губы.
Прошло три месяца, двенадцать дней и четырнадцать часов до того момента, когда Кирк предпринял попытку соблазнить еще одну женщину.
Спок мог бы подсчитать время с точностью до минуты и даже до секунды, но решил, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, это будет слишком похоже на навязчивое состояние.
Его не было рядом, когда это случилось: когда Кирк сжал Ленор Каридиан в своих объятиях и поцеловал ее. Его не было рядом, когда он ласкал ее грудь. Его не было рядом, когда они предавались прелюбодеянию в каюте Кирка.
Его не было рядом физически, но он ощущал каждый всплеск желания Кирка, как будто невидимым призраком был вместе с ними в постели.
Он находился за своей станцией на мостике, пытался раздобыть все возможные данные о Кодосе Палаче, а также всю имеющуюся информацию о смерти Томаса Лейтона. В последние дни Кирк был просто одержим известным актером Антоном Каридианом и хотел всем доказать, что Антон является Кодосом и что именно он убил его друга. Когда Лейтон умер, единственными оставшимися в живых свидетелями преступлений Кодоса на Тарсусе IV стали Кирк и Кевин Райли.
Наплевав на приказы, Кирк все устроил так, что «Энтерпрайз» доставлял сейчас труппу Каридиана к месту их следующего представления. Спок напомнил капитану о том, что колония Бенеция находится в восьми световых годах от их нынешнего курса, но Кирк только рявкнул:
— Когда мне нужно будет освежить память, я вас спрошу. А пока выполняйте мой приказ.
Так Спок и сделал — как всегда — несмотря на то, что имел серьезнейшие возражения. Убедительных доказательств того, что Антон и есть Кодос, не было, но Кирк не сдавался и продолжал вести себя, как сумасшедший.
Было ясно, что Кирк готов использовать любую возможность, чтобы добиться правды, включая попытки выбить из Ленор хоть какую-то информацию, используя свое бесспорное обаяние. Спок наблюдал за ними и думал, что у Ленор обаяния не меньше. Он неожиданно поймал себя на том, что его непростительно сильно беспокоит флирт Кирка с мисс Каридиан, но все же сомневался, что интерес Кирка выходит за рамки профессионального. В свои девятнадцать для Кирка она была слишком простодушной и самовлюбленной: ребенок, играющий роль взрослой женщины.
И вдруг, без всякого предупреждения, он ощутил острое сексуальное возбуждение: не свое, разумеется, а чье-то чужое. Он оторвал взгляд от сканера и огляделся в поисках источника, но очень быстро сообразил, что в пределах видимости его не обнаружит.
Источником был Кирк. Он был где-то на корабле, с кем-то, кто его возбуждал и стимулировал.
Ощущение стало сильнее, оно пульсировало в сознании Спока все отчетливее, и в какой-то момент он вдруг уловил аромат... цветов. Пахло земными розами... бенецианской сиренью... и лилиями с Зелатар Бог.
Он снова огляделся, не желая верить, что источника этого аромата на самом деле на мостике нет. Было нелогично предполагать, что его нос способен уловить запах, которого не существует, но логично или нет — он совершенно точно его ощущал.
В конце концов Спок узнал запах: эти растения находились в теплице на палубе В, и Кирк, очевидно, был сейчас именно там. Он вновь склонился над консолью и приказал компьютеру определить местоположение капитана.
Да, Кирк был в оранжерее... и он был там не один.
Сев на место, Спок бездумно смотрел перед собой, не в силах сосредоточиться на показателях сканера. Он никак не мог понять, как это возможно, что без инициации телепатического контакта он может ощущать запах, который чувствует Кирк? Несмотря на то, что временами он действительно был способен улавливать мощные эмоциональные потоки (как тогда, когда погиб «Интрепид», он почувствовал гибель четырехсот находящихся на борту вулканцев), но сейчас был первый раз, когда в процесс оказался вовлечен один из его пяти органов чувств.
Это было необычно.
Но еще необычнее было то, что произошло потом. До его слуха донесся тихий журчащий звук. Он проверил показатели приборов, но ни один канал связи не был открыт. Проведя серию тестов, он убедился, что причина не в неполадках компьютера. Звук, как и запах, в реальности не существовал — их источники были внутри его головы.
Вода? Да, это шум стекающей по камням воды... Фонтан в оранжерее.
Он внимательно прислушался: сквозь шум воды он сумел различить стук шагов... а потом тихий женский смех.
— Мистер Спок?
Он немедленно выпрямился: если бы не его безупречный самоконтроль, он точно свалился бы со стула. Он обернулся и встретился взглядом с совершенно ошарашенным Хикару Сулу. Похоже, Спок настолько увлекся анализом раздающихся в его сознании звуков, что не слышал, как рулевой задал ему какой-то вопрос. Он сосредоточился.
— Да, мистер Сулу?
— Простите, что отвлекаю, сэр, но я просил разрешения сделать короткий перерыв.
— Разрешаю.
Спок едва заметил, как сменщик занял место рулевого, когда Сулу покинул мостик.
Природное любопытство требовало более детального изучения его новой способности, а для этого ему было необходимо уединение. На хронометр смотреть не было смысла: он и так знал, что смена почти закончилась. Мысленно он принялся отсчитывать оставшиеся секунды, каждая из которых казалась тягучей, словно мед. Спока захватило нетерпение.
За четыре целых две десятых минуты до официального окончания смены коммандер совершил невероятное: он оставил Чехова за старшего и покинул мостик.
— Я думал, вулканцы не способны испытывать ревность, — Кирк почувствовал, как на левой щеке дернулся мускул. Его нервное возбуждение совершенно не согласовывалось с безразличием в голосе.
Правая бровь Спока резко приподнялась и замерла в таком положении на пару секунд.
— Это не ревность. Я всего лишь пересказал последовательность событий, завершившихся смертью Кодоса от руки его дочери.
— Того события, о котором мы говорим, в отчетах нет, и тебе это известно. Так почему ты считаешь необходимым упомянуть об этом в процессе обсуждения корабельных дел?
Спок помолчал, осторожно подбирая слова, и его неуверенность заставила Кирка занервничать.
— Я считал, что это важно, но раз нет, то впредь я воздержусь от подобных речей.
— И в чем заключается важность? — Кирк поднялся со стула и обошел свой рабочий стол по кругу. — Это был просто секс — ничего более, и ничего нового о Кодосе я в процессе не узнал.
Спок не ответил, и Кирк добавил:
— Что тебя беспокоит на самом деле? Несколько дней назад я сказал тебе о том, что переспал с Ленор, и ты ответил... цитирую: «Я доволен, что ты достиг сексуального удовлетворения. Прочие детали не требуются». В то время я решил, что ты просто не желаешь знать подробностей, но теперь уверен, что дело в чем-то ином.
Спок отвернулся в сторону спальной зоны и уставился на койку Кирка. Его лицо тонуло в тени, закрытое и нечитаемое.
— Ты снова подслушивал мои чувства? — надавил на него Кирк. — Я думал, что ты можешь их блокировать. Ты сам сказал, что в следующий раз будешь к этому готов.
— Я сказал, что попытаюсь их блокировать. Я не сказал, что попытка будет успешной. Ощущения становятся сильнее, теперь они более яркие и более личные.
Кирк в два шага преодолел разделявшее их расстояние. Обхватив ладонью плечо Спока, он развернул его лицом к себе.
— Что это значит?
Глаза Спока потемнели, брови почти сошлись на переносице. Когда он заговорил, в его голосе одновременно прозвучали восхищение и ужас.
— Я испытал новые ощущения, теперь это больше, чем просто возможность фиксировать всплески твоих эмоций.
— Объясни.
— Прошу, пойми. Я не подслушивал умышленно. Когда я испытал эти уникальные ощущения, то был вынужден длительное время анализировать данный феномен, чтобы попытаться понять, как и почему это происходит.
— Какие еще уникальные ощущения? — Кирк разжал ладонь, но не сдвинулся с места ни на дюйм.
— Обонятельные и слуховые.
— Запах и звук? Ты хочешь сказать...
— Утвердительно. На расстоянии двух палуб я мог слышать то, что слышал ты, чувствовать те же запахи, — Спок покачал головой так, словно и сам себе не верил. — Такое не должно быть возможным без реального телепатического контакта.
Это признание напугало Кирка — как с личной, так и с профессиональной точки зрения. Право на неприкосновенность частной жизни имело для него первостепенное значение не только как для человека, но и как для капитана Звездного флота. Если у Спока появилась способность слышать то, что слышит Кирк, то сверхсекретные каналы связи со штабом были с этого момента в опасности. Разумеется, он доверял Споку на все сто, но среди прочих из штаба приходили сообщения, которые Кирк не мог передать никому, даже своему старшему помощнику.
Последствия для него как для личности были еще более неприятными. Кирк вспомнил, как он говорил с Ленор в постели, вспомнил, какие слова под властью страсти срывались с его губ. Он точно не хотел бы, чтобы Спок это когда-нибудь услышал.
— Ты уверен, что уловил именно мои ощущения?
— Абсолютно.
— Докажи.
— В оранжерее ты делился своими впечатлениями об исполнении Каридианом роли Макбета, в частности, комментировал его владение языком Шекспира. Мисс Каридиан ответила, что его фирменным знаком является голос, и я думаю, именно из-за этого ее замечания тебе пришло в голову попросить Антона прочитать декларацию Кодоса, чтобы компьютер мог сравнить их голоса.
— А вдруг все дело в неполадке какого-то канала связи, и ты просто слышал наш разговор?
— Не было неполадки, — взволнованно отозвался Спок. — Я проверил все цепи согласно стандартной процедуре.
— Да, разумеется. Есть еще доказательства?
Спок заколебался, но все же решился ответить. Теперь его голос звучал так, словно он зачитывает сложный технический мануал.
— У мисс Каридиан родимое пятно на левой груди. Ты говорил об этом в тот момент, когда...
— Спасибо, достаточно, — оборвал его Кирк. Он медленно подошел к стулу, обессилено на него опустился и потер ладонью подбородок. В голове царил полнейший хаос, и он никак не мог решить, что теперь делать.
Напряженную тишину нарушил Спок:
— С твоего разрешения я свяжусь с одним ученым из ШиКара. Его команда занимается изучением вулканских телепатических способностей: всеми их проявлениями, ограничениями и возможностями. Предположительно, он может предоставить информацию о том, что происходит между нами.
Кирк кивнул.
— Мне нужно время, чтобы все обдумать, и я хочу... побыть один.
Спок направился к двери, но через пару шагов замер. Когда он обернулся, в его глазах была тьма, которой минуту назад Кирк в них не видел.
— Я хорошо понимаю, к каким последствиям для тебя как для человека и профессионала приведет моя неспособность заблокировать свои нестандартные способности. Если вопрос не будет решен, то я оставлю службу. Вероятнее всего, если контакт между нами будет прерван, то...
— Не сейчас, Спок. Позже.
— Разумеется. Если понадоблюсь, то я в своей каюте.
Словно окаменевший, Кирк сидел на стуле и провожал взглядом Спока: спина выпрямлена, и голубая ткань униформы туго натянута на острых лопатках. Но стоило только дверям закрыться за страшим помощником, Кирк подскочил с места и принялся бродить по каюте. Он размышлял о сложившейся ситуации не меньше часа. Казалось, проблемам, порожденным их вулкано-человеческим союзом, не будет ни конца ни края, и ему было до ужаса любопытно, испытывают ли такие же трудности Аманда и Сарек.
Неужели Сарек тоже невольно вторгается в ее разум? Неужели тоже может подслушивать ее разговоры с другими? И если так, то как она это выносит? Или это все же уникальный, никогда не случавшийся сбой, связанный с гибридной физиологией Спока? Может, все дело в его человеческих эмоциях? В том, что он вынудил Кирка находить любовниц на стороне, и испытываемое Кирком сексуальное возбуждение вызывает в Споке неосознанную ревность, навязчивую потребность любыми путями стать кем-то вроде призрака в его постели?
И что, если этого призрака не удастся изгнать?
Он пытался рассмотреть проблему со всех возможных сторон, но только заработал мигрень. Потирая висок, он нажал на кнопку интеркома.
— Это Кирк. Зайди ко мне, когда закончится твоя смена. Нам нужно поговорить.
— Это продолжается уже целый год? — Маккой от души хватанул бренди, чтобы скрыть свое изумление.
Кирк и Спок отлично заметали следы. Они оба слишком дорожили своей личной жизнью, чтобы позволить кому-то, даже Маккою, узнать о связавших их отношениях. Если задуматься, то догадаться, наверное, все-таки было можно, но очевидным это, разумеется, не было. Только на прошлой неделе Маккой в лазарете наезжал на Спока по поводу Ленор.
— А тебе не приходило в голову, что эта девушка банально нравится Джиму? — проворчал тогда он.
— Приходило. Я отмел эту версию, — тут же ответил Спок.
Теперь многое стало понятным.
А еще он вспомнил, как напряжен и обеспокоен был Спок, когда подумал, что Кирк намеренно рискует своей жизнью — куда сильнее, чем раньше реагировал на грозящую капитану опасность. Вспомнил, как он говорил в то время: резко, нетерпеливо, почти грубо. Черт, да в тот день в лазарете спокойный, безэмоциональный и всегда собранный старший помощник едва не наорал на него, требуя, чтобы Маккой пошел с ним в каюту Кирка «немедленно», и ему было глубоко наплевать, что доктор еще даже не закончил составлять отчет. А Джим? Маккой вспомнил загадочное молчание и странноватое выражение лица капитана, когда он спросил: «Она ведь вам правда нравилась?»
Маккой никак не мог понять, то ли его раздражает, что его столько времени держали в неведении, то ли он рад наконец-то узнать правду, но в одном он был уверен на сто процентов: ему теперь придется составлять абсолютно новый репертуар острот. Подкалывать Кирка по поводу его бесконечных романов теперь не имело смысла, а ни одной удачной шутки о геях ему в голову вот так сходу не приходило. Он сделал еще один глоток бренди и посмотрел на Кирка, который бездумно обводил пальцем ножку своего бокала.
— Отношения — да, — наконец ответил Кирк, — но его вторжение в мои мысли началось четыре месяца назад, а улавливание ощущений только на прошлой неделе.
— Я ни черта не понимаю в этой эзотерической чепухе, — нахмурившись, проворчал доктор. — В моем компьютере ничего об этом нет, а если я спрошу, то Спок скажет, что это «глубоко личная вещь» и потому редко практикуется с индивидуумами, не являющимися вулканцами. Я помню, что чувствовал тогда, во время инцидента с мелкотианцами, так что отлично понимаю, какой неприятной штукой может оказаться для землян телепатия. Должен сказать, от мысли, что кто-то считывает мои эмоции без моего ведома, у меня мурашки по коже.
— Это не тот ответ, на который я рассчитывал, доктор, — рявкнул Кирк. — Если решение не будет найдено, Спок покинет корабль. И даже этого может оказаться недостаточно. Он может слышать то, что я слышу, чувствовать, что я чувствую, за две палубы от меня, так откуда известно, что большее расстояние поможет?
— Так тебе и надо. Нечего было влюбляться в вулканца, — усмехнулся Маккой, пытаясь разрядить обстановку.
Губы Кирка дрогнули от раздражения, но он все же улыбнулся.
— Да. Но все же твое коронное «так я и знал» — отвратительный способ поздравить друга.
— На самом деле я удивлен, что вам понадобилось так много времени, чтобы сойтись. С самого начала было ясно, что у вас со Споком совершенно особенная дружба, и эта дружба только углубилась после фиаско с Т'Прин, — Маккой отсалютовал бокалом и широко улыбнулся. — Поздравляю жениха... и жениха!
