Судьба благоволит старикам, детям и кораблю Энтерпрайз (c)
Название: Призрак ружья
Автор: ~Nagini~
Бета: Velvetpurr
Размер: миди, 5379 слов
Канон: RPF
Пейринг/Персонажи: Леонард Нимой/Уильям Шатнер
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: "Если мы не позволим себе верить в реальность пуль, они нас не убьют".
Примечание: Действие фика происходит в период съемок третьего сезона TOS. В фике упоминается эпизод 3.06 TOS "Spectre of a Gun".
Размещение: только после деанона с разрешения автора
читать дальше
— Да черт бы все это побрал! — Леонард выскочил из дома, на ходу засовывая в карман бумажник. Шнурки завязать он не успел и из-за этого чуть не загремел с высокого крыльца в растущие рядом с домом кусты рододендрона. — Вот дерьмо!
У калитки он все же остановился и запихнул шнурки внутрь ботинок — задерживаться на время, достаточное для того, чтобы их завязать, никакого желания не было — а потом, от души хлопнув беленой деревянной дверцей, быстрым шагом направился вниз по улице.
Воздух все еще был удивительно теплым для конца октября, но приятная вечерняя свежесть ласкала горящие щеки, забиралась под воротник. Леонард потихоньку начал трезветь, и в голове слегка загудело: последний глоток виски он сделал часа полтора назад — как раз перед тем, как они с Сэнди приступили к едва ли не ежевечернему ритуалу распиливания яблока раздора. Вот только причин для ссоры у них было побольше, чем у древнегреческих богинь: он слишком поздно приходит домой, он слишком мало внимания уделяет детям-подросткам, а ведь «сыну нужен отец», он слишком серьезно воспринимает свою работу, и ей уже «черт побери, надоело жить с вулканцем», ну и, разумеется, он слишком много пьет — «даже когда ты здесь, тебя нет, ты витаешь в алкогольных парах и своих идиотских фантазиях!»
Он понимал, что во многом она права, но его силы были положительно на исходе. Казалось бы, чего проще — ну, не пей, и отношения с супругой наладятся. Такой бы совет дал каждый второй, не так ли? Да они и давали, а толку? Все не так просто. Во-первых, если быть честным с самим собой, он совсем не был уверен, что мог бы вот так сразу взять и завязать, даже если бы высшие силы шепнули ему на ушко, что это принесет в семью мир. Но причины, чтобы обвинить Леонарда в несостоятельности в качестве супруга, Сэнди находила с достойной уважения изобретательностью. Не пьян — так забыл убрать бутылку молока в холодильник. Не забыл — так весь вечер таращился в телевизор вместо того, чтобы заняться детьми.
Дети. Если бы не они, он бы уже давно развелся. Вздохнув, Леонард покачал головой: он снова кривит душой. Дело не только в Адаме и Джули, дело еще и в том, что развод сына разобьет его матери сердце, а это сердце Леонард ценил очень высоко. А еще до дрожи в поджилках боялся неминуемо бурной реакции родителей.
Тряхнув челкой, Леонард остановился у входа в местный бар и глубоко задумался. Чтобы оттянуть принятие решения, он наклонился и наконец завязал шнурки. Ботинки грязные, даже неловко как-то. Мистер Нимой всю жизнь терпеть не мог грязную обувь. И грязные неухоженные ногти.
Идти внутрь не стоило — это он понимал очень хорошо. Он вообще побаивался, что когда-нибудь сопьется по-настоящему. И тогда точно разобьет сердце матери. И Джули. И, может быть, даже Адаму. Сердце Сэнди его в данный момент не особо волновало: он все еще был на нее зол.
Достав из кармана пачку, он щелчком выбил из нее сигарету, чиркнул спичкой и глубоко затянулся. На город ложились сумерки, маленький кружок света от тлеющей сигареты заплясал на ребре его ладони, и на коже стала видна глубокая, но уже подсохшая царапина. И когда это он успел так пораниться?
Слишком многое в его жизни было неправильно, но это была его жизнь, другой ему не дадут, а значит, он, черт побери, имеет полное право делать с ней то, что считает нужным. И если сейчас он, поддавшись настроению, собирается совершить неправильный поступок, значит так тому и быть. Затушив окурок о край высокой уличной пепельницы, он вошел в маленький бар и огляделся: знакомых, вроде бы, не было, и слава богу. Впрочем, ничего удивительного: была пятница, а многие жители этого района — врачи, юристы и брокеры — по субботам работают. Это у него недельный перерыв между съемками. Быть может, скоро он и вовсе станет безработным. Интересно, удастся ли сохранить дом?
Леонард снова оглядел зал и остолбенел: действительно, перерыв в съемках был не только у него, но и у ряда его коллег, один из которых, ухмыляясь, смотрел на него поверх стакана.
Леонард сделал несколько шагов в сторону занимаемого Биллом Шатнером столика — инстинктивно, не иначе — и замер. Идти к другу хотелось и не хотелось одновременно. С Биллом здорово было проводить время на семейных пикниках, на их совместных с Ди попойках, в студийной курилке. Его несерьезность в такие моменты была несомненным плюсом, рядом с ним было легко и весело, но сегодня Леонард не был готов к беззаботному трепу и дружеским подкалываниям. Сегодня ему казалось, что твердая почва неуклонно уходит из-под ног, ему нужно было либо выговориться кому-то, кто умеет слушать и сопереживать, либо напиться в одиночестве до беспамятства, а завтра утром проснуться, скривиться от отвращения к себе и, быть может, начать помаленьку налаживать жизнь. Билл определенно не вписывался ни в один из этих сценариев. Какого черта он вообще здесь делает? Он живет чуть ли не на другом конце города.
Но не подойти, хоть ненадолго, было нельзя. Это, во-первых, невежливо, а во-вторых... кто знает, что ждет их впереди? Пройдет пара месяцев, и жизнь может их развести в разные стороны навсегда, и тогда Леонард, конечно же, пожалеет о том, что не провел этот вечер с дорогим ему человеком.
— Привет, — он опустился на стул напротив и откинулся на спинку, надеясь, что движение вышло небрежным и расслабленным. Исповедоваться он не станет.
— Пожалуйста, бутылку того же самого и стакан для джентльмена, — взмахнув собственным стаканом, Билл лучезарно улыбнулся возникшей как из-под земли официантке, а затем повернулся к Леонарду. Его улыбка осталась на месте, но что-то в ней неуловимо изменилось. — Так какие демоны тебя раздирают, мой друг?
— Что? — Леонард даже закашлялся.
— Я имею в виду, что ты делаешь здесь в одиночестве в такой день?
— Вообще-то, я собирался спросить тебя о том же, — взял себя в руки Нимой. — Я-то, в отличие от тебя, живу неподалеку. Неплохое оправдание, как считаешь?
— Согласен. Вот только, — еще шире улыбнулся Билл и посмотрел на часы, — по телеку как раз заканчивается серия «Звездного пути», а ты обычно смотришь это безобразие вместе с семьей.
Леонард открыл рот. Чёрт, он совсем забыл!
— Что там у нас сегодня? — Билл притворился, что не заметил ошарашенного вида своего собеседника. — «Призрак ружья», кажется, — он нахмурился, словно с трудом припоминал порядок эпизодов. — Да, точно. Спок, вулканский контакт разумов, — добавил он тоном капитана Кирка и усмехнулся. — Придется теперь ждать повторов на кабельном.
— Да заткнись ты, — с трудом скрывая раздражение, отмахнулся Леонард. — Сам-то ты что здесь забыл?
— Я, если ты помнишь, принципиально не смотрю сериал, так что почему бы и нет? — невинно похлопал ресницами Билл, и Леонарду в который раз отчаянно захотелось его придушить. Вот на хрена он подсел?
— Билл.
— Да ладно, успокойся. Был у знакомых, что живут неподалеку, решил немного прогуляться на обратном пути, набрел на это местечко и подумал пропустить стаканчик.
Леонард вздохнул. Его друг, конечно же, врет напропалую, но, в конце концов, какое его дело. Плеснув в стакан добрых две порции виски, он отхлебнул и блаженно зажмурился, наслаждаясь ощущением прокатившегося по пищеводу тепла. Может, все не так уж и плохо.
— Ты думаешь, они закроют сериал? — спросил он таким обыденным тоном, на который только был способен.
— Так ты из-за этого мрачнее тучи бродишь по вечернему городу? — округлил глаза Шатнер. Похоже, такого вопроса он на самом деле не ожидал.
— Нет, с Сэнди опять поцапались. Хотя это тоже не дает мне покоя. Да и вообще, все как-то не так, как-то... — Леонард хотел сказать «неправильно», но Билл не дал ему договорить.
— ...через жопу, — закончил он мысль друга и тоже отпил из своего стакана. — Знаешь, ты слишком серьезно ко всему относишься, как, впрочем, и всегда. Если ты не забыл, мы с Глорией и вовсе разошлись, а я имею такой же шанс, как и ты, вскоре остаться без работы. Но если мы не позволим себе верить в реальность пуль, они нас не убьют.
— Ты-то точно не пропадешь с твоим отношением к жизни, — против воли улыбнулся Леонард и вдруг вспомнил о том, о чем думал совсем недавно, перед входом в бар. У него одна жизнь, и другой ему не дадут. Может, Билл прав, может, он и впрямь всю свою жизнь ходит с призраком приставленного к виску ружья, и нужно относиться ко всему проще?