Кирк взмахнул в ответ своим бокалом. Какое-то время они молча пили, наслаждаясь пряным ароматом хорошего бренди.
— Вы вообще собираетесь сделать все официально? — поинтересовался наконец Маккой. — Какая-нибудь церемония или что-то в этом духе?
— Да, но произойдет это не раньше, чем через пять лет, — Кирк отвел глаза и принялся пристально изучать зажатый в ладони бокал. Шестое чувство подсказывало Маккою, что в конце предложение подразумевалось невысказанное «но»...
— В чем дело, Джим?
— Да ничего... такого, — ответил Кирк, но по тону его голоса было понятно, что сам он так не считает.
— Может, я всего лишь старый сельский доктор, но даже мне ясно, что все не так просто.
— Наш разговор конфиденциален?
— Я не слышал ни единого слова.
Кирк отпил бренди и задумчиво посмотрел на доктора.
— До церемонии бракосочетания, я... в сухом доке.
Маккою понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить аллегорию.
— Ты хочешь сказать, что вы со Споком не можете... ну, ты меня понял.
Кирк покачал головой, его красивое лицо помрачнело.
— Не можем. То есть, я могу, а Спок нет. Он, за неимением лучшего слова, импотент — до тех пор, пока во время пон фарра не начнутся гормональные перестройки. Так что мы ждем до тех пор.
— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотал Маккой. — Джим, ты вообще понимаешь, во что влез? Семь лет целибата, а потом что? Пара недель дикого секса — и еще семь лет воздержания?
— Не обязательно. У нас с ним соглашение.
Маккой задрал бровь, пародируя Спока.
— В самом деле?
— Мы остаемся верны друг другу эмоционально, но я... хожу на сторону, и Споку об этом известно. В этом нет ничего сверхъестественного, на самом деле. Как-то я знал супружескую пару, в которой муж был неизлечимым импотентом, и у них был договор, что жене позволяется заводить любовников. И если романы не затягивались и не выходили за рамки чистого секса, то такое положение вещей их обоих устраивало.
Покачивая напиток в бокале, Маккой поинтересовался с притворной невинностью:
— И один из них был вулканцем?
— Ладно, это не самый простой путь. Но отношения не бывают простыми. Раньше я интересовался только женщинами, но Спок наполнил мою душу чем-то, что оказалось намного важнее секса. Я только сейчас понял, что чувства не бывают гетеро- или гомосексуальными, потому что дело не в половых органах, дело в любви между двумя существами, которые вполне могут оказаться одного пола.
— Но, Джим, — Маккой отставил бокал и наклонился вперед, — что, если придет время, и окажется, что секс с ним не настолько... хорош? Что, если ты прождешь все эти годы, а потом поймешь, что в постели вы, ну, несовместимы? Ты видел, какой он во время пон фарра, видел его темперамент, его навязчивые состояния, его агрессию. Давай посмотрим правде в глаза: эта его лихорадка крови куда больше напоминает половую охоту животных, нежели занятие любовью. Совокупление с вулканцем во время пон фарра может оказаться для человека по-настоящему опасным.
Кирк отмел эту мысль в то же мгновение.
— Такие слова я ожидал бы услышать от незнакомца, но не от тебя, Боунз. Люди могут прожить целую жизнь, так и не поняв, что в правильное время и с правильным человеком они способны на все. Да и потом, я сомневаюсь, что Аманда оставалась бы все эти годы рядом с Сареком, если бы в их отношениях было место описанной тобой жестокости. Я уверен, что Спок будет великолепным любовником.
— Ты не говорил с ним об этом, ведь так? Что на самом деле происходит с вулканцами в этот период? Сомневаюсь, что они в это время плетут венки из незабудок и рисуют сердечки на песке.
Сарказм друга заставил Кирка нахмуриться, но он решил не обращать внимания.
— Мы это обсуждали. Не детально, конечно, но Спок заверил меня, что нам обоим будет хорошо.
— И что это означает? Чем вулканцы измеряют удовольствие? И даже если для них оно значит то же, что и для людей, стоит ли оно такого ожидания? — Маккой покачал головой. — Семь лет — слишком долгий срок. Это приблизительно... две с половиной тысячи ночей, в течение которых ты будет таращиться в потолок, слушая оглушительный вулканский храп. Звучит романтично, ничего не скажешь.
— Черт побери, что ты хочешь от меня услышать? Если я и сделал глупость, выбрав себе в партнеры того, кто испытывает сексуальное возбуждение раз в семь лет, то это самая прекрасная глупость, которую я совершал в жизни.
Проблемный равнодушный к половой жизни вулканец и сексуально озабоченный по уши влюбленный человек. Самый странный союз, который только мог бы вообразить себе Маккой. Он снова поднял бокал и как раз собирался приступить к изложению своих опасений, как Кирк вновь заговорил:
— Давай вернемся к нашей проблеме. Всем известно, что Спок — контактный телепат, но даже он сам никогда не предполагал, что его телепатия может оказаться столь сильной. Он обеспокоен этим так же, как и я, поэтому собирается связаться с вулканскими специалистами. Быть может, они смогут нам помочь разобраться во всем этом бардаке.
— А если нет?
— Я тебе когда-нибудь говорил, что ты просто глоток свежего воздуха?
— Пару раз. А также упоминал отверстие, из которого дует этот воздух.
Кирк согласно усмехнулся. Еще ничего не потеряно.
Продолжение в комментариях
@темы: Spirk, Star Trek, TOS, Spock is love, мои переводы (а руки чесались...), Слэш, Фанфики, Kirk, McCoy
— Капитан, — прозвучал глубокий голос старшего помощника. — Я получил ответ с Вулкана. Могу я зайти к вам в каюту?
— Да, Спок. Дай мне пару минут.
— Понял. Конец связи.
Маккой поднялся, залпом допил бренди и поставил пустой бокал на стол.
— Надеюсь, у него хорошие новости. Если дело выгорит, то буду ждать, когда ты предложишь мне стать твоим шафером. При условии, что Спок не попросит меня первым.
— Не торопи события, — улыбнулся Кирк. — Но ты прав, какая может быть свадьба без твоего ворчания по поводу еды, раскаленного песка и недостатка прекрасных и доступных подружек невесты?
— Ах, воспоминания. Кстати, напомни мне прихватить с собой побольше триокса. Памятуя о последней вулканской свадьбе, которую мне довелось посетить, это будет лучшим подарком...
Но когда за капитаном закрылась дверь, лицо Маккоя посерьезнело. На душе кошки скребли, и упорно казалось, что на этот раз его друзья пытаются прыгнуть выше головы. Все, что ему оставалось — это надеяться на лучшее... и молиться, что все их надежды не лопнут как мыльный пузырь.
Но надежды растаяли как дым.
— Мне жаль, Джим, — тихо сказал Спок, пытаясь хоть как-то смягчить удар.
Кирк еще раз перечитал сообщение на экране. Оно было коротким, но от этого легче не становилось.
C сожалением сообщаем, что ваша ситуация не описана в литературе, и мы не видим необходимости в нашем вмешательстве. Наше текущее расписание не позволяет тратить время на изучение единичного эпизода сбоя при межвидовой телепатической связи. Если вы сами установите причину и найдете решение, то можете послать информацию для внесения ее в наши базы данных.
Сарет Ча Туутан, ВМС-ДВ6
Исследовательский институт ШиКара, подразделение Телсто,
Вулкан.
Он извлек диск и вернул его Споку.
— Я надеялся, что любопытство заставит их хотя бы обратить на эту проблему внимание. Не очень-то они похожи на ученых, если тебе интересно мое мнение.
Спок провел большим пальцем по краешку диска.
— Меня это тоже разочаровало, Джим, однако ничуть не удивило. Межвидовые союзы считаются на моей планете нелогичными, и это не последняя причина, почему помолвки между вулканцами до сих пор заключаются в юном возрасте. Это помогает избежать ненужных осложнений.
— А как же твои родители? Твой отец происходит из знатного рода и имеет немалое состояние. Разве его женитьба на землянке ничего не изменила?
Спок покачал головой и наконец опустил диск в карман.
— Их отношения до сих пор считаются отклонением, даже в нашем роду. К моей матери относятся терпимо, но не более. Сам подумай, почему Сарек организовал мою помолвку с Т'Прин. Он не хотел, чтобы я, как и мать, столкнулся с социальной изоляцией.
Кирк отодвинул стул и поднялся на ноги.
— Значит, мы сами по себе. Какие будут предложения?
— Я подам в отставку и...
— Нет. Должен быть иной путь.
Кирк принялся мерить шагами каюту, Спок смотрел за ним, не говоря ни слова. Пройдя туда и обратно с дюжину раз, капитан резко остановился.
— Эти твои ощущения... Они появляются в другое время? Я имею в виду, когда я не возбужден?
— Отрицательно. Я пришел к выводу, что возбуждение выступает в роли триггера.
Кирк вздохнул, и лицо его прояснилось.
— Значит, мы можем это контролировать. По крайней мере, в той части, которая касается судовых дел.
— Риск слишком велик. Нет никакой гарантии, что нынешнее положение вещей останется неизменным.
— В космосе все рискованно, Спок. Если твои новые способности начнут мешать службе, то тогда мы и будем принимать решение.
— Но вмешательство в твое личное пространство не может быть проигнорировано.
В два шага Кирк преодолел разделявшее их расстояние.
— Значит, я просто дождусь того времени, когда мы сможем быть вместе.
— Нет. Ты говорил, что не желаешь превращать меня в «мученика», и я не позволю тебе примерить эту роль на себя.
— Черт побери, Спок! Я лучше откажусь от чего-то, чем заставлю тебя страдать. Ощущать, как я занимаюсь с кем-то сексом, должно быть для тебя невыносимо.
Спок изумленно воззрился на Кирка.
— Ты ошибаешься.
— Что?
— Этот отнюдь не было «невыносимо», скорее даже приятно.
— Тебе это нравится? — не поверил своим ушам Кирк.
— Мое удовольствие в том, что ты получаешь наслаждение. Ощущать тебя в такие моменты, понимать тебя, разделять твою чувственность — это очень захватывающий опыт.
— Будь я проклят. Никогда не думал, что ты вуайерист.
— Джим, термин «вуайерист» неприменим в данной ситуации. Все ученые по своей сути наблюдатели, и удовлетворение, которое я испытывал, было не физическим, а интеллектуальным.
— Ага. То есть ты экспериментатор, а я твоя морская свинка.
Ошеломление на лице Спока было неподдельным.
— Ты правда так считаешь?
Смущенный своей грубостью, Кирк отрицательно помотал головой. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, не двигаясь и не говоря ни слова.
А потом Спок поднял правую руку, сложил пальцы в форме буквы «V» и протянул ладонь Кирку. Это был жест примирения, жест, значащий для вулканца куда больше, чем самый горячий человеческий поцелуй. За все время, что они были вместе, Спок предлагал ему элсакуэл'ру, или «единение рук», только раз, в тот день, когда они открыли друг другу свои чувства.
Это воспоминание было горько-сладким. Если процитировать его любимую книгу, то «это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен». Неужели действительно прошел целый год с того судьбоносного дня на Сигмайя Минор II? Кирк помнил все так отчетливо, словно это случилось только вчера...
...во время того, что должно было стать простейшей миссией: им всего лишь нужно было поднять зонд, разбившийся о поверхность примитивной планеты, но ее недружелюбные обитатели ранили Кирка отравленным дротиком. Яд был быстродействующим, и вскоре Кирк лежал, распластанный, на высушенной земле, перед глазами плясали цветные пятна, все тело налилось свинцовой тяжестью.
Несмотря на то, что Маккой разрядил в него уже три гипошприца в надежде замедлить действие отравы, всей группе высадки было ясно, что Кирку осталось не больше пары минут. Попытки Сулу связаться с кораблем разбивались о силу ионного шторма, накрывшего окружавший их горный массив.
Каждый тяжелый вздох приносил с собой только боль, и Кирк начал паниковать. Его язык распух, и казалось, что глаза кровоточат. Какое бы зелье ни использовали местные жители с фиолетовой кожей, оно не обещало безболезненной смерти.
Он слышал, как рулевой кричит что-то в коммуникатор, слышал, как жужжит медицинский трикодер, и Маккой под нос бормочет непонятные термины.
— ... двусторонний птоз век... миалгия... диспноэ... остановка дыхания...
Неожиданно Спок оказался рядом с ним на коленях, протянул к его лицу руку и вовлек в мелдинг... мелдинг, не похожий ни на один другой.
Сначала был шум прибоя. Он переплетался с блестящими, яркими осколками отдельных событий, но кружение вскоре замедлилось... замедлилось достаточно для того, чтобы распознать образы — это были воспоминания об их прошлом, но он смотрел на них словно со стороны...он смотрел глазами Спока? Да ... должно быть, так и есть. Он видел самого себя, словно заснятого на камеру, и теперь кто-то пустил запись в замедленном воспроизведении. Картинки сменяли одна другую. Кирк видел, как он сидит в капитанском кресле, как дарит улыбку тому, кто неотрывно на него смотрит... обстановка вдруг изменилась, и теперь он видел себя сидящим на диване в комнате отдыха и смеющимся... еще вспышка, и вот он цепляется за плечи Спока, пытаясь вытащить его в реальность, спасти от губительного воздействия Номада...
Каждое мгновение словно бы отпечаталось в безупречной вулканской памяти, словно заняло свое место в файловой системе мощного компьютера. Но, кроме зрительных образов, были эмоции — эмоции столь сильные, столь концентрированные, что на мгновение Кирку стало страшно. И во всем этом потоке громом прокатывалась одна мысль, она была ярче, чем любая из его собственных, что есть мочи она билась о его затухающее сознание...
Не оставляй меня, т'хай'ла!
Я жалею только о том, что не сказал тебе, как же сильно тебя люблю, а теперь слишком поздно... О, Спок, я бы отдал все за шанс это исправить...
Кирк не знал, ответил ли ему Спок, водоворот небытия поглотил его... и он умер на руках своего друга.
Когда Кирк очнулся в лазарете, то понял, что произошло чудо, и судьба подарила ему шанс. Он все же не умер, хоть и был к тому близок: в тот момент, когда его подняли на борт «Энтерпрайз», его сердце остановилось. Но Боунз не сдался, а Спок ни на секунду его не покидал. И с помощью этих двоих он каким-то невероятным образом выкарабкался. Чудо, не меньше.
Как только его отпустили из лазарета, он вызвал Спока в свою каюту и исправил все свои ошибки: он признался, что любит Спока не только как брата, что он любит его по-настоящему. И в этот день случилось второе чудо. Спок не только принял слова Кирка — он сообщил, что разделяет его чувства. Кирк был так взволнован, что тут же кинулся целовать своего друга, стремясь побыстрее наверстать упущенное, но, несмотря на то, что вулканец явно получал удовольствие от этого поцелуя, его тело никак не реагировало на происходящее в физическом плане. Секунды текли, но страстный поцелуй Кирка не пробуждал в Споке ничего, кроме стоического спокойствия. Наконец Кирк спросил, что не так.
— Полагаю, ты имеешь в виду отсутствие у меня... ответного желания.
— Э-м, да. Скажи мне, что я делаю не так, я ведь совсем не знаю, что нравится вулканцам... скажи, чего ты хочешь.
— Я всегда буду хотеть только тебя.
Кирк улыбнулся, не в силах скрыть радость от сказанных Споком слов, но это, тем не менее, не было ответом на его вопрос, потому он решил перефразировать:
— Ты хочешь меня в том же плане, что и я тебя? Я говорю о сексе.
— К сожалению, в данный момент это невозможно.
— Я не понимаю.
С видом преподавателя, читающего лекцию, Спок заложил руки за спину и начал объяснять:
— В связи с моей физиологией я буду неспособен достигнуть твоего уровня желания до тех пор, пока не наступил пон фарр. В другое время я не могу испытывать сексуальное возбуждение, но это не означает, что я не хочу удовлетворить твои потребности.
Горло перехватило, и Кёрк сделал глубокий вдох. Так долго ожидаемое чудо превратилось в проклятье. Он никогда не думал, что мироздание может сыграть с ним столь злую шутку.
— Ты... импотент? — хрипло спросил он.
— Технически, так и есть — до тех пор, пока уровень моих гормонов не возрастет во время плак-тау. Но я готов услужить тебе.
— Услужить мне?! — в сознании Кирка мгновенно всплыли чудовищные образы турецких евнухов и орионских рабынь. А еще во время проведенной в Айове юности Кирку слишком часто приходилось искусственно осеменять кобыл, чтобы всерьез рассмотреть предложенную Споком возможность «услужения». Примеры такого рода были сравнимы с ушатом ледяной воды, способным охладить пыл самого ненасытного сластолюбца.
Резко развернувшись на каблуках, Кирк направился к своему столу и обессиленно привалился к его краю.
— Джим, если тебя оскорбляет этот термин, то предложи другой. Я не смог отыскать в стандарте ни одного более подходящего.
— Нет, — сухо отозвался Кирк. — Этот термин вполне подходит и отлично описывает то, что ты предлагаешь.
— Тогда объясни, прошу тебя, почему ты так расстроен? Вулканцы никогда не были против услужения — это не только общепринятая нашим народом философия, но и честь, превосходящая все прочие.
— Честь? — Кирк отшатнулся. — Не знаю, как на Вулкане, но для людей такая «честь» неприемлема. Ты думаешь, я стану эксплуатировать тебя таким образом?
— Отдаться кому-то по собственному желанию не может трактоваться как эксплуатация. Почему ты не хочешь принять мысль, что твое удовольствие станет моим удовольствием, несмотря на то, что степень моей вовлеченности в процесс будет ограничена?
— Ограничена? Ее не будет вовсе! Что бы ты ни говорил, я не могу на такое пойти. Если секс не приносит обоюдного удовольствия, то в нем нет никакого смысла, — сказал Кирк и, не подумав, добавил: — Словно трахать резиновую куклу.
Темные глаза на мгновение расширились. Раньше, чем Спок разобрался, насколько глубока нанесенная ему обида, Кирк протянул руку, чтобы его утешить, но вдруг передумал и отошел на несколько шагов.
— Спок, я...
— Джим, прошу тебя, выслушай. Я виноват в том, что не предупредил тебя заранее. Я позволил эмоциям взять верх над рационализмом, и, страстно желая рассказать тебе о своих чувствах, я забыл о вещах, имеющих первостепенную важность для счастья человека.
Он говорил, и в его голосе больше не было теплоты, только холодная решимость.
— Если ты хочешь забрать свои слова назад теперь, когда тебе известны все факты, я пойму.
Кирк знал, что Спок говорит всерьез, он разорвал бы отношения раньше, чем они имели шанс начаться, и, вероятнее всего, подал бы в отставку. Невзирая на то, что Кирк не представлял себе отношений без секса, он ни при каких обстоятельствах не мог потерять Спока.
Он снова подошел к вулканцу и заглянул ему в глаза.
— Несмотря на то, что я определенно не в восторге от перспективы отложить закрепление наших отношений, в моем сердце достаточно любви, чтобы терпеливо ждать нужного момента. Достаточно ли ее в твоем, чтобы принять мой ответ?
Реакция Спока была совсем не той, что ждал от него Кирк. Вместо того, чтобы ответить, Спок протянул ладонь: пальцы сложены в форме латинской «V». Кирк помнил жест: именно так Сарек подавал руку Аманде во время их полета на Вавилон. Он не понимал его значения, но догадался, что жест имеет для вулканцев какую-то особенную важность, поэтому, скопировав его, протянул руку в ответ и коснулся пальцев Спока...
...звук голоса выдернул Кирка из воспоминаний. Спок тихо говорил на незнакомом языке, но вскоре капитану удалось распознать несколько слов, и он догадался, что это древнеголический — язык, на котором говорят вулканцы во время официальных церемоний. Этот диалект был крайне сложен и любому человеку казался совершенно непроизносимым, но сейчас, слушая, как причудливо-мелодично вибрируют произносимые Споком слова, Кирк поклялся себе, что однажды выучит этот язык.
Подняв руку в ответ, он терпеливо ждал, зная, что произойдет дальше.
Спок погладил его пальцы своими — медленная, размеренная, едва ощутимая ласка. Удовольствие, рожденное тактильным контактом, было невероятным. Через пару секунд все тело Кирка наполнилось глубочайшим умиротворением, Спок продолжал гладить его пальцы, и чудесная эйфория росла с каждым движением. Закрыв глаза, он растворялся в ощущениях. Невесомые прикосновения не прекращались ни на мгновение, переместились на его запястье, затем вдоль большого пальца — и все началось сначала.
Пальцы Кирка сами собой стали подстраиваться под заданный Споком ритм. Это превратилось в чувственный танец, в эротический калейдоскоп атаки и обороны, в гармоничное соединение инь и ян. Спок вел в этом танце: управлял каждым движением, подбадривая Кирка мягким давлением, позволяя каждому моменту длиться и длиться до тех пор, пока Кирк шумно не вдохнул.
Этот вдох эхом прокатился в его ушах, выдавая охватившую его всепоглощающую страсть. Низ живота тянуло, дыхание участилось, каждый нерв звенел от желания получить то, что Спок обещал своими прикосновениями.
Инстинктивно Кирк протянул свободную руку, желая наконец дотронуться до предмета своей страсти, но под тканью брюк не нашел ни единого признака возбуждения Спока. Разочарованный, он опустил руку, но Спок перехватил его запястье и снова пристроил ладонь на свой пах. Кирк тут же открыл глаза.
— Спок, не надо...
Темные глаза смело встретили его взгляд.
— Я весь твой.
Мольба в его глазах была столь очевидна, что Кирк не решился воспротивиться. То, что предложил Спок, противоречило всем его убеждениям, и все же он не мог остановиться. Он вспомнил в этот момент все свои предыдущие попытки возбудить Спока, все поцелуи, все осторожные ласки, которые смущали вулканца больше, чем заводили, но несмотря ни на что, Кирк отчаянно надеялся на то, что теперь все будет иначе.
Расстегнув ширинку на брюках Спока, он запустил руку внутрь, замер на мгновение и принялся поглаживать неэрегированный член, кончиками пальцев исследуя каждый нюанс. Но одних прикосновений было недостаточно, он хотел видеть Спока во всем его великолепии.
Приспустив брюки и белье вулканца, он осторожно сжал его член в ладони, восхищенно разглядывая его форму и размер: мягкая кожа здесь была зеленее, чем на видимых участках тела, и даже в невозбужденном состоянии размеры поражали воображение. Но самым интересным было то, что вся поверхность была покрыта маленькими бугорками, отчего тонкая кожа походила на ткань букле. Это не казалось отталкивающим, напротив — Кирк даже испытал приступ зависти.
— Он великолепен, — абсолютно искренне произнес Кирк, глядя на Спока. — Я никогда не видел более красивого члена.
— Я доволен тем, что тебе нравится.
— А еще больше мне понравится, если ты позволишь мне выразить свое восхищение с помощью языка, — сорвалось с губ Кирка раньше, чем он успел себя остановить. Впрочем, эта идея действительно была неплоха: Кирк не слышал ни об одном мужчине, которому не понравилась бы такая ласка. Его голос понизился до хриплого шепота: — Я хочу сделать тебе па-де-буре.
Спок озадаченно уставился на Кирка, и тот понял, что вулканец не имеет ни малейшего представления о том, что именно ему сейчас предложили. Придется распрощаться на время с тоном соблазнителя и применить более прямолинейный подход.
— Это эвфемизм для... ну, так иногда говорят, когда предлагают кому-то отсосать.
Спок продолжал смотреть, не мигая. Теперь он был совершенно ошарашен.
Никогда раньше Кирку не приходилось использовать точный термин для описания этого действа, и он вдруг почувствовал себя полным идиотом.
— Оральный секс, Спок. Я хотел бы взять твой член в рот.
Изогнутая бровь поднялась так высоко, что почти скрылась под челкой.
— В самом деле?
На какое-то время повисла неловкая тишина.
— Это «да» или «нет», Спок? — мягко спросил Кирк, все еще надеясь услышать внятный ответ от явно глубоко шокированного вулканца.
Поднятая бровь медленно вернулась на положенное место.
— Мне знаком термин «оральное совокупление», и я знаю, что людям нравится такой тип стимуляции гениталий. Я способен до некоторой степени осознать, почему реципиент может получить от этого удовольствие, но не понимаю, с какой стати кто-то — мужчина или женщина — станет по собственной воле делать такое для кого-то.
Кирк улыбнулся.
— Как я понимаю, вулканцы не практикуют оральный секс?
— В период пон фарра секс служит только одной цели — произведению потомства. Следовательно, никакого смысла в затягивании данного мероприятия вулканцы не видят, так что я не совсем понимаю, на что соглашусь, если приму твое предложение.
— Ты согласишься на удовольствие — и твое, и мое. Я действительно люблю отс... я хочу сказать, «делать такое» для кого-то. Ты позволишь мне? Хотя бы из любопытства?
— Твои слова звучат крайне убедительно, и я должен признать, что в самом деле испытываю некоторое любопытство, пусть и чисто гипотетическое, но...
— Сейчас не время спорить, поверь мне, — взяв Спока за руку, Кирк отвел его в спальную зону и жестом предложил сесть на койку. Он не стал снимать с него униформу, понимая, что тот будет испытывать меньшее смущение, если останется одетым — хотя бы в начале. Спок без всякого сомнения был великолепным офицером и потрясающим ученым, но в спальне он был невинен, как ребенок. Прошло уже немало времени с тех пор, когда Кирк в последний раз сталкивался с чьей-то девственностью, и он отчаянно желал сделать все правильно.
Спок устроился на краю койки, пока Кирк готовился к тому, что вот-вот должно произойти. Он приглушил свет, приказал компьютеру запустить расслабляющую музыку и запер дверь. Подумав, он поднял температуру в каюте еще на десять градусов. Вулканцы чувствуют себя значительно комфортнее в условиях, напоминающих пустынный климат их родной планеты.
Спок внимательно и совершенно бесстрастно наблюдал за его действиями. Догадаться, о чем он думает, было совершенно невозможно. Если он и нервничал, то отлично это скрывал — ни один мускул не дрогнул на его строгом лице, и Кирк очень надеялся на то, что это скоро изменится.
Кирк подошел к Споку, замер на пару секунд, а потом наклонился и вовлек вулканца в долгий поцелуй. Он наслаждался жаром его губ, но отчаянно желал большего, и вскоре Спок сдался и приоткрыл рот, впуская настойчивый язык внутрь.
— М-м-м... — с наслаждением выдохнул Кирк в рот Споку. Он целовал его еще пару минут, а потом отстранился, намереваясь применить губы для лучшей цели. Опустившись на колени, Кирк лениво огладил ладонями длинные ноги Спока, а затем осторожно развел его бедра пошире.
— Если будет неприятно, скажи. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
Не собираясь спешить, Кирк для начала огладил член Спока ладонью. Потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к текстуре его шершавой кожи — маленькие бугорки не были похожи ни на что из того, что ему когда-либо доводилось ощущать. Они твердели под его пальцами, наливались кровью, и Кирк улыбался самому себе, представляя, как восхитительно будет, если этот великолепный член когда-нибудь проникнет в его тело.
Усилив хватку, он принялся двигать ладонью вниз и вверх, то и дело меняя ритм: сначала медленно, затем быстрее и снова медленно. Он не обошел вниманием и яички, по форме похожие на абрикосы, в такт поглаживаниям слегка стискивая их в другой ладони.
Спок наблюдал за каждым его движением, и Кирк, не прекращая ласк, пытался оценить его реакцию, вот только никакой реакции не было: пенис его любовника оставался все таким же безжизненным, а спина прямой, как палка.
— Я расслаблен, — отозвался Спок куда более спокойным голосом, чем Кирк ожидал услышать.
Это мы еще посмотрим, — мысленно усмехнулся он.
Внезапно он обнаружил, что его пальцы стали влажными. Приглядевшись, он понял, что бугорки начали выделять какой-то секрет.
— Спок, я должен волноваться по этому поводу?
— Тасваны выделяют естественную смазку, состоящую, главным образом, из воды и глюкозы со следовой концентрацией протеинов. Если тебе это неприятно...
— Нет, что ты. Уверен, это крайне удобно. Это признак сексуального возбуждения? Ну, я имею в виду, как у земных женщин?
— Это следствие длительно трения. Со мной такое и раньше случалось, но поскольку это не было связано с сексуальным удовлетворением, то я не имею материала для сравнения.
— Что ж, тогда не будем смотреть в зубы дареному коню.
Наклонившись ниже, Кирк поцеловал головку источающего смазку члена. Вкус был чуть горьковатым, но отнюдь не неприятным, только лишь слегка странным — как будто впервые попробовать незрелые маслины. Облизнув губы, он скользнул ими по головке, а потом приоткрыл рот и принялся с помощью языка исследовать все ее впадинки и выпуклости. Одна только инопланетная форма возбуждала в достаточной мере, но то, что это был Спок, и именно Спок позволяет ему такое с собой вытворять — от этого просто срывало крышу. Но о себе думать было не время, и Кирк, силой воли отодвинув на задний план собственное острое желание, сконцентрировался на партнере. Вкладывая все свою нежность, он лизал и посасывал, вбирал бугристый член в рот так глубоко, как мог, изо всех сил стремясь подобрать ключ к оковам своего вулканского возлюбленного. Время шло, но ничего не менялось, и он продолжал попытки, несмотря на то, что его горло протестующее сжималось, а челюсть начала побаливать.
Подняв наконец голову, Кирк встретил скучающий взгляд Спока. Он уже видел подобный взгляд: на собраниях старших офицеров, когда кто-то из присутствующих только что закончил необходимый, но совершенно не интересный отчет.
Его эксперимент очевидно провалился, и притворяться, что все еще может измениться, не было никакого смысла. Кирк тут же прекратил делать то, что делал, и отстранился. Его собственное возбуждение как рукой сняло, его гордости был нанесен сокрушительный удар. Он догадывался, что выражение его лица должно быть в этот момент крайне мрачным, но не смог скрыть охватившее его разочарование.
Спок уставился на свой безжизненный пенис с таким видом, с каким, наверное, гончар смотрит на неудавшуюся глиняную вазу за мгновение до того, как размахнется и разобьет ее оземь.
— Джим, — начал Спок, в его тоне явственно звучали извинительные нотки.
— Не надо, Спок, не говори ничего. Это не твоя вина. Я должен был поверить тебе на слово.
— Тогда позволь мне удовлетворить тебя. Я готов сделать все, чтобы исполнить твои желания.
Покачав головой, Кирк тяжело сглотнул, пытаясь справиться с разочарованием. Ноги затекли, и он поднялся и направился к комоду, в котором хранились салфетки. Пару штук он передал Споку, а остальными вытер свои припухшие влажные губы.
Спок вперил в него мрачный взгляд темных глаз.
— Я не знаю, что делать дальше. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, а ты отказываешься принимать от меня то, в чем нуждаешься.
От ответа капитана спас писк интеркома.
— Капитан, — раздался голос лейтенанта Ухуры. — Вас и мистера Спока уже ждут в третьем конференц-зале.