— Слушай, я тебя не понимаю на самом деле. Ты все время ворчишь, что сериал уже не тот, что сценарии слабы, что режиссура хромает на обе ноги. Казалось бы, ты должен радоваться, что все идет к логическому завершению, нет? — Билл продолжал улыбаться, но взгляд его светлых глаз был непривычно серьезен.
— Может, и должен. Временами мне действительно кажется, что куда лучше будет оставить все сейчас, пока мы не слили этот мир в полный помоев отстойник, но я не рад, Билл. Я хотел бы все исправить, хотел бы заделать трещины, которыми покрылись наши персонажи, хотел бы, чтобы суть серий не сводилась к тому, как поскорее загнать героев в неприятности, чтобы через час ловкой рукой фокусника их оттуда вытащить за уши, как кроликов из цилиндра. Это то, что мы делаем сейчас.
— Как пафосно, Ленни, — расхохотался Билл, но Леонард видел, что ему совсем не весело.
Он всегда знал, что Шатнер думает так же, просто в его характере было совсем другое отношение к съемкам. Он всегда подходил к поставленной задаче с интересом и неиссякаемым запасом энергии, и Леонард восхищался этим качеством своего коллеги. Билл никогда не задавался вопросом, зачем он должен это делать, он просто говорил: «Что ж, надо — значит надо, и я могу покорить эту вершину». Вот только вершины становились все ниже, взбираться становилось все проще — настолько просто, что стало скучно.
Леонард пожал плечами и не стал отвечать. Сейчас ни к чему еще один спор. Осушив свой стакан, он вновь откинулся на спинку неудобного стула и прикрыл лицо ладонями. Дуло призрачного ружья по-прежнему смотрело ему в лицо.
— А что Сэнди? — вдруг сменил тему Билл.
— Как обычно, — тут объяснять было не нужно. Его друзьям не раз доводилось присутствовать при скандалах, которые закатывала его жена. Нет, она, конечно, старалась в такие моменты смягчить упреки — вокруг же люди, что они подумают? — но и этого было вполне достаточно.
— Ясно. А ты сбежал из дома и оправился пить дальше, — невесело хохотнул Билл, — чтобы дать ей еще пару поводов для негодования. Очень зрелое поведение, Лен.
— Кто бы говорил о зрелости, — буркнул Леонард и, не желая дальше обсуждать свою благоверную, поднялся из-за стола. — Я курить. Ты со мной?
— Ага. Минутку только. Ты иди, я догоню.
Билл появился минут через пять, как раз когда Леонард потушил докуренную до самого фильтра сигарету.
— Вот черт, опоздал, — улыбнулся он, пряча за спину сверток.
— Не волнуйся, я еще одну за компанию выкурю. Что у тебя там?
— Недопитая бутылка, — Билл взял из рук Леонарда предложенную сигарету и подкурил от его спички. — Ты ведь не собирался возвращаться в бар, правда? И домой тоже не пойдешь?
— С чего ты взял? — Леонард снова почувствовал приступ раздражения. С каких это пор Шатнер стал так хорошо разбираться в людях?
Билл пожал плечами.
— Не знаю на самом деле. Просто вдруг так подумал и, судя по твоей реакции, не ошибся. Куда направляешься?
— Какая тебе-то разница? — Лен и сам не понимал, отчего злится. Он ведь злился не на Билла, не на то, что скоро останется без работы, и даже не на Сэнди. Он злился на весь мир в целом и на себя самого в частности — за слабость, за нерешительность, за ненужную грубость в адрес того, кто сейчас изо всех сил пытается его поддержать. На месте Билла он давно бы обиделся и послал самого себя куда подальше.
Но умные не обижаются, а делают выводы, и Шатнер сегодня, похоже, твердо решил побыть в кои-то веки в роли умного.
— Собирался составить тебе компанию. Дома меня не ждут, а я еще недостаточно выпил для того, чтобы просто забраться в постель и вырубиться. Но если ты не хочешь...
— Прости, — тихо сказал Леонард. — Я не должен был на тебе срываться. Но я действительно не знаю, куда пойти — может, просто прогуляюсь по кварталу.
— Извинения приняты, — Билл сжал его плечо и тут же отпустил.
Леонард глубоко вздохнул и слегка помотал головой. От того места, где только что была ладонь Билла, по телу начало разливаться тепло. Это не было новостью, это давно не удивляло, это было одним из многочисленных призраков, что терзали его последние пару лет.
— Ты мне доверяешь? — вдруг спросил Шатнер. Это прозвучало как шутка, но каким-то шестым чувством Леонард понял, что Билл и не думал шутить. Если он скажет, что доверяет, то согласится на что-то, но на что, он не имел ни малейшего представления. Сказать, что не доверяет, было бы глупо, Билл никогда бы в это не поверил. Поэтому Леонард неопределенно пожал плечами, и эта реакция, похоже, полностью удовлетворила его друга.
— Тогда ловим такси. И ничего не спрашивай.
Через сорок минут таксист высадил их на обочине проселочной дороги и умчался прочь.
Молодые клены и густые заросли акации тонули в полумраке, и, куда ни глянь, не было ни души — местность казалась совершенно необитаемой.
— Если бы я так хорошо тебя не знал, то решил бы, что ты завез меня сюда, чтобы по-тихому прикончить, — усмехнулся Леонард, забрав из рук друга бутылку и сделав солидный глоток виски.
— А что, это мысль. Запомню на будущее. Пошли, — Билл махнул рукой, указывая направление, и тут же нырнул в густую растительность.
Леонард помотал головой, словно отгоняя видение. Происходящее и впрямь было похоже на сон — из тех, что кажутся вполне нормальными, пока спишь, но стоит проснуться, и ты понимаешь, что в реальности такого случиться просто не могло. Как погоня за белым кроликом, — подумал он и решительно нырнул вслед за Биллом в кусты акации.
Там оказалась узкая тропинка, которая футов через сто пятьдесят упиралась в старый лодочный сарай, около которого уже возился Шатнер.
— Ну и где мы? — непринужденно поинтересовался Леонард, останавливаясь рядом со стоящим на коленях и шарящим в зарослях чапараля Биллом и прикуривая сигарету. Он решил ничему больше не удивляться. Будет удивляться, когда проснется.
— Здесь неподалеку находится летник моих знакомых, но туда мы не пойдем, у меня нет ключей. А вот от этого сарая... — Шатнер запустил руку в жесткие ветви ближайшего куста толокнянки и восторженно вскрикнул: — Ага! А от этого сарая ключи у нас есть.
— И зачем нам в сарай, Билли? — поинтересовался Леонард тоном, которым обычно психиатры говорят с особо буйными пациентами.
Как раз в этот момент луна скрылась за облаками, но, несмотря на густые сумерки, Билл ловко справился с замком, распахнул дверь и нырнул внутрь. Через секунду вспыхнул яркий свет, и Леонарду пришлось на мгновение зажмуриться.
— А в сарае у нас есть пледы, — Шатнер подал Леонарду стопку пушистых одеял, — есть фонарь, — за пледами последовала потрепанная лампа с мощным выносным аккумулятором, — и закуска, — закончив копошиться в чужом имуществе, Билл появился собственной персоной с пачкой герметично упакованных охотничьих колбасок и куском копченого сыра с длительным сроком хранения. — Мы устроим пикник на озере, Ленни!
— Ночью? — опешил Леонард.
— Правильные моменты нужно ловить за хвост и держать так крепко, как только можешь, — улыбнулся его друг и подмигнул. — И потом, у нас ведь есть фонарь.
До озера оказалось рукой подать. Небольшое, идеально круглое, оно таинственно серебрилось в лучах лунного света, и Леонард вдруг почувствовал себя героем детектива Агаты Кристи. Казалось, сейчас из кустов появятся незнакомые люди в шикарной одежде тридцатых годов, а за ними бодрый усатый сыщик со словами: «Никому не уходить. Это место преступления, и преступник среди нас».
— Эй, ты идешь? А то придется есть при свете луны, — Билл уже расстелил пледы и пристроил на средину тускло горящую лампу. — Аккумулятор, оказывается, почти разряжен.
— Иду, — улыбнувшись собственному буйному воображению, Леонард еще раз поболтал носком ботинка в воде и быстрым шагом направился к выбранному Шатнером участку для пикника.
— Это безумие, — улыбнулся он, устроившись на мягком пледе и зубами открывая пачку с колбасками, — но безумие совершенно прекрасное, в такие моменты хочется дышать полной грудью. Спасибо, Билл.
— П-жал-ста, — невнятно отозвался тот с набитым ртом. — Всегда рад.
— А что ты друзьям скажешь?
— По поводу чего? Колбасы с сыром, что ли? Там этого добра навалом, они и не заметят. А остальное мы вернем и аккуратно положим на место. Это не мои друзья, Лен. Это друзья Глории. — Шатнер несколько помрачнел и, чтобы скрыть перемену настроения, следом за Леонардом приложился к бутылке, виски в которой осталось не больше, чем на треть. Маловато взяли, похоже, но тут уже ничего не поделать.
Какое-то время они молча ели, глядя на темную гладь озера. Говорить не хотелось, не хотелось двигаться, хотелось остановить мгновение, остаться здесь навсегда или хотя бы накрепко запечатлеть его в своей памяти, чтобы потом, в минуты душевного непокоя, возвращаться к нему, как к старой детской фотографии, от которой неизменно становится тепло. Кстати, жалко, что Леонард не взял с собой фотоаппарат: было бы здорово сделать снимок Билла на фоне темнеющего леса, с серебрящимися от лунного света волосами. Интересно, именно так будут выглядеть его русые пряди, когда их коснется седина? Интересно, доведется ли Леонарду это когда-нибудь увидеть? Впрочем, для съемок света все равно было бы недостаточно.