Кирк перевел взгляд на стоящий на полке хронометр: совещание началось десять минут назад. Он подошел к столу и нажал на кнопку.
— Да, лейтенант. Нам с мистером Споком пришлось задержаться. Мы будем через пять минут. Конец связи.
К этому моменту Спок как раз закончил вытирать своей пенис.
— Труба зовет. Лучше поздно, чем никогда, — на самом деле Кирк был отчаянно рад, что их отвлекли именно сейчас. Ему понадобится время и пара порций алкоголя, чтобы обдумать слова Спока.
Поднявшись на ноги, Спок натянул брюки, застегнул ширинку и аккуратно расправил тунику.
— Не понимаю, почему меня подвело чувство времени. Раньше со мной такого не случалось, — это было сказано так невинно, что Кирку не удалось сдержать смешка, который он из вежливости попытался скрыть покашливанием, однако уловка с треском провалилась.
Не дождавшись ответной реакции Спока, он развернулся на каблуках и направился к двери: он и так знал, что его вулканский друг сейчас насмешливо приподнял свою изящно изогнутую бровь. И в это мгновение, несмотря на свое разочарование, он вдруг снова понял, почему так сильно его полюбил.
— Ох, милый. Боюсь, я не слишком тебе помогла.
— Напротив, наш разговор был крайне ценен.
— Может, твой отец сможет предоставить...
— Нет.
— Ты всегда был удивительно упрям — даже когда был ребенком, — после короткой паузы отозвалась Аманда. В ее голосе явственно прозвучали нотки раздражения, но еще громче звучала материнская любовь.
Несмотря на то, что это была только голосовая передача, и они не могли видеть друг друга, Спок усилием воли подавил полную ответного тепла улыбку.
— В данный момент приписываемое мне гипотетическое упрямство является наименьшим из моих затруднений. Доброй ночи, мама.
— Будь здоров, сынок.
Связь прервалась, и Спок погрузился в глубокую задумчивость. Его родители не сталкивались с проблемой нездоровой телепатический чувствительности ни до заключения брака, ни после. К его облегчению, мать не стала давить на него, чтобы выяснить истинную причину задаваемых вопросов, удовлетворившись словами Спока о том, что он проводит научное исследование для Вулканской академии наук. Это не было ложью: он непременно уведомит их о результатах своих изысканий, как они и просили. Но сейчас он не был готов говорить с кем-то об их с Кирком помолвке — даже с родителями. Когда придет время, он непременно пошлет им официальное сообщение... если их отношения продолжатся.
Спок направился в спальную зону и растянулся на кровати, даже не сняв обувь. Спать было слишком рано, а медитировать не хотелось — в этом случае он погрузился бы в состояние успокоения и безмятежности вместо того, чтобы сосредоточиться и должным образом проанализировать сложившуюся ситуацию. Джим назвал бы его нынешнее состояние «витанием в облаках» — и был бы прав. Он размышлял о происходящем между ними уже несколько недель, но так и не пришел ни к какому умозаключению, которое позволило бы решить стоящую перед ним дилемму так, что они оба остались бы в выигрыше.
Ясно было только одно: все, что с ним происходит — ненормально. Вполне возможно, он унаследовал эти необычные способности, считающиеся на современном Вулкане отклонением, от вулканских предков своего отца. Но не менее вероятным было и то, что все дело в человеческих генах, ответственных за выраженность его эмоций.
Он еще раз это обдумал. Вулканцы, что жили в досураковские времена, были способны убивать посредством телепатии, даже не прикасаясь к жертве. Древние писания не говорят о том, каким образом осуществлялась данная практика, но Спок подозревал, что этот процесс был сходен с тем, что испытывает сейчас он. Такие эмоции, как ярость и желание отомстить, были проводником так называемых «смертельных мелдингов», но очевидно, что и другие сильные чувства могут стать триггером для одностороннего бесконтактного псионного взаимодействия.
Спок всегда знал, что способен практиковать бесконтактную телепатию, но думал, что это может быть применимо лишь ограниченно и только на малых расстояниях. Он однажды провернул такое на Эминаре VII, когда помогал сбежать захваченной в плен группе высадки.
Это было темной стороной телепатии, о которой вулканцы так не любят говорить вслух, это было причиной того, что не так давно его народ преследовал всех способных к мелдингу собратьев. Любого, кто практиковал это «темное искусство», избегали и боялись, считали угрозой обществу и изгоняли прочь.
Спок сел и тяжело вздохнул. На сердце лежал пудовый груз.
Не слишком ли дорого платит он за то, чтобы оставаться на борту этого корабля? Не слишком ли высоки ставки? И кто в итоге проиграет?
Вред, уже нанесенный благополучию Джима, слишком очевиден. Этого, и только этого, было бы достаточно, чтобы покинуть корабль, уйти как можно дальше с его пути. Каждый день Спок надеялся найти решение, хоть какой-то выход из сложившихся обстоятельств. Каждый день двери закрывались перед его носом одна за другой, и надежда таяла в руках как дым.
Поднявшись с кровати, Спок вышел в рабочую зону и устроился за компьютером. Некоторое время он смотрел в пустой экран, а затем снова поднялся на ноги и принялся бродить по каюте: каждый шаг подводил его все ближе и ближе к тропе, выбирать которую он боялся, но, очевидно, был вынужден.
Наконец он остановился и крепко зажмурился, но это не помогло — перед глазами мерцало видение, что преследовало его во снах, когда он вообще позволял себе видеть сны: языки пламени и на их фоне лицо Кирка, искаженное гневом и разочарованием. Он отворачивается, не в силах вынести того, что решился заключить сделку с дьяволом, которую никогда не сможет расторгнуть.
И в это мгновение Спок вдруг понял, что ему делать, осознал, что сделать это надо немедленно, но впервые в жизни он не чувствовал спокойствия, проистекающего из следования логике.
Он снова сел за компьютер, вошел в банк данных и нашел форму заявления. Все, что ему оставалось, — заполнить поля и нажать на кнопку «отправить». Пустяки, но это, наверное, будет самым сложным, что ему приходилось делать в жизни.
Через неделю он получит подтверждение об отставке. Через месяц будет на Вулкане. Через сорок дней войдет в святилище в Голе и попросит целителя разорвать связь с человеком навсегда.
Меньше двух месяцев потребуется на то, чтобы уничтожить отношения, которые строились годами, разрушить команду, способную победить в жесточайшей схватке, стереть чувства дружбы и любви, лишить двоих даже призрачной надежды на совместное счастье...
Прости меня, т'хай'ла, — мысленно взмолился Спок, проецируя невысказанные слова в подсознание Кирка и надеясь, что они каким-то образом облегчат боль, и расставание станет не таким нестерпимым. А потом он активировал на клавиатуре распознавание голоса:
— Это коммандер Спок.
— Утвердительно. Продолжайте, — отозвался компьютер.
— Командованию Звездного флота, Сан-Франциско, Земля...
Кирк усилил мощность динамиков. Он прокручивал песню раз за разом и уже вогнал себя в состояние глубочайшей депрессии, но все равно упрямо жал на кнопку повтора.
Он обнаружил эту композицию совершенно случайно, когда пролистывал в библиотеке коллекцию песен двадцать первого века. Она была слишком сентиментальной на его вкус, но все же к сегодняшнему настроению подходила как нельзя лучше. Это были те самые слова, которые он хотел бы сказать Споку, если бы решился.
Будешь ли ты танцевать,
Если я приглашу тебя на танец?
Согласишься ли ты бежать
И никогда не оборачиваться?
Заплачешь ли ты,
Если увидишь мои слезы?
Спасешь ли мою душу сегодня?
Будешь ли ты трепетать,
Если я коснусь твоих губ?
Засмеешься ли ты?
Прошу тебя, скажи мне!
Согласишься ли ты умереть
За того, кого любишь?
Примешь ли меня в свои объятия сегодня?
Я могу быть твоим героем,
Я могу поцелуем прогнать твою боль.
Я всегда буду рядом с тобой,
У меня от тебя захватывает дух...
Можешь ли ты поклясться,
Что всегда будешь моим?
Или ты солжешь
И убежишь прочь?
Неужели я зашел так далеко?
Неужели я потерял разум?
Мне все равно –
Сегодня ты рядом со мной...
Но Спока не было рядом.
Вот уже несколько дней он избегал общества Кирка и оказывался в радиусе видимости только во время смен на мостике. Сначала он отговаривался срочными проектами в лабораториях, затем утверждал, что помогает Маккою настраивать медицинское оборудование. Но когда он отклонил очередное предложение Кирка сыграть в шахматы, объяснив это необходимостью составления ежемесячного отчета, капитан понял, что Спок просто ищет повод не оставаться с ним наедине.
Впервые в жизни Кирк почувствовал, что от него ничего не зависит, что он не может стать для кого-то «героем». Джеймс Т. Кирк, самый молодой капитан во флоте, рыцарь Федерации, золотой мальчик, который никогда не верил в безвыходные ситуации, ничего не может сделать для того, кто значит для него больше всех на свете. Как бы иронично это ни звучало, это Кирк был в их союзе «импотентом». Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным.
У меня от тебя захватывает дух...
У меня от тебя захватывает дух...
Капитан выключил музыку, и каюта погрузилась в полную тишину. Он сидел в ее ледяных объятиях оцепеневший, ему казалось, что стены неотвратимо приближаются, и он вскоре задохнется. Какой-то его части хотелось вскочить, впасть в животную ярость, крушить и ломать все на куски, но он был слишком вымотан и не способен на большее, чем просто поднять свой бокал.
Одним глотком он допил бренди, и в голове слегка зашумело. Сегодняшний день подходил не меньше, чем любой другой, для того, чтобы просто взять и напиться. Это ничего не решало, но хотя бы немного притупляло боль.
Он собрался налить себе еще порцию, и в это мгновение пискнул звонок. Поставив бутылку на место, капитан выпрямился в кресле.
— Войдите.
Дверь открылась, и на пороге возникла знакомая фигура.
— Входите... или вам требуется особое приглашение?
Спок шагнул через порог.
— Я принес отчет на подпись.
Кирк перевел взгляд на зажатый в руках старшего помощника падд.
— Да, разумеется. Зачем бы еще вам сюда приходить? — он сам был себе противен из-за того, как говорил со Споком, но ничего не мог поделать: он был зол как черт.
Поднявшись, Кирк обогнул стол и протянул руку за паддом, вынуждая Спока подойти ближе.
— Капитан... Джим... — тихо сказал Спок, приближаясь. — Нам надо поговорить.
— В самом деле? — протянув руку, он забрал падд и отошел. Краем глаза он заметил, что Спок смотрит на полупустую бутылку на столе.
— Не желаете ли бренди, мистер Спок? Никогда не любил пить в одиночестве.
— Возможно, я выбрал неудачный момент, чтобы зайти...
— Да нет, что вы. Вы прибыли в самый разгар вечеринки, — Кирк отвернулся и прикусил губу. Ну зачем он так себя ведет? Он так скучал по Споку, а теперь, когда он здесь, практически выставляет его из каюты. Это просто бред какой-то. Может, он просто сошел с ума?
Спок неловко переступил с ноги на ногу.
— Я должен извиниться за то, что отказался от шахматной партии. Служебные обязанности...
— Служебные обязанности? Смешно. А я-то думал, что ты нарочно меня игнорируешь.
Вызов повис в воздухе.
— Служебные обязанности совершенно реальны, к тому же помогают избежать... некоторых сложностей.
— Кому помогают? — раздраженно спросил Кирк. Но стоило взглянуть на вулканца, как его гнев улетучился. Спок не заслуживает еще большей боли и унижения. Устало откинувшись на спинку кресла, Кирк глубоко вздохнул. Злости больше не было — ни на себя, ни на кого-то еще — только сожаление. Самое время принять удар и признаться в том, что беспокоило его в последнее время.
— Прошедшие десять дней я провел, терзая себя. Я таскал свои горести с собой повсюду, примерял их в качестве выходного наряда, набивал ими карманы, мазал на хлеб. Я докатился до того, что слушал глупые романтические песенки и гадал, смогу ли когда-нибудь простить себя.
— Тебе не за что себя прощать.
— Не за что? Тогда почему я не могу решиться поцелуем прогнать твою боль?
— Поцелуем прогнать мою боль?
Кирк покачал головой.
— Забудь.
Сделав пару шагов в сторону спальной зоны, Спок уставился на разделявшую капитанскую каюту ширму. Кирк молча изучал строгий профиль своего старшего помощника: прямой нос, крепкий подбородок, темно-розовые губы, сжатые сейчас в тонкую линию.
— Я многого не понимаю, — сказал Спок, не оборачиваясь, — но точно знаю одно — мы с тобой очень разные. Мое наследие управляет моими действиями, эволюция твоего вида определяет твое миропонимание. Поверь, если бы я мог изменить себя, я бы сделал это, но нелогично желать невозможного, — умолкнув на мгновение, Спок судорожно вдохнул и продолжил: — Единственным верным решением для меня будет уйти в отставку. Я заполнил формы, собирался отослать заявление командованию, но не нашел в себе смелости это сделать. Несмотря на все трудности, что у нас возникли, и все, которым еще только предстоит появиться... правда в том, что я не хочу расставаться с тобой.
Сердце Кирка сбилось с ритма — не от боли, грусти или гнева, что снедали его в последние дни, а от облегчения и счастья. Он поднялся и вышел из-за стола.
В то же мгновение Спок шагнул навстречу.
Наверное, эта встреча на середине пути была великолепной иллюстрацией того, что значат для них обоих их отношения.
И никаких больше убогих песенок. Спок наконец-то был рядом, и он останется в объятиях Кирка до утра.
Боунз ожесточенно подул на кофе, сделал осторожный глоток и скорчил физиономию, которая, мягко говоря, не красила угрюмого морщинистого доктора средних лет.
— Черт подери, кофе либо слишком горячий, либо холодный как лед! Долбаный компьютер! Кто-нибудь вообще собирается его чинить?
Кирк отодвинул от себя тарелку с непрожаренным картофелем-фри.
— Уже чинили. Дважды. Техники говорят, что надо менять основной модуль, но для этого нужно сначала добраться до Звездной базы IV.
Маккой с подозрением оглядел недоеденный картофель.
— Если ты и дальше будешь заказывать это на завтрак, то мне придется снова посадить тебя на диету.
— Не придется, если репликатор продолжит выдавать полусырые продукты. Поверь, за эту неделю я потерял пару фунтов.
— А Спок, кажется, вполне доволен кухней, — проворчал Маккой, барабаня пальцами по столу. — Хотя в этом нет ничего странного: даже неисправный репликатор справится с приготовлением соевого творога. Мне вообще кажется, что он в восторге от того, что команда вынуждена питаться салатом и фасолью.
— Полагаю, в вегетарианстве есть свои преимущества, впрочем, я сам ни за что не отказался бы от сочного барбекю погожим летним деньком. Представляешь, Спок говорит, что может учуять запах переваренной плоти животного через мои поры.
Маккой едва не подавился кофе.
— Боже. Избавь меня от таких подробностей с утра пораньше, как, впрочем, и в любое другое время. Кстати, я заметил, что ты в последнее время повеселел. На прошлой неделе рядом с тобой даже находиться тошно было, — Маккой понизил голос. — Я бы поставил на то, что это связано со Споком.
— Мы справились с некоторыми... сложностями. Теперь все намного лучше.
— Просто лучше или действительно лучше?
Кирк помолчал некоторое время, но все же ответил:
— Лучше не в плане секса, но все в порядке. Ты это хотел услышать?
Маккой сделал глоток кофе и снова обжегся.
— Да чтоб тебе пусто было! — взорвался он, и на доктора тут же понимающе посмотрели несколько членов экипажа. Отодвинув чашку подальше, Маккой наклонился к капитану. — Я тут кое-что почитал, — он оглянулся и закончил едва слышным шепотом, — про импотенцию.
— Не знал, что у тебя с этим проблемы.
— Очень смешно. Так мне продолжать?
— Как будто у меня есть выбор.
— Никакого. О вулканцах информации, конечно, никакой — эти логичные остолопы даже о пон фарре не упоминают, как, кстати, и о половом созревании и беременности. У меня вообще такое ощущение, что они хотят, чтобы другие расы считали, что их детишек находят в капусте.
Кирк беззвучно усмехнулся.
— Я лично всегда считал, что их приносят сехлаты.
Маккой закатил глаза, признавая шутку капитана удачной, а потом продолжил таинственным шепотом:
— Единственное сравнение, которое я смог отыскать, — это так называемая «сексуальная анорексия».
— Анорексия? Я думал, это связано с нарушением в питании.
— Слово «анорексия» происходит от греческого «orexis», что значит «аппетит». Соответственно, с приставкой «ан-» получается отрицание — отсутствие аппетита. В случае с питанием — это отказ от еды, а в случае с расстройством в половой сфере — отказ от секса.
Кирк подождал, пока мимо пройдет группа уже позавтракавших членов команды.
— Но какое отношение это имеет к Споку? Его проблемы связаны с гормонами.
— Дело не в Споке, а в тебе, Джим. Давай по-честному. Быть партнером больного сексуальной анорексией невероятно сложно. Для человека лишение столь важного аспекта здоровых отношений может закончиться серьезными психологическими проблемами. — Маккой снова подтянул к себе кофе. — Тебе самому необходимо решить, сможешь ли ты с этим жить.
Кирк прищурился. Сначала холодная картошка, а теперь хладнокровный совет. Не похоже на завтрак чемпионов.
— Я уже с этим живу. Посоветуешь что-то толковое, или мне просто стоит отправиться в ближайшую ванную и вскрыть вены?
— Так-то лучше, — усмехнулся Маккой. — Важно делиться своими переживаниями с тем, кому ты доверяешь. В твоей ситуации совершенно нормально испытывать гнев и разочарование, и ни в коем случае нельзя копить это в себе. Обращайся, я не держу двери на замке.
«Как и рот», — хотел ответить Кирк, но промолчал — лишь коротко кивнул и поднялся из-за стола. Направляясь к выходу из столовой, он размышлял о том, не может ли он запросить на Звездной базе не только новый модуль для репликатора, но и нового главврача.
Прошло почти четыре дня, прежде чем Маккой наконец-то набрался храбрости, чтобы поговорить со Споком. Разумеется, за это время он не раз встречался с ним по рабочим вопросам, но тут дело было посерьезнее и касалось обсуждения его интимных отношений (а точнее, их отсутствия) с другим человеком — даже не просто с человеком, а с их капитаном. А Маккой давным-давно усвоил, что вытянуть из Спока что-то личное равноценно попытке выдернуть ржавый гвоздь из деревяшки.
Разговор предстоял не из легких, и доктор заметно нервничал. Им со Споком потребовались годы на то, чтобы установить дружеские отношения, и Маккой не готов был с ними распрощаться. Всем известно, что заслужить дружбу вулканца очень непросто из-за постоянного стремления этого народа подавлять любые проявления эмоций.
И поскольку Спок никогда открыто не признавал своей способности чувствовать к кому-то привязанность, что вообще-то является неотъемлемой частью дружбы, то Маккой не мог ожидать, что он с готовностью сознается в том, что бывает несговорчивым, недальновидным, а временами попросту безжалостным. С этими его чертами Маккой сталкивался неоднократно и теперь банально опасался оказаться поблизости от взбешенного вмешательством в свою личную жизнь вулканца, вполне способного превратить существование доктора в кромешный ад.
Возможность поговорить со Споком представилась совершенно неожиданно. Старший помощник нарисовался в лазарете, как раз когда доктор заканчивал смену.
— Это отчет по обнаруженной в канализационной системе бактерии, — он протянул Маккою диск. — В общем и целом, данный штамм безвреден, однако теоретически способен спровоцировать у непривитых людей сходные с гриппом симптомы. Члены экипажа вакцинируются на регулярной основе, но посетители корабля могут подвергнуться действию паразита, если им не будут сделаны соответствующие прививки.
— Я прочту отчет и завтра поставлю в известность медицинский персонал.
Спок развернулся, чтобы покинуть лазарет, но Маккой его остановил:
— Вы не могли бы помочь мне с одним затруднением, Спок?
Вулканец замер и повернулся.
— В чем суть затруднения?
— Это не для чужих ушей, — сообщил Маккой и направился в сторону своего кабинета, прекрасно зная, что Спок последует за ним. Ровно через две секунды вулканец возник на пороге.
— Садитесь.
— Я предпочту постоять, — заявил Спок, в привычной манере заложив руки за спину.
— Как хотите, — отозвался Маккой, — но это будет не быстро.
— Затруднение настолько серьезно?
— Мягко говоря, — Маккой устроился за столом, мучительно подбирая слова. Глубоко вздохнув, он приступил: — У меня есть пациент, который столкнулся с существенными трудностями в личной жизни, но упрямо отказывается от помощи.
Если Спок и понял, о ком говорит доктор, то виду не подал.
— Если эти проблемы не отражаются на качестве его работы, то я не понимаю, каким образом это касается меня. Вы являетесь его лечащим врачом, и именно вам надлежит решить, как помочь пациенту.
— Верно, но я не хочу приглашать его на консультацию в приказном порядке, поскольку в этом случае мне придется занести проблему в официальные отчеты. Пациент, о котором я говорю, находится в отношениях с представителем иного вида с совершенно иными сексуальными потребностями. Кроме того, есть еще одна сложность: один из этих двоих является телепатом, и он не способен оградить себя от подслушивания мыслей своего партнера. Я подумал, что вы, быть может, сумеете дать какой-то дельный совет.
Спок выпрямился и сверкнул глазами.
— Вы заманили меня сюда под вымышленным предлогом, доктор. Это недостойно. Но раз уж вы спросили, то я дам совет: не лезьте не в свое дело, — развернувшись на каблуках, Спок направился к двери.
— Благополучие экипажа — мое дело. Послушайте, ни одни отношения на свете не бывают простыми, уж поверьте мне на слово. За моими плечами развалившийся брак и вереница неудачных романов.
Спок остановился и снова обернулся. Гнев в его глазах на мгновение сменился изумлением, а потом в них осталась только настороженность. Но уйти он больше не пытался, и Маккой продолжил гнуть свою линию:
— На своем собственном горьком опыте я выяснил, что одной любви недостаточно. Противоположности притягиваются — это верно, но именно психологическая совместимость заставляет людей годами оставаться вместе.
Он улыбнулся, стараясь убедить Спока в искренности своих слов, но тот смотрел на него совершенно бесстрастно, и доктор тут же ощутил приступ раздражения: иногда говорить со Споком все равно что пытаться обсудить планы на выходные со стерилизационной установкой.
— Я мало чего понимаю в сексуальных практиках вулканцев, поскольку вы упрямо отказываетесь об этом говорить, но теперь я вынужден потребовать ответы вне зависимости от того, хотите вы мне их давать или нет.
Спок судорожно вздохнул.
— Какая информация вам требуется?
— Как я понял, вулканцы не способны... — Маккой негромко откашлялся, — вступать в сексуальные взаимоотношения вне пон фарра. Это так?
— Верно.
— То есть для вас является нормой воздержание длиной в семь лет, за которым следует короткий период сексуальной активности, и снова семь лет целибата?
— Если вам уже известны все ответы, то зачем вы спрашиваете?
— Я друг Джима.
— И, судя по всему, его доверенное лицо — даже в самых личных вопросах.
— Это вас беспокоит?
Ответ последовал незамедлительно:
— Это не имеет значения.
— Вред, который вы наносите Джиму, тоже не имеет значения?
— Имеет. Но мы пришли к компромиссу.
— Знаю. Вас этот компромисс устраивает? А его?
— Я не стану говорить за него.
— Тогда давайте поговорим о вас. Я знаю, как вы о нем заботитесь, но будет ли этого достаточно в долгосрочной перспективе? Сейчас он влюблен, но что будет, когда закончится эта стадия увлеченности, и он сможет посмотреть на сложившуюся ситуацию трезво? Не окажутся ли ограничения вашего союза невыносимыми? Не почувствует ли он себя в ловушке и не возненавидит ли за это вас?
Спок отвел взгляд.
— Все эти вопросы, — ответил он почти по-человечески взволнованно, — я задавал себе не один раз.
Споку без сомнения было больно. Больно по-настоящему. Воздух в маленьком кабинете вдруг показался доктору на пару градусов холоднее, и мурашки побежали по его спине. Да что он за слепец? Как мог думать, что в сложившейся ситуации есть только одна жертва, когда их, совершенно очевидно, две. Он так сосредоточился на Кирке, что даже не подумал о том, с какими демонами приходится сражаться Споку.
Маккой поднялся на ноги и обошел стол. В извинительном жесте он сжал плечо Спока и был ошеломлен, когда тот не скинул тут же его ладонь.
— Спок, прекрати терзать себя, этим ты причиняешь Джиму еще большие страдания. Если тебе нужна помощь, то я рядом.
Спок тяжело вздохнул, а затем перевел взгляд на руку Маккоя.
— Доктор, я бы попросил...
Маккой послушно убрал руку, но тут же добавил:
— Ну, Спок? Что ты думаешь, о том, что я сказал?
— Ду оду хакаусу, Хассу
— Прошу прощения?
— Перевод найдете в вулканской языковой базе, — отрезал Спок и, не говоря более ни слова, развернулся и вышел за дверь.
Маккою потребовалось двадцать минут на то, чтобы верно ввести в компьютер сказанные Споком слова. Если упростить, то звучало это примерно так:
«Врачу, исцелися сам».
Время шло. Для экипажа «Энтерпрайз» оно измерялось дипломатическими миссиями, стычками с инопланетянами, исследованием причудливых новых миров и спасением галактики. Но для тех неудачников, которым не посчастливилось попасть на борт звездолета, прошло всего-то шесть месяцев.
По мнению Кирка, их со Споком соглашение работало, за редким исключением, совсем недурно. Время от времени, когда представлялась такая возможность, у него случались короткие романы, во время которых он с горем пополам удовлетворял свои потребности.
Стоило признать, такой подход неплохо сглаживал углы. Регулярная мастурбация помогала расслабиться, а периодический секс без обязательств позволял держать свои аппетиты в узде, в результате чего напряжение между ним и Споком было теперь вполне выносимым.
Однако Кирк не переставал думать о том, что Спок имеет доступ к испытываемым им во время этих похождений чувствам, и изо всех сил старался хоть как-то абстрагироваться от того, что он делает и с кем. Он никогда не рассказывал о своих романах, а Спок не спрашивал — в этом не было нужны, призрак всегда был на своем месте, безмолвный и бестелесный, он парил на самом краю сознания Кирка.
Некоторое время спустя Кирк вдруг заметил, что Спок не спускает с него внимательного взгляда, как только рядом возникает привлекательная женщина, и все же его вездесущий вулканец всегда находил в себе силы тактично отступить в сторону, если леди отвечала капитану взаимностью.
В те моменты, когда вулканец наблюдал за тем, как Кирк оценивает потенциальную партнершу, на его губах появлялась едва заметная улыбка. Кирк не считал, что Спок каким-то образом использует телепатию для того, чтобы повлиять на ситуацию, но все же не мог отделаться от чувства, что тот неосознанно подталкивает его к той или иной девушке. Теперь капитан был готов поверить странноватому объяснению, которое дал ему не так давно вулканец: он просто наслаждается тем, что Кирк получает удовольствие.
Вскоре Кирк получил подтверждение тому, что все происходящее со Споком не просто плод его буйного воображения.
— Джим, нам надо поговорить, — твердо сказал Маккой, когда они оказались наедине во втором конференц-зале.
Кирк извлек из компьютера диск и пристроил его на место в картотеке данных.
— О чем?
— О том, как долго это будет продолжаться.
Кирк прекрасно понимал, что доктор сейчас говорит не о квартальных отчетах, но все равно изобразил полное непонимание.
— Я занятой человек, Боунз, — ответил он, разворачиваясь в кресле в сторону Маккоя. Чтобы подчеркнуть сказанное, он взмахнул рукой в направлении целой стопки цветных дисков. — Переходи сразу к сути, прошу тебя.
— Слишком занятой, чтобы обратить внимание на то, что происходит со Споком?
— А что со Споком?
— Только не говори, что ты не заметил усиления его собственнических инстинктов. Он постоянно рядом с тобой — на службе и вне ее. Он сократил время работы в лабораториях до минимума и тенью следует за тобой везде, где это позволительно.
— Что ж, наверное, так и есть. Мы проводим много времени вместе, ну и что с того? Нам приятна компания друг друга. В конце концов, мы пара, несмотря на то, что официально об этом не объявляли.
— Какого рода пара? Вполне очевидно, что между вами творится что-то совершенно ненормальное.
Ненормальное? Кирку не понравилось это слово, совсем не понравилось. Он прищурился, в его голосе зазвучали стальные нотки.
— Вы собираетесь представить мне медицинское заключение, доктор, или просто, как обычно, лезете не в свое дело?
— Как главный врач я обязан сообщать капитану о любом нетипичном поведении членов команды, даже если это касается самого капитана и его старшего помощника. Если у вас нет времени на то, чтобы выслушать мои опасения, то могу написать детальный отчет... официальный детальный отчет. Разумеется, в этом случае все выкладки будут отправлены командованию. Тогда вам не придется больше беспокоиться, что вы «официально не объявляли» о том, что вы пара.
— Выкладывай, что у тебя на уме, — сухо ответил Кирк. — У тебя две минуты.
— Спок изменился, и это давно очевидно каждому, у кого есть глаза. Вопрос в том, почему это произошло. Здоровая любовь должна наполнять энергией, пробуждать желание меняться к лучшему, а не лишать личности.
Кирк резко поднялся со своего места, но Маккой не дал себя перебить.
— Что беспокоит меня больше всего, — еще громче заговорил он, — так это то, что, невзирая на зашкаливающие собственнические инстинкты, которые при ближайшем рассмотрении, поверь мне, окажутся всего лишь плохо скрываемой ревностью, Спок явно получает удовольствие от твоих сексуальных выкрутасов. Терпеть романы своего партнера — это одно, наслаждаться ими — совсем другое, и это нездорово.
— Нездорово? — ощетинился Кирк. — Тебе не кажется, что ты лезешь со своим уставом в чужой монастырь? Есть, например, убежденные свингеры, которые получают удовольствие от того, что наблюдают, как их партнеры занимаются сексом с другими людьми...
— Только не вулканцы. По крайней мере, не находящиеся в своем уме вулканцы. Они едва ли не самые моногамные существа в галактике. Ходят слухи, что, если их партнер умирает, они тоже могут умереть — настолько глубока их связь. Из вулканцев вышли бы такие же свингеры, как из слона балерина.
— Но Спок наполовину человек, — упрямо возразил Кирк. — И ты напоминаешь ему об этом при каждой возможности.
Маккой холодно улыбнулся.
— И это дает мне еще больше поводов для беспокойства. Когда ты впервые рассказал о вашем соглашении, я усомнился. А теперь сожалею, что в тот день не прислушался к своей интуиции. Спок просто не способен справиться с такими чувствами, как ревность и любовь — и человеческая часть ему тут только помеха. Он выражает свои чувства к тебе тем единственным способом, который для себя нашел: не только позволяет тебе трахаться черт знает с кем, но поощряет это и пытается раствориться в твоем удовольствии, притвориться, что оно принадлежит и ему тоже. Возможно, так он справляется с терзающим его чувством вины, но, как ни крути, это все равно остается девиантным поведением. Я считаю, он страдает какой-то формой телепатической одержимости вкупе с компульсивным расстройством личности. Как бы то ни было, он живет через тебя.