Где-то совсем рядом громко крикнула ночная птица, и ее крик, словно удилом, выдернул Леонарда из расслабленных размышлений.
— Если мы и дальше будем молчать, то я засну, — заметил он, глядя на прилегшего на локоть Билла. — И ты, похоже, тоже.
— Да уж. Сомнительным удовольствием было бы проснуться на твердой земле в каплях утренней росы, — улыбнулся в ответ Билл и сел, потирая затекшую руку. — Такие приключения хороши, когда тебе восемнадцать.
— Тебе всегда будет восемнадцать, — фыркнул Леонард.
— Это плохо?
— Чаще нет, чем да.
Они снова замолчали. Что-то должно было произойти, Нимой чувствовал это загривком.
— Билл, что ты собираешься делать дальше? — неопределенно спросил он, надеясь, что друг поймет его без лишних пояснений, и тот, разумеется, понял.
— Когда они закроют сериал? — спросил он и пожал плечами в ответ на приподнятую бровь Леонарда. — Мы оба знаем, что закроют. Все знают. Я не размышлял пока об этом, Ленни. Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления. Впрочем, не думаю, что для меня что-то изменится. Не этот — так другой. Мало, что ли, в Голливуде снимают киношек? А ты?
— Я? — отчего-то удивился Леонард вполне закономерному вопросу. — Не знаю. Наверное, сосредоточусь на театре, если не подвернется что-то по-настоящему толковое. Мне не хочется возвращаться к третьесортным сериалам. Но многое упирается в деньги, ты сам понимаешь.
— Сэ-э-энди, — протянул Шатнер, сделав глоток виски. — И снова, и снова, и снова Сэнди. Не слушай меня, я пьян.
— Мы оба пьяны, — усмехнулся Нимой, в свою очередь прикладываясь к бутылке и утирая ладонью губы. — Хорошо, что нас никто не видит со стороны. Та еще картинка, я полагаю: два взрослых мужика валяются среди ночи на пледиках на берегу озера, хреначат виски при свете тусклой лампы и жалуются друг другу на жизнь.
— Брось. Это нормально. В мире вообще нет ничего ненормального. Все нормально с чьей-то точки зрения, — Билл поморщился и покачал головой. — Ладно, проехали. Дай руку.
— Что?
— Руку дай сюда. Ты, кажется, поранился.
— А. Да, я видел, — Леонард помедлил мгновение, но руку все же послушно протянул. — Царапина старая, ерунда.
Билл крепко сжал его ладонь, потянул ближе к неверному кругу света и прищурился, разглядывая порез.
— Да, действительно уже поджила. Я решил, что ты где-то в лесу зацепился, — он посмотрел другу в глаза и нерешительно улыбнулся, словно извиняясь за излишнюю и такую несвойственную ему заботу.
Нимой попытался было высвободить ладонь из его хватки, но Билл не позволил.
— Погоди секунду, — он сжал его запястье и раскрыл ладонь, а потом прижал к ней свою, сравнивая размер. Пальцы Леонарда оказались на добрый дюйм длиннее. — Всегда хотел это сделать, но как-то возможности не представлялось. Ну у тебя и ручищи.
— Ага, — Нимой чувствовал себя странно. Теплые и шершавые, руки Билла казались проклятьем и благословением одновременно. В другой день он бы тут же выдернул ладонь, не позволил бы себе плавится в этом почти запретном прикосновении. В другой день, но сегодня он не находил в себе сил. Он был пьян, расслаблен, едва слышный плеск воды о прибрежные камни убаюкивал, лишал воли, дрожащий тусклый свет фонаря превращал берег в уютный, кажущийся ненастоящим мирок, словно существующий только в его воображении, и так легко было поверить в то, что тут возможно все, что ничего неправильного в этом месте произойти не может, а если и произойдет... то все, что было на берегу озера, останется на берегу озера. Интересно, Билл вообще понимает, что сейчас с ним делает?
— Мама всегда говорила, что мне стоило бы податься в пианисты. Или в гинекологи, — усмехнувшись, добавил Леонард, надеясь дурацкой шуткой разрядить напряжение момента.
— Ну уж нет. Это не профессия, а удар по либидо. — Билл перехватил ладонь друга поудобнее и кончиком пальца провел по царапине. — Болит? Может, стоит сходить за пластырем? В сарае наверняка есть...
— Нет. Билл. Что. Ты. Делаешь?
— Изо всех сил ищу повод не выпускать твою руку, — тихо отозвался Шатнер. — А еще жду, когда ты уже двинешь мне в челюсть.
— Я не... — начал было Леонард и прикусил язык.
О, да, Билл отлично понимал, что делает. Билл привез его сюда, чтобы... Господи. А он-то решил, что тот всего лишь собрался его убить. Нимой мысленно зажмурился. Он всегда знал, что это когда-нибудь случится. Что в итоге они окажутся в этой ситуации. Где тонко, там и рвется. И что теперь? Пути назад уже нет, Билл обозначил свои намерения, дал ему пас, и теперь решение за ним. И выбора-то у него особо не остается. Дерись или убегай, а убегать Леонард не любил. Лучше всю жизнь потом жалеть о сделанном, чем о том, что так и не решился.
Луна снова скрылась за облаками, и, словно желая поддержать ее решение, их тусклый фонарь дважды мигнул и погас совсем. Как в плохом кино, в самом деле, вот только до чего легче принимать глупые решения, когда ни черта не видишь.
— Я при любом раскладе не стал бы тебя бить, — сказал Леонард, выдергивая наконец ладонь из разом ослабших пальцев Шатнера и перемещая ее на его затылок. — Это, правда, не отменяет того, что я не до конца понимаю, что делаю и к чему это приведет. Но, знаешь, плевать, — закончил он и осторожно коснулся губ друга невесомым поцелуем. Господи, он хотел этого так долго.
Биллу понадобилось не больше секунды, чтобы опомниться. Сжав лицо Леонарда в ладонях, он тут же перехватил инициативу, толкнулся языком, вынуждая нерешительные губы раскрыться навстречу его напору, скользнул в рот, пробежался кончиком языка по зубам. Все его движения были жадными, ненасытными, его руки то гладили лицо Леонарда, то до боли вцеплялись в волосы, то спускались на спину и стискивали ткань рубашки, оттягивали ее, словно желая содрать с тела, но никак не решаясь. Дыхание Билла было горячим, прерывистым и, наверное, пахло виски — впрочем, Леонард этого, конечно, ощутить не мог. А еще он не мог думать. Ни о чем, кроме этих мягких губ, этих шершавых пальцев, этой жажды, которая перекинулась, перетекла теперь и в его тело, терзала невыносимым желанием. Быстрее. Сейчас. Хочу тебя. Ну давай же, — выстукивало сердце. Стой. Неправильно. Ты сам не знаешь, что делаешь. В итоге все равно наступит утро, — где-то на краю сознания придушенно шептал здравый смысл. А потом и он захрипел и умолк.
— Билл, — выдохнул Леонард в рот другу.
Шатнер отстранился на пару дюймов и очень серьезно посмотрел ему в глаза.
— Если ты не передумал, то просто заткнись, ладно? Порефлексировать мы еще успеем, но только не сейчас, потом.
Потом. Все потом. Правильно. Весь чертов мир потом.
Молчание всегда было знаком согласия, и Билл, навалившись всем телом, опрокинул Леонарда на спину, вытянулся на нем, прижимаясь так крепко, как только мог, и вернулся в прерванному занятию. Теперь он целовал его неспешно, со знанием дела, но его ладони по-прежнему не останавливались ни на секунду, ерошили густые волосы, оглаживали распластанное под ним стройное тело, стискивали узкие бедра, обтянутые тканью шерстяных брюк. Они оба были сильно возбуждены, их безжалостно разделяемые несколькими слоями одежды члены тесно прижимались друг к другу, и это пускающее под кожу снопы искр прикосновение вдруг показалось Леонарду таким правильным, таким бесконечно прекрасным. В стремлении усилить ощущение он крепко сжал ягодицы Билла в ладонях и толкнулся ему навстречу. Билл шумно выдохнул ему в рот и замер, прервав поцелуй и уткнувшись лбом в его переносицу.
— Это ужас какой-то, — задыхаясь, сообщил он, забыв о собственном же нежелании говорить. — Сделай так еще раз, и я точно кончу в штаны.
Леонард незамедлительно сделал так еще раз, и из горла Шатнера вырвался хриплый стон. Закусив нижнюю губу, Билл поднялся на колени и сурово произнес:
— Раздевайся. Будем тебя наказывать за непослушание.
— Я только хотел... проверить твое предположение... на практике, — улыбнулся Леонард, стараясь справится со сбившимся дыханием. Дрожащими руками он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, ни на мгновение не отрывая от друга взгляда.
Одним быстрым движением Билл стянул водолазку через голову и расстегнул ширинку джинсов. Лунный свет играл на его влажной от выступившего пота гладко выбритой груди. Возбужденный член бесстыдно оттягивал тонкий хлопок нижнего белья. Русые волосы растрепались, а в глазах плясали самые настоящие черти, и Нимой против воли подумал, что никогда в жизни не видел более привлекательного зрелища.
— Быстрее, — выдохнул он, изгибаясь и стаскивая с себя трусы, а за ними и носки. Правила хорошего тона. Школа выживания в одной постели с Сэнди. Он не до конца понимал, о чем просит, не знал, чего ждать от Билла, но сейчас действительно был готов на все. Готов — да, но ожидать того, что произошло дальше, все же не мог.