— Разве нельзя любую влюбленность назвать одержимостью? — мрачно поинтересовался Кирк, кидаясь на защиту Спока. — Или ты так давно никого не любил, что не помнишь, как это бывает? Тебе-то точно нечем похвастаться в плане романтических отношений!
— Мы говорим не обо мне, черт подери, мы говорим о Споке!
Маккой сделал несколько глубоких вдохов и понизил голос.
— Джим, неужели ты сам не видишь, что ваши эмоции стали неразделимы? Ваши отношения напоминают паразитизм: он питается за счет тебя и даже не осознает этого. А если осознает, то и того хуже. Как думаешь, как долго ему удастся обманывать самого себя, пока его ревность и его вина не найдут иного, темного и коварного, пути и не разорвут на мелкие кусочки все, что вы двое сумели построить? Не только как пара, но и как лучшие друзья? Как лучшая во Флоте команда?
Кирка затошнило. Неужели Спок действительно живет через него? Неужели их отношения стали такими жалкими? Неужели призрак в его сознании со временем превратился во что-то вроде псионного вампира и теперь питается его эмоциями? И если все так, то почему Кирк не понял этого сам? Быть может, он так старался сделать все, чтобы их план сработал, так безоговорочно верил Споку, что превратился в полнейшего слепца и не заметил, в какой момент их отношения вышли за границы нормы? И если они продолжат в том же духе, то что ждет их в будущем?
Кусочки чудовищной головоломки, терзавшей Кирка месяцами, один за другим начали занимать свои места.
— Я подумаю о том, что ты сказал, — наконец отозвался Кирк, и на его лице, похоже, отчетливо отразилось желание поговорить со Споком немедленно.
— Он помогает Скотту в инженерном.
Кирк лишь натянуто улыбнулся в ответ — на большее он сейчас был не способен. Резко развернувшись на каблуках, капитан направился на шестую палубу.
Кирк практически летел по коридору, не обращая внимания на вежливые приветствия членов команды. Он не мог думать ни о чем, кроме предстоящего разговора, волнение захлестывало его, и по коже бежали мурашки.
Он вошел в инженерный отсек и сразу увидел Спока, увлеченного беседой с мистером Скоттом. Они оба склонились над главной консолью, в недрах которой копались два техника.
— Капитан, — Скотт широко улыбнулся. — Варп-двигатели работают безупречно. Внесенные в конфигурацию изменения повысят эффективность их работы еще на две целых четыре десятых процента.
Кирк замер на пороге, взгляд его был прикован к Споку.
— Замечательно, Скотти, — рассеянно ответил он.
— Да, — подтвердил главный инженер. Его улыбка растаяла, брови сошлись на переносице. — Хотите посмотреть наши расчеты? — с надеждой в голосе добавил он.
— Позже, Скотти. Мистер Спок... пройдемте со мной, прошу вас.
Спок послушно последовал за капитаном в коридор. Спешащие по своим делам члены экипажа огибали их живым потоком.
— Капитан? — позвал Спок, догоняя Кирка.
— Не здесь, — рявкнул тот. — В моей каюте.
В полной тишине они дошли до ближайшего турболифта. Спок то и дело бросал на своего спутника вопросительные взгляды, но Кирк даже не думал на него смотреть. Он судорожно соображал, с чего начать разговор, но в голове царил полнейший хаос, и неоформленные ощущения сменяли одно другое: опасение, дурное предчувствие, уныние, безнадежность, обида и, что хуже всего, гнев.
К тому времени, когда они достигли капитанской каюты, грудь Кирка сдавило такое напряжение, что он едва дышал. Стоило только дверям закрыться, он повернулся и уставился на Спока.
— Ну и что подсказывает тебе телепатическая связь? — требовательно вопросил он.
Эмоциональный выплеск партнера, кажется, застал Спока врасплох.
— Капитан, я не понимаю...
— Ты же чувствуешь мои эмоции, не так ли? Страсть? Желание? Гнев? Я задал простой вопрос. Что ты чувствуешь прямо сейчас, в это самое мгновение?
Спок выпрямился, расправил плечи.
— Вполне очевидно, что сейчас ты зол. Если я сделал что-то...
— Я задал вопрос и желаю услышать ответ.
— Очень хорошо. В данный момент я не ощущаю ни одной конкретной эмоции.
— Ни гнева, ни огорчения?
Губы Спока сжались в тонкую линию.
— Я ответил на твой вопрос.
— Ты сказал, что ты ничего не ощущаешь. Но гнев ведь все равно есть где-то там, глубоко внутри тебя, верно? Мой гнев? Способен ли ты понять, где твои чувства, а где мои, или они сплелись так тесно, что ты больше не способен их разделить? — Кирк сделал шаг вперед. — Ты живешь через меня, Спок?
Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Ты человек. Я вулканец, — ну конечно. Спок считает, что этого объяснения вполне достаточно, что больше ничего говорить не требуется.
— И?
— И между нами существует связь.
— И что это значит?! Тебе не нужно ни к кому прикасаться, раз ты касаешься через меня? Тебе не нужно ничего чувствовать, раз ты чувствуешь через меня?
Лицо Спока исказилось, но Кирк не смог разобрать, что его друг ощущает в данный момент. Он ждал ответа, но секунды текли, а Спок продолжал молчать.
— Скажи мне, — надавил Кирк, — если бы я был вулканцем, случилось бы с нами такое?
— Нет, — голос Спока дрожал. — Если бы ты был вулканцем, ты отверг бы меня так же, как Т'Прин, поскольку я неполноценный представитель своего народа. Если бы я был настоящим вулканцем, то смог бы блокировать поток твоих эмоций. Я уже давно понял, что они воздействуют на мои мысли и поступки. Все мои попытки защититься от страстей, что делают людей уязвимыми, оборачиваются провалом, когда дело касается тебя.
— Как долго можно продолжать любить того, кто стал бледной тенью самого себя? Как долго можно сопротивляться разрушениям, которые порождает в душе эта нездоровая любовь? Вулканцы... вулканцы контролируют свои эмоции, они выбирают себе пару, а не берут в заложники — не берут даже тех, кто пошел на это добровольно.
В груди похолодело, и Кирк глубоко вздохнул.
— Что ты хочешь этим сказать?
Спок повесил голову и уставился в пол.
— Шесть месяцев назад я сказал, что не могу дать тебе того, что ты хочешь, а ты не возьмешь то, что тебе требуется. Ничего не изменилось и не изменится никогда. Выхода нет, связь между нами должна быть разорвана.
Кирк попытался поймать взгляд Спока. Он должен был посмотреть в его глаза и убедиться, что вулканец не лжет, что он правда решился на это.
Наконец их взгляды встретились. В глазах Спока не было и следа лжи, они были тверды и неприступны, как гора Селейя.
— Когда будет завершена текущая миссия в системе Бета Ниобе, я подам в отставку, как и должен был поступить с самого начала. Теперь я должен исправить свою ошибку. Прошу тебя, избавь нас обоих от унижения, не спорь со мной. Мое решение останется неизменным.
Ледяной холод в голосе Спока заставил Кирка содрогнуться, он открыл было рот и тут же его закрыл. Отвернувшись, он с силой прикусил губу, стараясь придумать достойный ответ, чтобы выиграть хоть немного времени.
— Я должен это обдумать. Это привилегия капитана.
— Боюсь, законы Вулкана сильно ограничивают твои привилегии, — Спок вытянулся по струнке. — Если это все, сэр, то разрешите вернуться к исполнению своих обязанностей.
— Очень хорошо, коммандер. Вы свободны, — так же формально ответил Кирк. На самом деле именно капитанский тон позволил ему сохранить лицо.
Только когда Спок покинул его каюту, Кирк почувствовал привкус крови во рту.
— Не в твоем духе, Спок, прятаться от правды.
Маккой нервно скрестил на груди руки. Если бы он не столкнулся в коридоре с Кирком, то не узнал бы, что Спок собрался подать в отставку.
Ему пришлось звонить в дверь каюты старшего помощника трижды, прежде чем Спок наконец позволил ему войти, что, впрочем, нисколько не помешало ему игнорировать присутствие доктора и все сказанные им слова. Упрямый вулканец стоял перед ним прямой как палка и делал вид, что его ничего не волнует.
— Что вы знаете о правде, доктор? О том, чего мне стоила эта правда?
— Так расскажи мне, — ответил Маккой, отлично зная слабые места вулканца и метя прямо в них. — Или твое объяснение нелогично и...
— Оставить корабль, Звездный флот... и его... труднее, чем все, что я делал в своей жизни. Но решение логично, альтернативы нет.
— А о жизни Джима ты подумал? Два года назад он потерял брата, потом мать, а перед этим Эдит Киле. Как думаешь, сколько еще раз он сумеет попрощаться с тем, кого любит, и не сломаться?
Спок повернулся к Маккою спиной и уставился на разделяющую каюту ширму. Он молчал, и Маккой не знал, хорошо это или плохо. Он даже до конца не понимал, зачем пришел и чего хотел добиться. Хотел ли он заставить Спока пересмотреть принятое решение? От этого никому не полегчает. Если он останется, то их отношения с Кирком станут только хуже. Если уйдет, то ни один из них никогда не найдет покоя.
Маккой понимал в таких вещах лучше, чем кто-либо другой. Когда он развелся, то прыгнул на первый попавшийся звездолет и отправился в космос, оставив на Земле самого дорогого человека — свою дочь Джоанну. Он знал, к чему приведет эта сделка с дьяволом: будут сожаления, взаимные упреки, ночь за ночью лишающая сна ненависть к себе, беспокойные метания по темной комнате и бесчисленное количество опустевших бутылок.
Он смотрел на напряженную спину Спока, на ссутуленные плечи и гадал, чем же тот попытается унять свою боль. Джима просчитать было легче: тот просто окунется с головой в работу, похоронит свое горе под тоннами отчетов, нацепит на себя, словно доспехи, личину бравого капитана. Если он и любил на свете что-то так же сильно, как Спока, так это своей корабль.
Маккой устало вздохнул. Он так и не смог придумать правильных слов. Последняя глава их совместной истории подходила к концу и счастливого конца в ней не предполагалось.
Он покинул каюту молча. Им слишком скоро придется прощаться навсегда, а после прощания у него появится еще одна причина напиваться вдребезги в одиночной камере своего личного чистилища.
Пять дней спустя Кирк, Спок и Маккой высадились на планету, чтобы проверить, почему сенсоры не регистрируют признаков жизни на прежде густо населенной планете, которая вращалась вокруг Бета Ниобе.
На корабле Кирк избегал любых разговоров со Споком, что было совсем не трудно: после смены тот исчезал в неизвестном направлении — не посещал спортзал, не появлялся в комнатах отдыха и столовой, найти его было невозможно даже в лабораториях. Дважды Кирк поддавался порыву и с помощью компьютера устанавливал местонахождение вулканца: тот все время проводил в своей каюте.
Кирк так и не смог отыскать повода, чтобы как-то удержать Спока, и временами ему казалось, что на самом деле он этого и не хотел. Было отвратительно это признавать, но Спок был прав: сложившаяся ситуация была невыносима. Межвидовые отношения всегда были непростой штукой, но ничего хуже, чем связь вулканца и человека, вообразить просто невозможно.
Наверное, именно поэтому истории были известны только три таких брака, и родители Спока были единственными, кто в итоге не развелся. От нечего делать Кирк занялся исследованием вулканской базы данных и сумел отыскать информацию о нескольких разрешенных правительством гомосексуальных союзах между чистокровными вулканцами, но никаких данных об однополых браках между вулканцами и людьми не нашел. Кирка это не удивило, учитывая катастрофу, с которой столкнулись они со Споком.
Возможно, Кирк когда-нибудь поймет старое земное высказывание «Лучше любить и потерять, чем не любить вообще», но точно не сегодня. Сегодня он не видел перед собой ничего, кроме долгих лет одиночества и сожалений. Но, несмотря на то, что эти мысли преследовали капитана день и ночь, он нашел в себе силы отложить их на потом и заняться текущим кризисом. Ему понадобятся все его способности, чтобы решить проблему и увести «Энтерпрайз» подальше от вот-вот готовой взорваться звезды.
Введенные в транспортер координаты привели их в библиотеку, управляемую мистером Атозом и его клонами. Население планеты будто бы растворилось в воздухе, и Кирк был решительно настроен разобраться с этой странностью. И он разобрался — совершенно случайно.
Следуя за криком неизвестной женщины, которая, как он полагал, находилась в соседней комнате, Кирк ворвался в дверной проем и оказался в прошлом этой планеты. Спок и Маккой отправились прямо за ним, но попали в плен еще более давнего прошлого.
Кирк не знал, что именно там Спок встретил Зарабет.
— Нам остается только надеяться на то, что он в порядке, где бы он ни был.
Стоя к Маккою спиной, Спок изучал красноватые каменные стены пещеры. Как скалы на Вулкане, — подумал он. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Снаружи, куда ни глянь, простиралась пустыня, вот только эта пустыня была покрыта вековыми льдами и продувалась сбивающими с ног северными ветрами. Их жизнь в таком месте будет сложной и, вероятнее всего, короткой. Спок отчаянно надеялся на то, что Кирк оказался в более благоприятной временной линии. Он больше не мог чувствовать его эмоций. Ни единой. Связь между ними больше не существовала, и этот факт ставил вулканца в тупик и одновременно... дарил долгожданное облегчение.
— Что значит — надеяться? Ты что, не собираешься ничего делать?
— А что я могу сделать? — только чудо могло бы помочь им спасти Кирка. Но дело было в другом. Спок не был готов признаться в этом открыто, но он не хотел ничего делать — только не сейчас, когда инопланетная машина времени решила за него все проблемы.
— Найти портал. Он наверняка недалеко.
Спок обернулся и смерил Маккоя тяжелым взглядом. На лице доктора были написаны те же неодобрение и осуждение, что он столько раз видел на лице Сарека. Это не твой отец, — напомнил он себе, — Это всего лишь упрямый и глупый человек, не желающий принимать логики сложившихся обстоятельств. Запас терпения Спока подходил к концу.
— Мы уже это обсуждали, доктор. Зачем начинать сначала? Мы не можем вернуться. Разве вы не поняли?
— Все я понял.
— Может быть, вы были слишком больны, чтобы понять смысл слов «не можем вернуться»?
— Поверить не могу, Спок. Не в твоем духе... так просто сдаваться.
Осторожно, — сказал Спок самому себе. — Не признавайся ему ни в чем, он все равно не сможет понять.
— Тогда я повторю, — Спок медленно двинулся в сторону доктора. — Слушайте внимательно. Мы не можем вернуться. Это означает, что мы застряли здесь. В прошлом этой планеты. И мы останемся здесь до конца своей жизни. Теперь вы поняли?
— Да, я понял. Не думал, что услышу такое от тебя, но теперь я все понимаю. Ты хочешь здесь остаться. Ты действительно хочешь остаться в этом богом забытом месте!
Неужели Маккой проницательнее, чем Спок привык считать? Неужели он разобрался в его скрытых мотивах? Нет. Доктор просто в очередной раз сделал неверные выводы. Да, Зарабет была привлекательной, ее красота была единственным лучиком света в этом проклятом мире, но ее явное влечение к Споку лишь облегчило принятие решения. Было очевидно, что их жизнь зависит от ее желания им помочь, и если бы девушку интересовал не он, а Маккой — что доктора наверняка бы обрадовало — конечный результат был бы тем же.