Закончив раздеваться, Шатнер развел пошире его ноги и пристроился между ними на коленях. Леонард на мгновение зажмурился, но тут же смело открыл глаза. Он же сам просил, правда?
Билл сжал его бедра в ладонях, большими пальцами очертил выступающие тазовые кости, вздернул подбородок и облизнул губы. Он рисовался, конечно, но это было только делом привычки. Хищный взгляд его светлых глаз продирал до костей, и Леонард не сумел сдержать шумного выдоха. И звук его разгоряченного дыхания стал выстрелом стартового пистолета.
Еще раз скользнув языком по губам и покрепче перехватив бедра любовника, Шатнер наклонился и вобрал в рот подрагивающий член Леонарда. Движение было столь резким и неожиданным, что на мгновение показалось даже неприятным, но потом... Леонард стиснул зубы, вцепился пальцами в плед и откинул голову, шокировано уставившись в темное небо, и осенние калифорнийские созвездия поплыли перед его глазами в своем бесконечном круговороте. Большая медведица, Волопас, Гончие псы... Билл вбирал его в себя до предела, потом вдруг выпускал, дул на головку и обводил ее кончиком языка, пробегался им по всему стволу до самого основания, очерчивая вздувшиеся вены, и начинал все сначала.
Леонард сдерживался так долго, как мог, он кусал губы, кусал щеки изнутри, комкал в кулаках чертов плед, но в конце концов прекратил бороться с собой. Резко дернув бедрами, он толкнулся Биллу в рот, и полузадушенный стон слетел с его губ.
— Билл, стой... я... я сейчас...
Но Шатнер его словно не слышал. Нет, разумеется, он все слышал, но, очевидно, предпочел игнорировать — только удвоил усилия: на мгновение отстранившись и убрав одну руку с бедра Леонарда, он быстро облизал ладонь, крепко сжал основание члена и несколько раз дернул ей в такт движению своих губ. Сквозь тело Леонарда словно пропустили электрический ток, он зажмурился так крепко, что звезды теперь плыли по внутренней стороне его век. Волосы Вероники, Дракон, метеорный поток Урсиды...
— Билл! — выкрикнул он и, изогнувшись дугой, излился в рот своего любовника.
Шатнер не выпустил его, он проглотил все до капли, он гладил его по бедру, осторожно перекатывал в ладони его сжавшиеся яички, секунды текли, но Леонарду упорно казалось, что его крик все еще носится безумным эхом над водной гладью озера. Хотя, может, у него просто звенело в ушах.
Наконец он нашел в себе силы приподняться на локтях.
— Билл, — повторил он, не зная, что говорить дальше. Пришло время неловкости.
— Ленни, я же просил тебя молчать, пока мы не закончили. А мы еще даже близко не закончили, поверь мне. — Шатнер снова накрыл ладонью его пах, и Леонард блаженно зажмурился. Прикосновение было приятным, расслабляющим, жизнеутверждающим. Рука Билла была теплой и влажной, правильной, а эта простая ласка была такой умелой, что спустя минуту Леонард почувствовал, что возбуждается снова. Он не помнил, когда такое случалось с ним в последний раз.
— Было проще, чем я думал, — словно в ответ на его мысли, прокомментировал Билл, снова навалился на Леонарда, толкнулся в его бедро и зашипел. — Черт, это почти больно. Но так восхитительно, черт, так восхитительно, — он принялся покрывать поцелуями грудь любовника, оглаживать ее ладонями, путаясь пальцами в волосах, играть с горошинами сосков. Ощущения действительно были восхитительными, но Леонарду надоело выступать в роли принимающего. Он хотел большего.
Крепко вцепившись в плечи Билла, он перекатился и подмял его под себя, а потом, сжав его бедра коленями, сел сверху и в нерешительности замер. Он хотел смотреть. Хотел трогать. До одури хотел целовать эту блестящую гладкую грудь, этот невозможный живот. Он хотел так много, что и до утра не успеть. За целую жизнь не успеть.
Билл не отрывал от него взгляда, голодного, жадного. Он прищурился, прикусил губу, по его вискам стекали капельки пота, но он не шевелился, просто смотрел, и от этого взгляда низ живота Леонарда словно лизали языки пламени. Он мог бы сделать ответный жест, мог бы сейчас вобрать этот великолепный твердый член в рот и... но он не умел и отлично понимал, какое выйдет дерьмо, если он попытается: Леонард до сих пор помнил, что чувствовал сам, когда одна совершенно неопытная девушка пыталась сделать такое для него. Неловкость. А спустя пару минут мучений отчаянное желание завалить ее и трахнуть уже по-человечески.
Продолжая смотреть ему в глаза, Шатнер широко улыбнулся и дернул бедрами, вынуждая Леонарда приподняться, а потом развел свои мускулистые ноги в стороны и облизал губы.
— Давай, — твердо сказал он.
— Ты же не... — начал было Леонард, округлив глаза, но Шатнер не позволил ему продолжить.
— Т-ш-ш, — он прижал палец к губами и повторил: — Давай. Иначе мы оба свихнемся.
Леонард не понимал, какая муха его укусила. Он никогда не думал, что одного короткого слова может быть достаточно для того, чтобы так сорвало крышу. Он потерял над собой власть, он потерял связь с реальностью. Сердце вдруг заколотилось где-то в горле, кровь заревела в ушах, и онемели руки. Билл прав, так чертовски прав! Если он не трахнет его сейчас, то просто свихнется. И тогда он плюнул на свою ладонь, как мог старательно размазал слюну по члену, вцепился в крепкие бедра Билла, приставил головку к тесному входу и замер. Если бы перед ним сейчас была девушка, он бы нашел в себе силы спросить ее еще раз, уверена ли она, не будет ли ей больно, но перед ним был Билл, и он уже сказал, чего от него ждет. Глубоко вздохнув, Леонард толкнулся вперед и зашипел, когда головка не без труда протиснулась внутрь. Он переждал пару секунд и снова толкнулся в горячее тело. Дальше. Еще. Еще. До самого конца.
Билл даже не пошевелился, не издал ни звука. Можно было подумать, что он не чувствует боли, но Леонард ощущал, как сильно напряжены бедра под его ладонями, в мягком свете луны видел, как крошечная венка пульсирует на его виске, и, невзирая на отчаянное желание, он терпеливо ждал, когда его друг хоть немного привыкнет. Время изменило свой ход, секунды казались Леонарду длиннее целой вечности, тягучие и липкие, они обволакивали, проникали под кожу, и где-то снова кричали ночные птицы. Призрачные? Настоящие? А потом мышцы Билла расслабились, и Леонард начал двигаться.
Никогда в жизни он не испытывал такого. В мгновение ока исчезли крики птиц, смолк плеск воды и шелест листвы. Не было больше ни тепла, ни прохлады, не было света луны и предрассветной темноты. Целая вселенная потеряла объем, сузилась до площади соприкосновения их влажных от пота тел. Он больше не останавливался, он просто не мог. Он чувствовал, как крепко Билл держит его за предплечья, ногтями царапая тонкую кожу, чувствовал, как его горячее дыхание опаляет плечо, чувствовал, как он выгибается навстречу каждому толчку. Цветные пятна плясали перед глазами, покалывало кончики пальцев, но он не останавливался. Цель приближалась с каждым ударом сердца, заполняла собой весь мир, плясала на горизонте сознания, отбрасывала множественные тени, словно отражаясь в осколках призрачных зеркал. Кто чье отражение?
Билл протиснул руку между их тел и сжал свой член. Ему даже не пришлось двигать ладонью — простого прикосновения оказалось достаточно. Еще раз подавшись бедрами навстречу Леонарду, он приглушенно всхлипнул, и густая струя брызнула ему на грудь. И этот возглас стал для Леонарда точкой невозврата, финишной лентой. Вскрикнув в голос, он, что есть мочи, в последний раз толкнулся и кончил, всем своим весом рухнув Шатнеру на грудь.
— Ну и что нам теперь делать? — поинтересовался Леонард, затушив окурок о влажную от выступившей утренней росы траву и допив оставшийся на дне бутылки виски.
— Повторить, как только выдастся свободный вечерок? — ухмыльнулся Билл, завязывая шнурки.
— Вообще-то, я пытался узнать, как мы будем выбираться из этого богом забытого места, но твое предложение мне импонирует, — рассмеялся Леонард, усаживаясь на сложенные в стопку пледы и пытаясь оберткой от сыра протереть заляпанные грязью ботинки.
— И все? — во все глаза посмотрел на друга Шатнер. — Ты меня удивляешь. Я ожидал если не приступа паники, то хотя бы пятиминутки самобичевания.
— Билл, у тебя было когда-нибудь такое, что ты долго, очень долго хотел чего-то совершенно невозможного так сильно, что искренне считал, что если это все же случится, то весь твой мир перевернется и никогда уже не станет прежним? А потом, когда оно действительно случалось, ты вдруг понимал, что ничего на самом деле не изменилось, просто твоя жизнь стала чуть более правильной.
— И ты никогда больше уже не сможешь вернуться к прежней, которая шла через жопу в каждом своем аспекте, — краешком губ улыбнулся Билл, припоминая их недавний разговор в баре. Неужели это было всего несколько часов назад? — А что касается возвращения в город, то нам придется ловить тачку, Ленни, и искренне надеяться, что водителем не окажется кто-нибудь из наших поклонников.
-конец-
Автор: ~Nagini~
Бета: Velvetpurr
Размер: миди, 5379 слов
Канон: RPF
Пейринг/Персонажи: Леонард Нимой/Уильям Шатнер
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: "Если мы не позволим себе верить в реальность пуль, они нас не убьют".
Примечание: Действие фика происходит в период съемок третьего сезона TOS. В фике упоминается эпизод 3.06 TOS "Spectre of a Gun".
Размещение: только после деанона с разрешения автора
читать дальше
— Да черт бы все это побрал! — Леонард выскочил из дома, на ходу засовывая в карман бумажник. Шнурки завязать он не успел и из-за этого чуть не загремел с высокого крыльца в растущие рядом с домом кусты рододендрона. — Вот дерьмо!
У калитки он все же остановился и запихнул шнурки внутрь ботинок — задерживаться на время, достаточное для того, чтобы их завязать, никакого желания не было — а потом, от души хлопнув беленой деревянной дверцей, быстрым шагом направился вниз по улице.
Воздух все еще был удивительно теплым для конца октября, но приятная вечерняя свежесть ласкала горящие щеки, забиралась под воротник. Леонард потихоньку начал трезветь, и в голове слегка загудело: последний глоток виски он сделал часа полтора назад — как раз перед тем, как они с Сэнди приступили к едва ли не ежевечернему ритуалу распиливания яблока раздора. Вот только причин для ссоры у них было побольше, чем у древнегреческих богинь: он слишком поздно приходит домой, он слишком мало внимания уделяет детям-подросткам, а ведь «сыну нужен отец», он слишком серьезно воспринимает свою работу, и ей уже «черт побери, надоело жить с вулканцем», ну и, разумеется, он слишком много пьет — «даже когда ты здесь, тебя нет, ты витаешь в алкогольных парах и своих идиотских фантазиях!»
Он понимал, что во многом она права, но его силы были положительно на исходе. Казалось бы, чего проще — ну, не пей, и отношения с супругой наладятся. Такой бы совет дал каждый второй, не так ли? Да они и давали, а толку? Все не так просто. Во-первых, если быть честным с самим собой, он совсем не был уверен, что мог бы вот так сразу взять и завязать, даже если бы высшие силы шепнули ему на ушко, что это принесет в семью мир. Но причины, чтобы обвинить Леонарда в несостоятельности в качестве супруга, Сэнди находила с достойной уважения изобретательностью. Не пьян — так забыл убрать бутылку молока в холодильник. Не забыл — так весь вечер таращился в телевизор вместо того, чтобы заняться детьми.
Дети. Если бы не они, он бы уже давно развелся. Вздохнув, Леонард покачал головой: он снова кривит душой. Дело не только в Адаме и Джули, дело еще и в том, что развод сына разобьет его матери сердце, а это сердце Леонард ценил очень высоко. А еще до дрожи в поджилках боялся неминуемо бурной реакции родителей.
Тряхнув челкой, Леонард остановился у входа в местный бар и глубоко задумался. Чтобы оттянуть принятие решения, он наклонился и наконец завязал шнурки. Ботинки грязные, даже неловко как-то. Мистер Нимой всю жизнь терпеть не мог грязную обувь. И грязные неухоженные ногти.
Идти внутрь не стоило — это он понимал очень хорошо. Он вообще побаивался, что когда-нибудь сопьется по-настоящему. И тогда точно разобьет сердце матери. И Джули. И, может быть, даже Адаму. Сердце Сэнди его в данный момент не особо волновало: он все еще был на нее зол.
Достав из кармана пачку, он щелчком выбил из нее сигарету, чиркнул спичкой и глубоко затянулся. На город ложились сумерки, маленький кружок света от тлеющей сигареты заплясал на ребре его ладони, и на коже стала видна глубокая, но уже подсохшая царапина. И когда это он успел так пораниться?
Слишком многое в его жизни было неправильно, но это была его жизнь, другой ему не дадут, а значит, он, черт побери, имеет полное право делать с ней то, что считает нужным. И если сейчас он, поддавшись настроению, собирается совершить неправильный поступок, значит так тому и быть. Затушив окурок о край высокой уличной пепельницы, он вошел в маленький бар и огляделся: знакомых, вроде бы, не было, и слава богу. Впрочем, ничего удивительного: была пятница, а многие жители этого района — врачи, юристы и брокеры — по субботам работают. Это у него недельный перерыв между съемками. Быть может, скоро он и вовсе станет безработным. Интересно, удастся ли сохранить дом?
Леонард снова оглядел зал и остолбенел: действительно, перерыв в съемках был не только у него, но и у ряда его коллег, один из которых, ухмыляясь, смотрел на него поверх стакана.
Леонард сделал несколько шагов в сторону занимаемого Биллом Шатнером столика — инстинктивно, не иначе — и замер. Идти к другу хотелось и не хотелось одновременно. С Биллом здорово было проводить время на семейных пикниках, на их совместных с Ди попойках, в студийной курилке. Его несерьезность в такие моменты была несомненным плюсом, рядом с ним было легко и весело, но сегодня Леонард не был готов к беззаботному трепу и дружеским подкалываниям. Сегодня ему казалось, что твердая почва неуклонно уходит из-под ног, ему нужно было либо выговориться кому-то, кто умеет слушать и сопереживать, либо напиться в одиночестве до беспамятства, а завтра утром проснуться, скривиться от отвращения к себе и, быть может, начать помаленьку налаживать жизнь. Билл определенно не вписывался ни в один из этих сценариев. Какого черта он вообще здесь делает? Он живет чуть ли не на другом конце города.
Но не подойти, хоть ненадолго, было нельзя. Это, во-первых, невежливо, а во-вторых... кто знает, что ждет их впереди? Пройдет пара месяцев, и жизнь может их развести в разные стороны навсегда, и тогда Леонард, конечно же, пожалеет о том, что не провел этот вечер с дорогим ему человеком.
— Привет, — он опустился на стул напротив и откинулся на спинку, надеясь, что движение вышло небрежным и расслабленным. Исповедоваться он не станет.
— Пожалуйста, бутылку того же самого и стакан для джентльмена, — взмахнув собственным стаканом, Билл лучезарно улыбнулся возникшей как из-под земли официантке, а затем повернулся к Леонарду. Его улыбка осталась на месте, но что-то в ней неуловимо изменилось. — Так какие демоны тебя раздирают, мой друг?
— Что? — Леонард даже закашлялся.
— Я имею в виду, что ты делаешь здесь в одиночестве в такой день?
— Вообще-то, я собирался спросить тебя о том же, — взял себя в руки Нимой. — Я-то, в отличие от тебя, живу неподалеку. Неплохое оправдание, как считаешь?
— Согласен. Вот только, — еще шире улыбнулся Билл и посмотрел на часы, — по телеку как раз заканчивается серия «Звездного пути», а ты обычно смотришь это безобразие вместе с семьей.
Леонард открыл рот. Чёрт, он совсем забыл!
— Что там у нас сегодня? — Билл притворился, что не заметил ошарашенного вида своего собеседника. — «Призрак ружья», кажется, — он нахмурился, словно с трудом припоминал порядок эпизодов. — Да, точно. Спок, вулканский контакт разумов, — добавил он тоном капитана Кирка и усмехнулся. — Придется теперь ждать повторов на кабельном.
— Да заткнись ты, — с трудом скрывая раздражение, отмахнулся Леонард. — Сам-то ты что здесь забыл?
— Я, если ты помнишь, принципиально не смотрю сериал, так что почему бы и нет? — невинно похлопал ресницами Билл, и Леонарду в который раз отчаянно захотелось его придушить. Вот на хрена он подсел?
— Билл.
— Да ладно, успокойся. Был у знакомых, что живут неподалеку, решил немного прогуляться на обратном пути, набрел на это местечко и подумал пропустить стаканчик.
Леонард вздохнул. Его друг, конечно же, врет напропалую, но, в конце концов, какое его дело. Плеснув в стакан добрых две порции виски, он отхлебнул и блаженно зажмурился, наслаждаясь ощущением прокатившегося по пищеводу тепла. Может, все не так уж и плохо.
— Ты думаешь, они закроют сериал? — спросил он таким обыденным тоном, на который только был способен.
— Так ты из-за этого мрачнее тучи бродишь по вечернему городу? — округлил глаза Шатнер. Похоже, такого вопроса он на самом деле не ожидал.
— Нет, с Сэнди опять поцапались. Хотя это тоже не дает мне покоя. Да и вообще, все как-то не так, как-то... — Леонард хотел сказать «неправильно», но Билл не дал ему договорить.
— ...через жопу, — закончил он мысль друга и тоже отпил из своего стакана. — Знаешь, ты слишком серьезно ко всему относишься, как, впрочем, и всегда. Если ты не забыл, мы с Глорией и вовсе разошлись, а я имею такой же шанс, как и ты, вскоре остаться без работы. Но если мы не позволим себе верить в реальность пуль, они нас не убьют.
— Ты-то точно не пропадешь с твоим отношением к жизни, — против воли улыбнулся Леонард и вдруг вспомнил о том, о чем думал совсем недавно, перед входом в бар. У него одна жизнь, и другой ему не дадут. Может, Билл прав, может, он и впрямь всю свою жизнь ходит с призраком приставленного к виску ружья, и нужно относиться ко всему проще?
— Слушай, я тебя не понимаю на самом деле. Ты все время ворчишь, что сериал уже не тот, что сценарии слабы, что режиссура хромает на обе ноги. Казалось бы, ты должен радоваться, что все идет к логическому завершению, нет? — Билл продолжал улыбаться, но взгляд его светлых глаз был непривычно серьезен.