— Минуту назад эта перспектива казалась вам привлекательной, — Спок приподнял бровь, высмеивая логические выкладки доктора.
— Слушай сюда, остроухий вулканец...
И тут что-то щелкнуло у него внутри. Он схватил Маккоя за ворот форменки и рывком поднял его с постели.
— Мне это не нравится. Я и раньше так думал, но теперь я уверен.
Маккой не делал ничего для того, чтобы защитить себя, но в его глазах плескался настоящий страх. Несколько коротких мгновений Спок балансировал между желанием придушить это жалкое существо и отвращением к себе. Одного этого уже было бы достаточно для того, чтобы заточить себя в этом месте навсегда и просто надеяться на то, что Джим сумеет выбраться из Атавакрона и вовремя вернется на корабль. А если он и останется в прошлом, то построит новую жизнь и найдет настоящую любовь — такую, какую Спок не смог ему подарить. Как бы то ни было, у Кирка будет шанс начать все сначала.
— Что с тобой происходит, Спок? — спросил Маккой. В его голосе звучала паника и неподдельная тревога.
— То, что должно было произойти давным-давно, — заявил Спок, не заботясь более о том, какие выводы сделает из сказанного им Маккой. Он отбросил доктора в сторону так небрежно, словно тот был провинившимся сорванцом, заслуживающим наказания.
Уже выходя их пещеры, Спок услышал, как Маккой бормочет себе под нос:
— Давно... Ну, конечно. Давно.
— Но послать меня сюда одну... что же это, если не смерть? Этот человек... он очень изобретательный, — Зарабет храбро улыбнулась. Ее бесстрашие перед лицом одиночества тронуло Спока до глубины души. Он мог только гадать, как долго сам сумел бы сохранять рассудок, окажись он на ее месте.
— Но бесчувственный, если смог отправить в ссылку такую красивую женщину, — комплимент сорвался с губ Спока раньше, чем он успел себя остановить. Он не мог найти логического объяснения своему нетипичному поведению. В голову приходило только одно:
— Холод повлиял на меня больше, чем я думал. Не обращайте внимания, я не в себе.
Жизненно важно было срочно отыскать место, где он бы смог спокойно помедитировать, он должен немедленно вернуть самоконтроль. Но завывания вьюги за стенами пещеры напомнили о том, что уединение в этом месте — слишком большая роскошь, и ему не найти его в крохотном помещении.
Поднявшись на ноги, Спок попытался абстрагироваться от ситуации. Он не хотел покидать теплую пещеру и эту интригующую женщину. Он никак не мог решить, уйти ему или остаться, и это раздражало и дезориентировало.
— Я веду себя недостойно. Я ел мясо животного и наслаждался этим. Что со мной?
Спок повернулся и устремил взгляд на Зарабет. Ее бескрайнее одиночество отражало его собственное, словно зеркало, звало его и манило одному ему понятным способом. Казалось, воздух вокруг искрит от его отчаянных попыток сопротивляться. Кто они? Всего лишь две заблудшие души, что тянутся друг к другу, пытаясь найти успокоение, или за кров придется заплатить?
— Я сказал вам, что вы красивы... но вы действительно красивы. — Это всего лишь констатация факта, — напомнил Спок самому себе. Впрочем, он не понимал, почему вообще почувствовал, что должен это сказать, и, что еще хуже, он просто обязан был уточнить, имеет ли право произносить эти слова. — Я поступил плохо, сказав вам это?
— Я ждала, когда вы это скажете.
Правильным поступком сейчас было бы выскочить из пещеры на воздух, наплевав на метель, спрятаться, скрыться от своего позора, но приличия вдруг показались Споку неуместными, отчаянное желание избавиться от тоски узлом скручивало внутренности. И все же, несмотря на это, Спок так и не понял, что толкнуло его обратно к Зарабет, что заставило его сжать в ладонях ее лицо.
Ее глаза манили, обещали забвение — пусть и не больше, чем на несколько часов. И он хотел забыться. Отчаянно. Забыть, кто он, забыть свое бестактное поведение по отношению к Маккою, забыть о долге и обязанностях и о том, что он никогда больше не увидит Кирка.
Она прикрыла глаза в ожидании. Она хотела, чтобы он ее поцеловал. Ее приоткрытые губы были упругими и влажными, как у тех женщин, которых целовал Кирк, пока Спок ночь за ночью терзал себя в темноте своей каюты.
Его тело напряглось, в ушах шумела кровь, и покалывало кончики пальцев. Он не мог думать, он лишился остатков самоконтроля.
А потом он понял, что более не в силах бороться, и сделал немыслимое: наклонился, коротко поцеловал ее и быстро отстранился. Ее губы не были похожи на твердые мужские губы Джима — они были мягкими и податливыми. А еще они были теплыми, принимающими его таким, какой он есть, манящими, соблазняющими своей готовностью на все. Они были всем, что Спок хотел прямо сейчас, и тогда он снова поцеловал ее, глубже, увереннее, ничего на этот раз не боясь, наслаждаясь ощущениями.
Она открылась ему всем телом и всей душой, она проецировала свое желание в его сознание, была глотком чистейшей ключевой воды, а Спок был умирающим от жажды путником. Он пил ее жадно, но жажда не проходила — наоборот, усиливалась с каждой секундой. Его рука, словно сама по себе, обвила ее плечи, притянула ближе.
И в это мгновение он испытал новое ошеломительное ощущение, которое могло значить только одно.
Случилось невозможное.
Он был возбужден — сексуально возбужден: низ живота тянуло, брюки вдруг стали слишком тесными, а растущее напряжение в яичках свидетельствовало о том, что он испытывает состояние плотского пробуждения.
Но почему сейчас? Почему здесь? Почему в объятиях незнакомой женщины?
Изумление быстро сменилось другими шокирующими чувствами. Наконец-то он был свободен, наконец-то он принадлежал самому себе, стряхнул с себя оковы железного самоконтроля. Он рассмеялся. Эйфория наполняла каждую клеточку его тела, омывала его, словно океанические волны, на губах играла экстатическая улыбка.
Поддавшись древнему зову, он подхватил ее на руки.
— Вы красивы... красивее, чем любая мечта о красоте, которая мне являлась, — он столько раз хотел сказать Кирку именно эти слова, но так ни разу и не решился. И теперь никогда не сможет. Но все же он произнес их сейчас, смакуя свое желания, готовясь разделить его с другим существом.
Этой ночью ему не придется смотреть со стороны и терзать себя. Развернувшись к огню, он опустил Зарабет на меховую подстилку.
Это было похоже на прыжок в ледяную темную воду.
Ноги еще не успели коснуться напольной плитки, а он уже ощутил, как меняется сознание. Он так и не понял, кто в этом виноват: Атавакрон или это он сам, решившись вернуться в двадцать третий век, взял себя в руки и сдался на волю судьбы. Как бы то ни было, теперь он снова был прежним.
Стоило им только появиться в библиотеке, Атоз втянул их внутрь и сам прыгнул в портал. Атавакрон моргнул, раздался металлический гул, и старик исчез в том прошлом, что выбрал для себя.
Через мгновение капитан был рядом. Радуясь их возвращению, он похлопал обоих по спине, не обращая никакого внимания на то, что друзья не в силах оторвать глаз от портала, способного менять человеческие жизни и перекраивать судьбы.
— Он спланировал побег, — наконец проговорил Кирк. — Я рад, что у него получилось.
Рука капитана на мгновение задержалась на спине Спока, а затем он отошел в сторону и активировал коммуникатор.
— Кирк вызывает «Энтерпрайз»...
Спок продолжал смотреть на портал, а Маккой смотрел на Спока. Быть может, доктор ожидал, что вулканец сорвется, перезапустит Атавакрон и сбежит в ледниковый период Сарпеидона. Но обстоятельства вынудили Спока вернуться, и он собирался остаться.
Повернувшись к человеку, чье будущее он спас в обмен на свое собственное, Спок сказал:
— Нет нужды следить за мной, доктор. Как вы видите, я вернулся в настоящее во всех смыслах этого слова.
— Но все, что случилось там, было реальным.
Умозаключение было нелогичным. Разумеется, все было реальным. Вот только сказанные доктором слова были не просто словами, за ними блестело и переливалось какое-то новое знание, и его блики отражались в глазах Маккоя. Вместо того, чтобы задуматься над странным феноменом, Спок его проигнорировал — он твердо решил оставить все случившееся позади.
— Да, было. Но это было пять тысяч лет назад, и она уже мертва. Мертва и давно похоронена.
— Скотти, вы здесь? — Кирк выкрутил коммуникатор на максимум.
— Сейчас или никогда, капитан, — взволнованно отозвался Скотт.
— Поднимайте нас и сразу же уходите на полном варпе. Конец связи.
Не успели они вернуться на корабль, как Маккой загнал группу высадки на медосмотр. Кирк пытался было протестовать, но доктор заявил, что временной портал мог вызвать сбои в работе их организмов, и лучше убедиться, что все порядке, и они, говоря словами Спока, «вернулись в настоящее во всех смыслах этого слова».
Только в лазарете Спок понял, что у Маккоя были иные намерения. Быстро осмотрев Кирка, доктор отпустил его на мостик, чтобы сменить мистера Скотта, а затем сосредоточился на Споке.
— Похоже, все в порядке, но нужно провести еще один тест.
Маккой включил защитный экран — матовое силовое поле, которое полностью скрыло их от любопытных глаз.
— Доктор?
— Просто расслабься, ладно? Это займет не больше десяти минут.
— Что «это»?
— Анализ функций полового члена, сопровождающийся инъекцией нейронного анти-ингибитора...
Спок резко сел на диагностической кровати.
— Капитану не потребовалось это исследование.
— Очень наблюдательно с твоей стороны, Спок. А теперь ложись обратно. Больно не будет.
— Вы правы, не будет. Поскольку я сейчас же возвращаюсь к исполнению служебных обязанностей.
— Не так быстро, — твердо сказал Маккой. — Мы можем не проводить это исследование, но тогда тебе придется ответить на пару вопросов.
— Вопросов?
— У тебя был секс с Зарабет?
Спок чуть было не свалился с кровати. А потом схватил свою голубую форменку и принялся судорожно одеваться.
— Я не собираюсь это с вами обсуждать.
— Я спрашиваю не из праздного любопытства. Я слышал вас в пещере, и если верно все истолковал, то Зарабет удалось возбудить тебя в достаточной мере. Если это так, то даже при твоем ослином упрямстве ты уже должен был осознать, что не являешься импотентом.
Спок вскинул голову.
— Должен ли я снова напомнить вам, что все это произошло пять тысяч лет назад? Вы сами сказали, что я приобрел примитивные качества своих предков...
— Да, Атавакрон действительно оказал на тебя прелюбопытнейшее воздействие, — Маккой задумчиво потер затекшую шею. — Но твоя физиология не изменилась. Твой организм работал в прошлом так же, как здесь и сейчас.
— Невозможно. Я не был собой.
— Ну и кто теперь рассуждает нелогично? Мистер Атоз не готовил нас к жизни в прошлом, Атавакрон не способен менять структуру клеток и мозговые волны или взмахом волшебной палочки лечить эректильную дисфункцию. На Сарпеидоне твое тело оставалось прежним, но поменялось твое мировоззрение. В то время и в том месте ты наконец-то позволил себе поддаться физическим потребностям твоего тела, испытать желание, на которое современные вулканцы вне пон фарра не способны. Ты когда-нибудь слышал старое земное выражение «Если все время говорить человеку, что он "свинья", то он действительно в конце концов захрюкает»?
Спок смотрел на доктора такими глазами, словно у того только что отросла третья нога.
Маккой попытался сдержать улыбку, но не смог: выражение лица Спока было бесценным.
Скрестив руки на груди, доктор продолжил:
— Тебе известно, что более восьмидесяти процентов случаев импотенции у земных мужчин связаны не с физиологическими проблемами, а с психологическим блоком в сознании? Судя по тому, что я наблюдал на Сарпеидоне, ты способен испытывать сексуальное возбуждение, если научишься хоть на время игнорировать этот ваш железобетонный свод вулканских устоев. Очевидно, что пон фарр заставляет твои вулканские гормоны зашкаливать, но в твоем организме выделяется достаточно тестостерона для того, чтобы ты мог заниматься сексом в любое время, когда захочешь. Я бы сказал, один-ноль в пользу команды Земли, а? — Маккой помолчал, наслаждаясь моментом триумфа, а потом добавил: — Так что, вы можете доказать мою неправоту, мистер офицер по науке?
Бровь Спока взлетела к самой челке и осталась там на неприлично долгое время.
Маккой взял в руки цилиндр.
— Думаю, куда лучшие результаты ты получишь, если попросишь Джеймса Т. Кирка ассистировать в эксперименте, но выбор, разумеется, за тобой...
Спок старательно не смотрел на гибкую трубку телесного цвета.
— Прибор не потребуется.
— Рад, что мы пришли к единому мнению.
Спок пошел в сторону выхода, но у самой двери замер и, не оборачиваясь, абсолютно искренне произнес:
— Ваша логика безупречна. Мои поздравления, — и, не дождавшись ответа, он вышел в коридор.
Прошло не менее десяти секунд, прежде чем Маккою удалось справиться с идиотской улыбкой. Чувствуя себя по меньшей мере гением, он активировал интерком:
— Сестра Чепел, не хотите ли вы сходить сегодня со мной на концерт? Так вышло, что капитан Кирк и мистер Спок не смогут составить мне компанию: у них появились неотложные дела...
Кирк развернулся в капитанском кресле в сторону открывшейся двери.
— Мистер Спок, взрыв сверхновой породил ряд интересных последствий. Необходимо провести анализ уровня радиации, оценить силу ударной волны и рассчитать, окажет ли она какое-то воздействие на соседние системы.
Спок без интереса глянул на главный экран, на котором на фоне черного космоса парили сотни раскаленных осколков, а затем перевел взгляд на Кирка — в его темных глазах горел какой-то совершенно новый свет, затмевавший, казалось, даже излучение взорвавшейся звезды.
Кирк вопросительно посмотрел на Спока. Коротко кивнув и слегка улыбнувшись, вулканец направился к научной станции. Кирк поднялся на ноги и последовал за старшим помощником.
— Все в порядке, мистер Спок?
— Утвердительно, — сообщил Спок, оторвавшись от сканера. Но тон его голоса не оставлял сомнений в том, что он крайне доволен собой. Кирк подошел ближе и понизил голос:
— Кажется, у вас отличное настроение. Есть какой-то особый повод?
— Я доволен тем, что миссия прошла удачно... во многих смыслах. Не хотите ли обсудить это после смены?
— Конечно, — озадаченно отозвался Кирк. Интересно, не мог Маккой скормить Споку что-то типа «пилюли счастья» в лазарете?
Кирк занял свое место, но всю смену поглядывал на вулканца, надеясь разгадать тайну его приподнятого настроения. Но ничего не получалось. Спок вел себя рационально и все задачи выполнял безупречно, несмотря на то, что — Кирк готов был в этом поклясться — то и дело загадочно посматривал на капитана.
Когда рабочий день почти подошел к концу, терпение Кирка иссякло совсем. Он вскочил с кресла и едва ли не плясал у дверей в ожидании прибытия бета-смены.
Спок, однако, никуда не торопился, безмятежно продолжая трудоемкие расчеты физических показателей сверхновой, и Кирк не мог отделаться от ощущения, что вулканец дразнит его намеренно.
— Мистер Спок, вы говорили, что хотите обсудить со мной корабельные дела? — в конце концов не выдержал он.
Спок выпрямился и обернулся к Кирку.