— Может, и должен. Временами мне действительно кажется, что куда лучше будет оставить все сейчас, пока мы не слили этот мир в полный помоев отстойник, но я не рад, Билл. Я хотел бы все исправить, хотел бы заделать трещины, которыми покрылись наши персонажи, хотел бы, чтобы суть серий не сводилась к тому, как поскорее загнать героев в неприятности, чтобы через час ловкой рукой фокусника их оттуда вытащить за уши, как кроликов из цилиндра. Это то, что мы делаем сейчас.
— Как пафосно, Ленни, — расхохотался Билл, но Леонард видел, что ему совсем не весело.
Он всегда знал, что Шатнер думает так же, просто в его характере было совсем другое отношение к съемкам. Он всегда подходил к поставленной задаче с интересом и неиссякаемым запасом энергии, и Леонард восхищался этим качеством своего коллеги. Билл никогда не задавался вопросом, зачем он должен это делать, он просто говорил: «Что ж, надо — значит надо, и я могу покорить эту вершину». Вот только вершины становились все ниже, взбираться становилось все проще — настолько просто, что стало скучно.
Леонард пожал плечами и не стал отвечать. Сейчас ни к чему еще один спор. Осушив свой стакан, он вновь откинулся на спинку неудобного стула и прикрыл лицо ладонями. Дуло призрачного ружья по-прежнему смотрело ему в лицо.
— А что Сэнди? — вдруг сменил тему Билл.
— Как обычно, — тут объяснять было не нужно. Его друзьям не раз доводилось присутствовать при скандалах, которые закатывала его жена. Нет, она, конечно, старалась в такие моменты смягчить упреки — вокруг же люди, что они подумают? — но и этого было вполне достаточно.
— Ясно. А ты сбежал из дома и оправился пить дальше, — невесело хохотнул Билл, — чтобы дать ей еще пару поводов для негодования. Очень зрелое поведение, Лен.
— Кто бы говорил о зрелости, — буркнул Леонард и, не желая дальше обсуждать свою благоверную, поднялся из-за стола. — Я курить. Ты со мной?
— Ага. Минутку только. Ты иди, я догоню.
***
Билл появился минут через пять, как раз когда Леонард потушил докуренную до самого фильтра сигарету.
— Вот черт, опоздал, — улыбнулся он, пряча за спину сверток.
— Не волнуйся, я еще одну за компанию выкурю. Что у тебя там?
— Недопитая бутылка, — Билл взял из рук Леонарда предложенную сигарету и подкурил от его спички. — Ты ведь не собирался возвращаться в бар, правда? И домой тоже не пойдешь?
— С чего ты взял? — Леонард снова почувствовал приступ раздражения. С каких это пор Шатнер стал так хорошо разбираться в людях?
Билл пожал плечами.
— Не знаю на самом деле. Просто вдруг так подумал и, судя по твоей реакции, не ошибся. Куда направляешься?
— Какая тебе-то разница? — Лен и сам не понимал, отчего злится. Он ведь злился не на Билла, не на то, что скоро останется без работы, и даже не на Сэнди. Он злился на весь мир в целом и на себя самого в частности — за слабость, за нерешительность, за ненужную грубость в адрес того, кто сейчас изо всех сил пытается его поддержать. На месте Билла он давно бы обиделся и послал самого себя куда подальше.
Но умные не обижаются, а делают выводы, и Шатнер сегодня, похоже, твердо решил побыть в кои-то веки в роли умного.
— Собирался составить тебе компанию. Дома меня не ждут, а я еще недостаточно выпил для того, чтобы просто забраться в постель и вырубиться. Но если ты не хочешь...
— Прости, — тихо сказал Леонард. — Я не должен был на тебе срываться. Но я действительно не знаю, куда пойти — может, просто прогуляюсь по кварталу.
— Извинения приняты, — Билл сжал его плечо и тут же отпустил.
Леонард глубоко вздохнул и слегка помотал головой. От того места, где только что была ладонь Билла, по телу начало разливаться тепло. Это не было новостью, это давно не удивляло, это было одним из многочисленных призраков, что терзали его последние пару лет.
— Ты мне доверяешь? — вдруг спросил Шатнер. Это прозвучало как шутка, но каким-то шестым чувством Леонард понял, что Билл и не думал шутить. Если он скажет, что доверяет, то согласится на что-то, но на что, он не имел ни малейшего представления. Сказать, что не доверяет, было бы глупо, Билл никогда бы в это не поверил. Поэтому Леонард неопределенно пожал плечами, и эта реакция, похоже, полностью удовлетворила его друга.
— Тогда ловим такси. И ничего не спрашивай.
***
Через сорок минут таксист высадил их на обочине проселочной дороги и умчался прочь.
Молодые клены и густые заросли акации тонули в полумраке, и, куда ни глянь, не было ни души — местность казалась совершенно необитаемой.
— Если бы я так хорошо тебя не знал, то решил бы, что ты завез меня сюда, чтобы по-тихому прикончить, — усмехнулся Леонард, забрав из рук друга бутылку и сделав солидный глоток виски.
— А что, это мысль. Запомню на будущее. Пошли, — Билл махнул рукой, указывая направление, и тут же нырнул в густую растительность.
Леонард помотал головой, словно отгоняя видение. Происходящее и впрямь было похоже на сон — из тех, что кажутся вполне нормальными, пока спишь, но стоит проснуться, и ты понимаешь, что в реальности такого случиться просто не могло. Как погоня за белым кроликом, — подумал он и решительно нырнул вслед за Биллом в кусты акации.
Там оказалась узкая тропинка, которая футов через сто пятьдесят упиралась в старый лодочный сарай, около которого уже возился Шатнер.
— Ну и где мы? — непринужденно поинтересовался Леонард, останавливаясь рядом со стоящим на коленях и шарящим в зарослях чапараля Биллом и прикуривая сигарету. Он решил ничему больше не удивляться. Будет удивляться, когда проснется.
— Здесь неподалеку находится летник моих знакомых, но туда мы не пойдем, у меня нет ключей. А вот от этого сарая... — Шатнер запустил руку в жесткие ветви ближайшего куста толокнянки и восторженно вскрикнул: — Ага! А от этого сарая ключи у нас есть.
— И зачем нам в сарай, Билли? — поинтересовался Леонард тоном, которым обычно психиатры говорят с особо буйными пациентами.
Как раз в этот момент луна скрылась за облаками, но, несмотря на густые сумерки, Билл ловко справился с замком, распахнул дверь и нырнул внутрь. Через секунду вспыхнул яркий свет, и Леонарду пришлось на мгновение зажмуриться.
— А в сарае у нас есть пледы, — Шатнер подал Леонарду стопку пушистых одеял, — есть фонарь, — за пледами последовала потрепанная лампа с мощным выносным аккумулятором, — и закуска, — закончив копошиться в чужом имуществе, Билл появился собственной персоной с пачкой герметично упакованных охотничьих колбасок и куском копченого сыра с длительным сроком хранения. — Мы устроим пикник на озере, Ленни!
— Ночью? — опешил Леонард.
— Правильные моменты нужно ловить за хвост и держать так крепко, как только можешь, — улыбнулся его друг и подмигнул. — И потом, у нас ведь есть фонарь.
***
До озера оказалось рукой подать. Небольшое, идеально круглое, оно таинственно серебрилось в лучах лунного света, и Леонард вдруг почувствовал себя героем детектива Агаты Кристи. Казалось, сейчас из кустов появятся незнакомые люди в шикарной одежде тридцатых годов, а за ними бодрый усатый сыщик со словами: «Никому не уходить. Это место преступления, и преступник среди нас».
— Эй, ты идешь? А то придется есть при свете луны, — Билл уже расстелил пледы и пристроил на средину тускло горящую лампу. — Аккумулятор, оказывается, почти разряжен.
— Иду, — улыбнувшись собственному буйному воображению, Леонард еще раз поболтал носком ботинка в воде и быстрым шагом направился к выбранному Шатнером участку для пикника.
— Это безумие, — улыбнулся он, устроившись на мягком пледе и зубами открывая пачку с колбасками, — но безумие совершенно прекрасное, в такие моменты хочется дышать полной грудью. Спасибо, Билл.
— П-жал-ста, — невнятно отозвался тот с набитым ртом. — Всегда рад.
— А что ты друзьям скажешь?
— По поводу чего? Колбасы с сыром, что ли? Там этого добра навалом, они и не заметят. А остальное мы вернем и аккуратно положим на место. Это не мои друзья, Лен. Это друзья Глории. — Шатнер несколько помрачнел и, чтобы скрыть перемену настроения, следом за Леонардом приложился к бутылке, виски в которой осталось не больше, чем на треть. Маловато взяли, похоже, но тут уже ничего не поделать.
Какое-то время они молча ели, глядя на темную гладь озера. Говорить не хотелось, не хотелось двигаться, хотелось остановить мгновение, остаться здесь навсегда или хотя бы накрепко запечатлеть его в своей памяти, чтобы потом, в минуты душевного непокоя, возвращаться к нему, как к старой детской фотографии, от которой неизменно становится тепло. Кстати, жалко, что Леонард не взял с собой фотоаппарат: было бы здорово сделать снимок Билла на фоне темнеющего леса, с серебрящимися от лунного света волосами. Интересно, именно так будут выглядеть его русые пряди, когда их коснется седина? Интересно, доведется ли Леонарду это когда-нибудь увидеть? Впрочем, для съемок света все равно было бы недостаточно.
Где-то совсем рядом громко крикнула ночная птица, и ее крик, словно удилом, выдернул Леонарда из расслабленных размышлений.
— Если мы и дальше будем молчать, то я засну, — заметил он, глядя на прилегшего на локоть Билла. — И ты, похоже, тоже.
— Да уж. Сомнительным удовольствием было бы проснуться на твердой земле в каплях утренней росы, — улыбнулся в ответ Билл и сел, потирая затекшую руку. — Такие приключения хороши, когда тебе восемнадцать.
— Тебе всегда будет восемнадцать, — фыркнул Леонард.
— Это плохо?
— Чаще нет, чем да.
Они снова замолчали. Что-то должно было произойти, Нимой чувствовал это загривком.
— Билл, что ты собираешься делать дальше? — неопределенно спросил он, надеясь, что друг поймет его без лишних пояснений, и тот, разумеется, понял.
— Когда они закроют сериал? — спросил он и пожал плечами в ответ на приподнятую бровь Леонарда. — Мы оба знаем, что закроют. Все знают. Я не размышлял пока об этом, Ленни. Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления. Впрочем, не думаю, что для меня что-то изменится. Не этот — так другой. Мало, что ли, в Голливуде снимают киношек? А ты?
— Я? — отчего-то удивился Леонард вполне закономерному вопросу. — Не знаю. Наверное, сосредоточусь на театре, если не подвернется что-то по-настоящему толковое. Мне не хочется возвращаться к третьесортным сериалам. Но многое упирается в деньги, ты сам понимаешь.
— Сэ-э-энди, — протянул Шатнер, сделав глоток виски. — И снова, и снова, и снова Сэнди. Не слушай меня, я пьян.
— Мы оба пьяны, — усмехнулся Нимой, в свою очередь прикладываясь к бутылке и утирая ладонью губы. — Хорошо, что нас никто не видит со стороны. Та еще картинка, я полагаю: два взрослых мужика валяются среди ночи на пледиках на берегу озера, хреначат виски при свете тусклой лампы и жалуются друг другу на жизнь.
— Брось. Это нормально. В мире вообще нет ничего ненормального. Все нормально с чьей-то точки зрения, — Билл поморщился и покачал головой. — Ладно, проехали. Дай руку.
— Что?
— Руку дай сюда. Ты, кажется, поранился.
— А. Да, я видел, — Леонард помедлил мгновение, но руку все же послушно протянул. — Царапина старая, ерунда.
Билл крепко сжал его ладонь, потянул ближе к неверному кругу света и прищурился, разглядывая порез.
— Да, действительно уже поджила. Я решил, что ты где-то в лесу зацепился, — он посмотрел другу в глаза и нерешительно улыбнулся, словно извиняясь за излишнюю и такую несвойственную ему заботу.
Нимой попытался было высвободить ладонь из его хватки, но Билл не позволил.
— Погоди секунду, — он сжал его запястье и раскрыл ладонь, а потом прижал к ней свою, сравнивая размер. Пальцы Леонарда оказались на добрый дюйм длиннее. — Всегда хотел это сделать, но как-то возможности не представлялось. Ну у тебя и ручищи.
— Ага, — Нимой чувствовал себя странно. Теплые и шершавые, руки Билла казались проклятьем и благословением одновременно. В другой день он бы тут же выдернул ладонь, не позволил бы себе плавится в этом почти запретном прикосновении. В другой день, но сегодня он не находил в себе сил. Он был пьян, расслаблен, едва слышный плеск воды о прибрежные камни убаюкивал, лишал воли, дрожащий тусклый свет фонаря превращал берег в уютный, кажущийся ненастоящим мирок, словно существующий только в его воображении, и так легко было поверить в то, что тут возможно все, что ничего неправильного в этом месте произойти не может, а если и произойдет... то все, что было на берегу озера, останется на берегу озера. Интересно, Билл вообще понимает, что сейчас с ним делает?
— Мама всегда говорила, что мне стоило бы податься в пианисты. Или в гинекологи, — усмехнувшись, добавил Леонард, надеясь дурацкой шуткой разрядить напряжение момента.
— Ну уж нет. Это не профессия, а удар по либидо. — Билл перехватил ладонь друга поудобнее и кончиком пальца провел по царапине. — Болит? Может, стоит сходить за пластырем? В сарае наверняка есть...
— Нет. Билл. Что. Ты. Делаешь?
— Изо всех сил ищу повод не выпускать твою руку, — тихо отозвался Шатнер. — А еще жду, когда ты уже двинешь мне в челюсть.
— Я не... — начал было Леонард и прикусил язык.
О, да, Билл отлично понимал, что делает. Билл привез его сюда, чтобы... Господи. А он-то решил, что тот всего лишь собрался его убить. Нимой мысленно зажмурился. Он всегда знал, что это когда-нибудь случится. Что в итоге они окажутся в этой ситуации. Где тонко, там и рвется. И что теперь? Пути назад уже нет, Билл обозначил свои намерения, дал ему пас, и теперь решение за ним. И выбора-то у него особо не остается. Дерись или убегай, а убегать Леонард не любил. Лучше всю жизнь потом жалеть о сделанном, чем о том, что так и не решился.
Луна снова скрылась за облаками, и, словно желая поддержать ее решение, их тусклый фонарь дважды мигнул и погас совсем. Как в плохом кино, в самом деле, вот только до чего легче принимать глупые решения, когда ни черта не видишь.
— Я при любом раскладе не стал бы тебя бить, — сказал Леонард, выдергивая наконец ладонь из разом ослабших пальцев Шатнера и перемещая ее на его затылок. — Это, правда, не отменяет того, что я не до конца понимаю, что делаю и к чему это приведет. Но, знаешь, плевать, — закончил он и осторожно коснулся губ друга невесомым поцелуем. Господи, он хотел этого так долго.
Биллу понадобилось не больше секунды, чтобы опомниться. Сжав лицо Леонарда в ладонях, он тут же перехватил инициативу, толкнулся языком, вынуждая нерешительные губы раскрыться навстречу его напору, скользнул в рот, пробежался кончиком языка по зубам. Все его движения были жадными, ненасытными, его руки то гладили лицо Леонарда, то до боли вцеплялись в волосы, то спускались на спину и стискивали ткань рубашки, оттягивали ее, словно желая содрать с тела, но никак не решаясь. Дыхание Билла было горячим, прерывистым и, наверное, пахло виски — впрочем, Леонард этого, конечно, ощутить не мог. А еще он не мог думать. Ни о чем, кроме этих мягких губ, этих шершавых пальцев, этой жажды, которая перекинулась, перетекла теперь и в его тело, терзала невыносимым желанием. Быстрее. Сейчас. Хочу тебя. Ну давай же, — выстукивало сердце. Стой. Неправильно. Ты сам не знаешь, что делаешь. В итоге все равно наступит утро, — где-то на краю сознания придушенно шептал здравый смысл. А потом и он захрипел и умолк.
— Билл, — выдохнул Леонард в рот другу.
Шатнер отстранился на пару дюймов и очень серьезно посмотрел ему в глаза.
— Если ты не передумал, то просто заткнись, ладно? Порефлексировать мы еще успеем, но только не сейчас, потом.
Потом. Все потом. Правильно. Весь чертов мир потом.
Молчание всегда было знаком согласия, и Билл, навалившись всем телом, опрокинул Леонарда на спину, вытянулся на нем, прижимаясь так крепко, как только мог, и вернулся в прерванному занятию. Теперь он целовал его неспешно, со знанием дела, но его ладони по-прежнему не останавливались ни на секунду, ерошили густые волосы, оглаживали распластанное под ним стройное тело, стискивали узкие бедра, обтянутые тканью шерстяных брюк. Они оба были сильно возбуждены, их безжалостно разделяемые несколькими слоями одежды члены тесно прижимались друг к другу, и это пускающее под кожу снопы искр прикосновение вдруг показалось Леонарду таким правильным, таким бесконечно прекрасным. В стремлении усилить ощущение он крепко сжал ягодицы Билла в ладонях и толкнулся ему навстречу. Билл шумно выдохнул ему в рот и замер, прервав поцелуй и уткнувшись лбом в его переносицу.
— Это ужас какой-то, — задыхаясь, сообщил он, забыв о собственном же нежелании говорить. — Сделай так еще раз, и я точно кончу в штаны.
Леонард незамедлительно сделал так еще раз, и из горла Шатнера вырвался хриплый стон. Закусив нижнюю губу, Билл поднялся на колени и сурово произнес:
— Раздевайся. Будем тебя наказывать за непослушание.
— Я только хотел... проверить твое предположение... на практике, — улыбнулся Леонард, стараясь справится со сбившимся дыханием. Дрожащими руками он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, ни на мгновение не отрывая от друга взгляда.
Одним быстрым движением Билл стянул водолазку через голову и расстегнул ширинку джинсов. Лунный свет играл на его влажной от выступившего пота гладко выбритой груди. Возбужденный член бесстыдно оттягивал тонкий хлопок нижнего белья. Русые волосы растрепались, а в глазах плясали самые настоящие черти, и Нимой против воли подумал, что никогда в жизни не видел более привлекательного зрелища.
— Быстрее, — выдохнул он, изгибаясь и стаскивая с себя трусы, а за ними и носки. Правила хорошего тона. Школа выживания в одной постели с Сэнди. Он не до конца понимал, о чем просит, не знал, чего ждать от Билла, но сейчас действительно был готов на все. Готов — да, но ожидать того, что произошло дальше, все же не мог.