— Да, капитан. Дайте мне еще немного времени, и я к вам присоединюсь, — и снова иллюзорное подобие хитрой улыбки. Это сводило с ума.
— Очень хорошо, — ответил Кирк, развернулся на каблуках и раздраженно добавил через плечо: — Жду вас через десять минут с своей каюте.
Одиннадцать целых три десятых минуты спустя Спок появился на пороге капитанской каюты.
— Ты опоздал на две минуты, — заявил Кирк и поджал губы.
Спок не стал его исправлять. Вместо этого он прошел в спальную зону, сел на койку и снял сапог.
— И что это, интересно, ты сейчас делаешь?
Аккуратно пристроив сапог у кровати, Спок принялся за второй.
— Если я все правильно понимаю, то заниматься сексом в обуви неприлично, — второй сапог присоединился к первому.
— Заниматься сексом?
Спок стянул голубую форменку через голову.
— Я бы порекомендовал тебе закрыть дверь. Думаю, некоторое время нам понадобится полное уединение, — он сложил форменку и начал стягивать с себя черную футболку. — Ты разденешься сам или хочешь, чтобы я помог?
Кирк влетел в спальную зону.
— Да погоди ты хоть минуту! Я хочу понять, что, черт побери, происходит, прежде чем ты разденешься догола!
— Происходит то, что, как только ты избавишься от униформы, я собираюсь вступить с тобой в сексуальное взаимодействие. Ты предпочитаешь сверху или снизу? — Спок невинно улыбнулся.
— Но ты же не можешь...
Спок поднялся с койки, взял Кирка за руку и положил его ладонь себе на ширинку.
У Кирка глаза полезли на лоб.
— У тебя стоит! Но... как? Это пон фарр? — выдохнул он.
— Нет, — Спок хитро прищурился. — Но то, что случилось в последние несколько часов, изменило наше будущее.
— Я не понимаю...
Спок прижал палец к губам Кирка.
— Потом. Сейчас нам нужно сосредоточиться на более важных вещах.
Обхватив Спока за талию, Кирк продолжил свою изощренную пытку: губы, подбородок, грудь, затвердевшие соски — поиграть, лизнуть, распробовать. Исследовать каждый изгиб сильного тела, целовать до тех пор, пока по коже не пойдут мурашки.
Опустившись на колени, он зубами расстегнул молнию на брюках вулканца и замер. Спок не хотел, чтобы Кирк останавливался, хотел скорее раздеться, но тот неспешно очерчивал контур возбужденного члена через ткань нижнего белья, и это только усиливало отчаянное желание Спока избавиться наконец от сковывавшей одежды. Не в силах далее терпеть, он потянулся, чтобы снять наконец брюки, однако Кирк мягко, но решительно отстранил его руки.
— Еще рано, — тихо шепнул он, поднимаясь на ноги.
— Ты намеренно дразнишь меня, — отозвался Спок и сам поразился тому, как изменился его голос.
— Я не дразню, я провоцирую, — рассмеялся Кирк и пробежался языком по шее партнера — от ямки между ключицами до правого уха, замер на мгновение, а потом облизал острый кончик. Это нехитрая ласка послала дрожь по спине вулканца — дрожь, играющую странные шутки с его самоконтролем.
Он ощутил слабый запах пота на коже Кирка и удивился тому, что способен испытать возбуждение только от одного этого запаха. Его дыхание участилось, нетерпение росло, и букет новых ощущений постепенно превращался из прелюдии в самую настоящую пытку, которую он собирался терпеть столько, на сколько хватит сил.
Глухо застонав, он впечатался в губы Кирка поцелуем, крепко сжав его в объятиях, потянул на себя, и они, тесно сплетясь, рухнули на кровать.
— Спок, прошу тебя, скажи мне, как так случилось, что все это стало возможным? — задыхаясь, спросил Кирк.
— Это всегда было возможным, но я этого не осознавал до случившегося на Сарпеидоне. — Спок обвел кончиками пальцев бровь Кирка и убрал упавшую на лоб непослушную прядь. — Именно там я лишился внутренних запретов и оказался способным испытать плотское желание.
— Ты кого-то хотел? Кого?
— Это имеет значение?
— О господи. Только не говори мне, что это был Маккой!
Услышав это нелогичное предположение, Спок приподнял бровь.
— Нет, но мы у доктора в долгу. Медосмотр, который он провел в лазарете, был на редкость поучителен. Думаю, позже тебе захочется узнать детали нашего разговора, — Спок огладил бедро Кирка. — А пока мне бы хотелось повнимательнее изучить чудеса твоего тела.
— Как романтично, — поддразнил Кирк и крепко поцеловал Спока в нос. Однако, когда он отстранился, его лицо помрачнело. — Скажи мне еще кое-что. Наши эмоции... связь будет и дальше доставлять нам осложнения?
— Не думаю. Теперь я способен открыто выразить свое желание, так же, как и ты. Мне больше не нужно проживать через тебя свою жизнь, и все, что мы построим, начиная с этого момента, будет делиться на твое и мое, и в то же время будет принадлежать нам обоим.
— Так ты останешься?
Спок обвел указательным и средним пальцем губы Кирка и только потом ответил.
— Да, я останусь. Навсегда.
И тогда Кирк замолчал и крепко прижал Спока к себе. Касаться Спока, любить Спока, заниматься со Споком любовью — это самый лучший способ выразить охвативший его восторг.
Протиснув руку между их телами, он запустил пальцы под ткань черных трусов и сжал великолепный каменно-твердый член. Кирк не мог даже мечтать о таком подарке.
— Джим?
— М-м-м?
— Не лучше ли все же закрыть дверь?
— Чертовски разумное предложение, — ухмыльнулся Кирк. — Пусть только кто-нибудь попробует нас побеспокоить. В конце концов, у нас тут что-то вроде медового месяца.
— Крайне причудливый устаревший термин, — заметил Спок, но в его глазах зажглись озорные огоньки.
С помощью голосовой команды Кирк запер дверь и приглушил свет. Общими усилиями они стянули со Спока брюки, избавили от униформы Джима и вытянулись на кровати, восхищенно изучая наготу друг друга. Если Кирк предполагал, что будет доминировать в постели, то он жестоко ошибался. Вулканец больше не был неискушенным девственником, он отлично знал, чего хочет. И его желание просто ошеломило Кирка.
— Я хочу войти в твой разум и в твое тело.
— Мелдинг во время секса?
— Единение. Я буду знать, что тебе нужно, а ты будешь знать, что нужно мне. Мелдинг не будет глубоким — в этом случае активное сексуальное взаимодействие было бы невозможным. Мы будем едва касаться сознаний друг друга, но это устранит любую... неловкость.
Кирк подумал пару секунд. Это гениально, на самом деле: с помощью мелдинга избавиться от неминуемой неловкости первого раза...
— Сделай это, — сказал Кирк. И Спок сделал.
Два удара сердца спустя, они сплелись в единое целое, и ощущения были совсем не такими, как раньше. На этот раз у Кирка в мозгу будто бы сформировались новые нейронные связи, которые, объединяясь в цельную сеть, стирали грани между органами чувств: не было зрения, слуха или обоняния — только единое комплексное ощущение окружающего мира.
Он вдруг смог видеть нечеловеческими глазами Спока. Стены и мебель, казалось, заблестели, словно солнечные лучи на поверхности океана, он замечал малейшие движения, а еще гиперчувствительными ушами Спока он теперь отчетливо различал монотонный гул двигателей и тихий звук собственного дыхания.
Теперь он многое понимал, понимал даже слишком хорошо.
Его восприятие обострилось, исказилось, это было одновременно интересным и тревожным опытом для человека, не привыкшего так смотреть на мир.
Спок убрал руку с его лица, и краски несколько побледнели, но связь осталась. Кирк был благодарен ему за это: столь глубокое единение было удивительным, но слишком подавляющим, чтобы его можно было выносить длительное время.
Растянувшись на кровати, они продолжали исследовать, как много значат друг для друга. Губы, дыхание, чувства — такие же обнаженные, как их тела. Малейшая ласка усиливалась объединенным сознанием в сотни раз. Стоило только Кирку подумать о том, где бы он хотел, чтобы его коснулся Спок, рука Спока уже была там. Когда он хотел, чтобы Спок его поцеловал, Спок целовал. Когда он хотел, чтобы горячее дыхание коснулось его члена, чтобы еще более горячие губы прижались к нему, он получал все это без просьбы. И он сам инстинктивно знал, чего хочет Спок.
Вскоре Спок оказался под ним, смазка сочилась из его тасванов, стекала по мошонке, блестела на анусе, облегчая Кирку задачу, и он, точно зная, что сейчас нужно его любовнику, медленно вошел в его тело.
Первый толчок послал мурашки по коже, второй и третий были поистине удивительными, но четвертый оказался таким восхитительным, что Кирку пришлось остановиться. Одновременно со своими ощущениями он почувствовал то, что испытывает сейчас Спок. Невероятно... похоже, это побочный эффект мелдинга. Да, так и есть. И если он это чувствует, то должен чувствовать и Спок. От одной только этой мысли он едва не кончил.
Изо всех сил он пытался сдержаться, балансируя на самом краю точки невозврата, отчаянно желая продлить удовольствие. Кирк был твердо намерен выиграть эту битву, и невероятным усилием воли ему это удалось — по крайней мере, на какое-то время.
Укротив бушующий ураган, он снова начал двигаться — глубже, еще глубже, до самого конца. Спок стал толкаться ему навстречу, усиливая контакт, меняя угол. Напряжение росло, перетекало в мелко подрагивающие ноги, терзало уставшие мышцы, заставляло пальцы поджиматься с такой силой, что становилось больно. Тело Спока тоже сковало зашкаливающее возбуждение, его плечи, его ноги были напряжены до предела, натянуты мышцы, руки стиснуты в кулаки.
Еще один толчок, и Кирк потерял контроль над собой. Волны удовольствия прокатились по телу, и он закричал в голос.
Кирк шумно выдохнул и застонал, когда Спок толкнулся в его тело. Бугорки на члене вулканца выделяли достаточно смазки, и это сделало проникновение легким и практически безболезненным. Он приподнял бедра, нуждаясь в большей стимуляции, отчаянно желая, чтобы Спок заполнил его до конца, и был вознагражден вспышкой чистейшего наслаждения, когда головка коснулась его простаты. Они стали единым целым, в такт движениям с губ обоих срывались стоны. Тесно зажатый между их тел член Кирка дернулся... и начал затвердевать. Он хотел быстрее, сильнее, хотел кончить во второй раз — это было не время для нежностей.
И стоило ему только об этом подумать, как Спок начал двигаться в два раза быстрее, толкаясь в него с такой силой, что Кирку на мгновение даже показалось, что он может отключиться от этой невообразимой мощи. Пот градом катился по его лицу, впитывался в волосы, подмышки были липкими, а под задницей растеклось мокрое пятно.
Он вжался в Спока так крепко, как мог, стиснул ногами его сильные бедра. Напряжение росло, искрило, и вскоре он не мог больше думать ни о чем, только мысленно молить о казавшейся недостижимой разрядке. Он крепко зажмурился и теперь не понимал, где кончается его тело и начинается тело Спока. Он был льдом и пламенем, водопадом и засухой, тьмой и солнечным светом. Он мог слышать шум крови в ушах, сумасшедший стук двух сердец. Стук становился громче и громе, перекрывал звук дыхания, заглушал стоны.
Откинув голову, он открыл глаза. Он видел раньше Спока, терзаемого острой болью, видел его сдержанную радость и злость, видел его при смерти — но сейчас он впервые наблюдал, как вулканца охватила яростная страсть, которая искажала черты его лица, заставляла с силой закусывать губы, щурить глаза и раздувать ноздри в такт напряженному дыханию. И все это принадлежало ему, Джеймсу Т. Кирку.
Это невероятное по своей эротичности зрелище толкнуло его за край, и он утянул Спока за собой в этот вихрь исступленного восторга.
Кирк кончил первым, Спок пару мгновений спустя. Они лежали, тесно сплетясь и тяжело дыша, словно все еще не веря в реальность того, что они только что разделили на двоих.
Казалось, прошли столетия... но это было не так. Тело наполняло неземное блаженство, и не было ни одной оформленной мысли. Соприкасаясь лбами, они наслаждались близостью до тех пор, пока Кирк не ощутил наконец тяжести придавившего его к койке тела.
— Спок, — шепотом, но очень настойчиво позвал он. Настойчиво, потому что сто семьдесят фунтов вулканца — это все же тяжеловато. Спок даже не пошевелился, и тогда Кирк попытался выползти из-под него самостоятельно. Это оказалось куда сложнее, чем он предполагал. — Эй, ты не мог бы помочь? — попросил он громче.
Не открывая глаз, Спок приподнялся и осторожно скатился вбок.
Еще какое-то время они безмолвно лежали рядом, наслаждаясь истомой. Кирк разглядывал своего друга и любовника. Его глаза были закрыты и ресницы отбрасывали густые тени на оливковую кожу. Крохотные капельки пота блестели над припухшей от поцелуев верхней губой.
Даже в полутьме он видел, что волосы на груди Спока влажные от его, Кирка, человеческого пота, его член, хоть и значительно уменьшившийся в размерах, все равно поражал воображение. Головка все еще была припухшей, и по ней стекали остатки бледно-зеленого семени, собираясь на бедре. Крупные темно-зеленые вены, оплетающие ствол, едва заметно пульсировали.
Очарованный, Кирк долго не мог оторвать глаз от открывшейся ему картины, а когда наконец поднял голову, то обнаружил, что Спок все это время за ним наблюдал. К счастью, в глазах вулканца было только тщательно сдерживаемое веселье.
— Ты восхитительный, — признался Кирк, стараясь скрыть смущение.
Спок приподнялся на локте и посмотрел на себя.
— Я буду куда восхитительнее после того, как приму душ, — сообщил он, тыльной стороной ладони вытирая пот с верхней губы.
— Ты действительно полагаешь, что я выпущу тебя из кровати? Ничего подобного. Я собираюсь удерживать тебя здесь так долго, как смогу, и если понадобится, то готов применить силу.
— В самом деле? — Спок посмотрел на Кирка очень серьезно. — В таком случае тебе следовало меня предупредить заранее. Я бы тогда прихватил запас продуктов на первое время.
Кирк хохотал так долго, что у него заболел живот. Те, кто говорит, что у вулканцев нет чувства юмора, точно ни разу не разговаривали с ними в постели.
Отсмеявшись, он уткнулся носом в изгиб шеи Спока и полной грудью вдохнул неземной запах его кожи. Это случилось на самом деле. В действительности. Долгие ночи и дни, что он провел под надзором призрака, остались позади.
— И больше никаких призраков, — едва слышно шепнул Кирк.
Стройное тело вулканца мгновенно напряглось.
— Призраков?
— Забудь. Все призраки уже изгнаны. Пора о них забыть, — Кирк зевнул и лениво потянулся. Еще будет время для долгих разговоров и извинений. Он укутал их обоих одеялом и положил голову Споку на грудь. — Все, что я сейчас хочу, так это вздремнуть, не выпуская тебя из объятий.
— Приказ капитана? — улыбнулся Спок.
— Безусловно. И на этот раз будь любезен послушаться и не болтать о всяких там вулканских законах. Я не собираюсь тебя никуда отпускать. Никогда, — ему не нужно было смотреть на Спока, он и так знал, что тот улыбается — даже если только внутри.
Спок обвил рукой плечо своего т'хай'ла, и они задремали, твердо зная, что, когда проснутся, ничего не изменится, и они будут вместе навсегда.
-конец-
Рисунок тоже прекрасный ))
да, ситуация была непростая.
рада порадовать