Закончив раздеваться, Шатнер развел пошире его ноги и пристроился между ними на коленях. Леонард на мгновение зажмурился, но тут же смело открыл глаза. Он же сам просил, правда?
Билл сжал его бедра в ладонях, большими пальцами очертил выступающие тазовые кости, вздернул подбородок и облизнул губы. Он рисовался, конечно, но это было только делом привычки. Хищный взгляд его светлых глаз продирал до костей, и Леонард не сумел сдержать шумного выдоха. И звук его разгоряченного дыхания стал выстрелом стартового пистолета.
Еще раз скользнув языком по губам и покрепче перехватив бедра любовника, Шатнер наклонился и вобрал в рот подрагивающий член Леонарда. Движение было столь резким и неожиданным, что на мгновение показалось даже неприятным, но потом... Леонард стиснул зубы, вцепился пальцами в плед и откинул голову, шокировано уставившись в темное небо, и осенние калифорнийские созвездия поплыли перед его глазами в своем бесконечном круговороте. Большая медведица, Волопас, Гончие псы... Билл вбирал его в себя до предела, потом вдруг выпускал, дул на головку и обводил ее кончиком языка, пробегался им по всему стволу до самого основания, очерчивая вздувшиеся вены, и начинал все сначала.
Леонард сдерживался так долго, как мог, он кусал губы, кусал щеки изнутри, комкал в кулаках чертов плед, но в конце концов прекратил бороться с собой. Резко дернув бедрами, он толкнулся Биллу в рот, и полузадушенный стон слетел с его губ.
— Билл, стой... я... я сейчас...
Но Шатнер его словно не слышал. Нет, разумеется, он все слышал, но, очевидно, предпочел игнорировать — только удвоил усилия: на мгновение отстранившись и убрав одну руку с бедра Леонарда, он быстро облизал ладонь, крепко сжал основание члена и несколько раз дернул ей в такт движению своих губ. Сквозь тело Леонарда словно пропустили электрический ток, он зажмурился так крепко, что звезды теперь плыли по внутренней стороне его век. Волосы Вероники, Дракон, метеорный поток Урсиды...
— Билл! — выкрикнул он и, изогнувшись дугой, излился в рот своего любовника.
Шатнер не выпустил его, он проглотил все до капли, он гладил его по бедру, осторожно перекатывал в ладони его сжавшиеся яички, секунды текли, но Леонарду упорно казалось, что его крик все еще носится безумным эхом над водной гладью озера. Хотя, может, у него просто звенело в ушах.
Наконец он нашел в себе силы приподняться на локтях.
— Билл, — повторил он, не зная, что говорить дальше. Пришло время неловкости.
— Ленни, я же просил тебя молчать, пока мы не закончили. А мы еще даже близко не закончили, поверь мне. — Шатнер снова накрыл ладонью его пах, и Леонард блаженно зажмурился. Прикосновение было приятным, расслабляющим, жизнеутверждающим. Рука Билла была теплой и влажной, правильной, а эта простая ласка была такой умелой, что спустя минуту Леонард почувствовал, что возбуждается снова. Он не помнил, когда такое случалось с ним в последний раз.
— Было проще, чем я думал, — словно в ответ на его мысли, прокомментировал Билл, снова навалился на Леонарда, толкнулся в его бедро и зашипел. — Черт, это почти больно. Но так восхитительно, черт, так восхитительно, — он принялся покрывать поцелуями грудь любовника, оглаживать ее ладонями, путаясь пальцами в волосах, играть с горошинами сосков. Ощущения действительно были восхитительными, но Леонарду надоело выступать в роли принимающего. Он хотел большего.
Крепко вцепившись в плечи Билла, он перекатился и подмял его под себя, а потом, сжав его бедра коленями, сел сверху и в нерешительности замер. Он хотел смотреть. Хотел трогать. До одури хотел целовать эту блестящую гладкую грудь, этот невозможный живот. Он хотел так много, что и до утра не успеть. За целую жизнь не успеть.
Билл не отрывал от него взгляда, голодного, жадного. Он прищурился, прикусил губу, по его вискам стекали капельки пота, но он не шевелился, просто смотрел, и от этого взгляда низ живота Леонарда словно лизали языки пламени. Он мог бы сделать ответный жест, мог бы сейчас вобрать этот великолепный твердый член в рот и... но он не умел и отлично понимал, какое выйдет дерьмо, если он попытается: Леонард до сих пор помнил, что чувствовал сам, когда одна совершенно неопытная девушка пыталась сделать такое для него. Неловкость. А спустя пару минут мучений отчаянное желание завалить ее и трахнуть уже по-человечески.
Продолжая смотреть ему в глаза, Шатнер широко улыбнулся и дернул бедрами, вынуждая Леонарда приподняться, а потом развел свои мускулистые ноги в стороны и облизал губы.
— Давай, — твердо сказал он.
— Ты же не... — начал было Леонард, округлив глаза, но Шатнер не позволил ему продолжить.
— Т-ш-ш, — он прижал палец к губами и повторил: — Давай. Иначе мы оба свихнемся.
Леонард не понимал, какая муха его укусила. Он никогда не думал, что одного короткого слова может быть достаточно для того, чтобы так сорвало крышу. Он потерял над собой власть, он потерял связь с реальностью. Сердце вдруг заколотилось где-то в горле, кровь заревела в ушах, и онемели руки. Билл прав, так чертовски прав! Если он не трахнет его сейчас, то просто свихнется. И тогда он плюнул на свою ладонь, как мог старательно размазал слюну по члену, вцепился в крепкие бедра Билла, приставил головку к тесному входу и замер. Если бы перед ним сейчас была девушка, он бы нашел в себе силы спросить ее еще раз, уверена ли она, не будет ли ей больно, но перед ним был Билл, и он уже сказал, чего от него ждет. Глубоко вздохнув, Леонард толкнулся вперед и зашипел, когда головка не без труда протиснулась внутрь. Он переждал пару секунд и снова толкнулся в горячее тело. Дальше. Еще. Еще. До самого конца.
Билл даже не пошевелился, не издал ни звука. Можно было подумать, что он не чувствует боли, но Леонард ощущал, как сильно напряжены бедра под его ладонями, в мягком свете луны видел, как крошечная венка пульсирует на его виске, и, невзирая на отчаянное желание, он терпеливо ждал, когда его друг хоть немного привыкнет. Время изменило свой ход, секунды казались Леонарду длиннее целой вечности, тягучие и липкие, они обволакивали, проникали под кожу, и где-то снова кричали ночные птицы. Призрачные? Настоящие? А потом мышцы Билла расслабились, и Леонард начал двигаться.
Никогда в жизни он не испытывал такого. В мгновение ока исчезли крики птиц, смолк плеск воды и шелест листвы. Не было больше ни тепла, ни прохлады, не было света луны и предрассветной темноты. Целая вселенная потеряла объем, сузилась до площади соприкосновения их влажных от пота тел. Он больше не останавливался, он просто не мог. Он чувствовал, как крепко Билл держит его за предплечья, ногтями царапая тонкую кожу, чувствовал, как его горячее дыхание опаляет плечо, чувствовал, как он выгибается навстречу каждому толчку. Цветные пятна плясали перед глазами, покалывало кончики пальцев, но он не останавливался. Цель приближалась с каждым ударом сердца, заполняла собой весь мир, плясала на горизонте сознания, отбрасывала множественные тени, словно отражаясь в осколках призрачных зеркал. Кто чье отражение?
Билл протиснул руку между их тел и сжал свой член. Ему даже не пришлось двигать ладонью — простого прикосновения оказалось достаточно. Еще раз подавшись бедрами навстречу Леонарду, он приглушенно всхлипнул, и густая струя брызнула ему на грудь. И этот возглас стал для Леонарда точкой невозврата, финишной лентой. Вскрикнув в голос, он, что есть мочи, в последний раз толкнулся и кончил, всем своим весом рухнув Шатнеру на грудь.
***
— Ну и что нам теперь делать? — поинтересовался Леонард, затушив окурок о влажную от выступившей утренней росы траву и допив оставшийся на дне бутылки виски.
— Повторить, как только выдастся свободный вечерок? — ухмыльнулся Билл, завязывая шнурки.
— Вообще-то, я пытался узнать, как мы будем выбираться из этого богом забытого места, но твое предложение мне импонирует, — рассмеялся Леонард, усаживаясь на сложенные в стопку пледы и пытаясь оберткой от сыра протереть заляпанные грязью ботинки.
— И все? — во все глаза посмотрел на друга Шатнер. — Ты меня удивляешь. Я ожидал если не приступа паники, то хотя бы пятиминутки самобичевания.
— Билл, у тебя было когда-нибудь такое, что ты долго, очень долго хотел чего-то совершенно невозможного так сильно, что искренне считал, что если это все же случится, то весь твой мир перевернется и никогда уже не станет прежним? А потом, когда оно действительно случалось, ты вдруг понимал, что ничего на самом деле не изменилось, просто твоя жизнь стала чуть более правильной.
— И ты никогда больше уже не сможешь вернуться к прежней, которая шла через жопу в каждом своем аспекте, — краешком губ улыбнулся Билл, припоминая их недавний разговор в баре. Неужели это было всего несколько часов назад? — А что касается возвращения в город, то нам придется ловить тачку, Ленни, и искренне надеяться, что водителем не окажется кто-нибудь из наших поклонников.
-конец-
@темы: William Shatner, Star Trek, Leonard Nimoy, TOS, Шатним, Мои авторские фики, Слэш, Фанфики
-
-
03.11.2015 в 13:43-
-
03.11.2015 в 14:24