На работе нас загнали на учебу по новым ФГОСам-

в результате каждый день после четырех пар, которые отчитал ты, еще две читают тебе, да еще и требуют твоего участия в процессе. В итоге снова напилась в гАвно среди рабочей недели в голове Леонард и сердечки - тихий кошмар. Вывод один - зашкаливающая ранимость, которая почти слезливость. Поговорите со мной, а?

@темы: Мысли вслух, Настроение

---

Ебануться! Третий час нет света. Рисунок недорисован, разговор в скайпе не закончен(((( кто меня потерял - уже видимо не сегодня. ..

@темы: Грустное

---

Она прилетела!!!!!! ОНА ПРИЛЕТЕЛА!!!

Сказать, что я неприлично счастлива - это ничего не сказать! Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяя! *извините*
Это все мне? Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но это правдаправдаправдправда!
*нарезает сто тридцать пятый круг по потолку*
Я же теперь в себя еще долго не приду

The Full Body Project. Photographs by Leonard Nimoy




и еще 90 страниц непревзойденной красоты

@темы: фото, покупайте наших слонов, приятно, черт возьми!, Leonard Nimoy, подарочки, Настроение, Ааа!!!

---

Полный оборот/Full Circle, перевод, ОКОНЧАНИЕ от 30.03.

Название: Полный оборот
Автор: Killa
Переводчик:  ~Nagini~
Разрешение на перевод: получено
Ссылка на оригинал: ksarchive.com/viewstory.php?sid=22
Вселенная: ST: TOS
Пейринг: Кёрк/Лори Чани, Кёрк/Спок
Жанр: ангст/романс/эротика
Рейтинг: NC-17
Саммари: Сиквел к фику Поворотный пункт.
Виджер возврашает Спока на Энтерпрайз, но смогут ли они с Кёрком оставить позади все плохое и начать сначала? Впервые опубликован в 1997 году.
Цикл: «Turning point» + «Full Circle»
Дисклеймер: Переводчик не извлекает никакой выгоды и уверен, что автор тоже ее не получал.
Количество слов в оригинале: 52050

* * *

Поздней ночью с неба падают звезды,
нежны, как молитва, раскрывшиеся на рассвете бутоны.
И так ясно звучит в тиши твой голос –
ты тихо зовешь, зовешь его.

Где-то вдали солнце поднимается над песчаными дюнами,
никогда раньше ты не встречал такого безмолвия.
Главный вопрос терзает, терзает тебя –
твое сердце, твою душу… Обрел ли ты покой?

А где-то еще идет первый за зиму снег,
Под перезвон колоколов ложится на землю.
Закутавшись теплее, ты поешь и зовешь, зовешь его –
всем своим сердцем, всей душой… Обрел ли ты покой?
Loreena McKennitt, Full Circle

оригинальный текст

Stars were falling deep in the darkness
as prayers rose softly, petals at dawn
And as I listened, your voice seemed so clear
so calmly you were calling, calling him

Somewhere the sun rose over dunes in the desert
such was the stillness I never felt before
Was this the question pulling, pulling, pulling you
in your heart, in your soul, did you find rest there?

Elsewhere a snowfall, the first in the winter
covered the ground as the bells filled the air
You in your robes sang, calling, calling him
in your heart, in your soul, did you find peace there?
(песню можно послушать, например, здесь: muzebra.com/l/1pi5wrjiqzv/)

Первая часть от 09.03

* * *

Зимнее солнцестояние в мире, который никогда не видел снега.

Спок собирался отправиться прямиком на Селейю, но отец ожидал его прямо у транспортера на центральной станции. Увидев его около платформы, Спок почувствовал, как внутренности скрутило узлом – точно так, как бывало в детстве, когда его призывали к ответу за какой-нибудь неблагоразумный поступок.

– Посол, – произнес он, не найдя в себе сил обратиться к стоящему перед ним вулканцу как-то иначе. Проницательные глаза остановились на его лице, видя, вероятно, больше чем нужно, но Спок не собирался оправдываться – прилететь сюда и без того было слишком большим испытанием, и ему точно не хватит сейчас мужества на то, чтобы ввязаться в спор с отцом.

– Спок, – лицо Сарека ничего не выражало, и все-таки было совершенно ясно, насколько сильно он недоволен. – Ты намеревался направиться прямиком в святилище?

– Да, намеревался, – максимально развернутый ответ, на который он был сейчас способен. Только один человек мог рассказать Сареку о его планах, и он не был готов произносить его имя вслух.

– Твоя мать не поймет.

Спок не позволил своему взгляду дрогнуть.

– Я не жду ее понимания. Я делаю, что должен, – он ясно слышал слабость в собственном голосе. За последние три дня он не говорил ни с одной душой, и даже это жалкое подобие разговора выматывало его. Все, что он хотел – это добраться до святилища на горе и позволить Наставникам вырезать из него эту боль, выжечь ее пламенем логики. Он хотел опустеть. Знал, что не с состоянии чувствовать больше, чем сейчас – даже если этим чувством была вина перед матерью.

– Спок… я переговорил с твоим капитаном.

Отчаянные попытки не вздрогнуть надломили что-то внутри.

– Я не стану обсуждать это с вами, посол.

– Твое решение крайне неожиданно. Я боюсь, что оно принято опрометчиво и слишком поспешно.

– Мне не требуется вашего одобрения.

– Сын мой, многие считают дисциплину Колинар радикальной, реакционной традицией, время которой давно ушло.

Спок пристально посмотрел на отца.

– Многие?

Сарек опустил глаза, признавая правоту сына.

– Да, у меня есть причины придерживаться такой точки зрения.

Спок понимал, что у Сарека может быть только одна причина произносить такие слова, но все равно не был способен в данный момент думать о тревогах отца. Слишком много боли он испытывал, и хрупкие стенки его самоконтроля просто треснут под этим мягким, но навязчивым допросом, этой нетипичной заботой. Нужно было поскорее со всем этим разделаться.

– Вы сами неоднократно убеждали меня в необходимости овладения этим искусством, посол. Теперь вы судите меня за то, что я признал мудрость этой доктрины?

– Сын мой, я хочу только знать, что ты рассмотрел последствия своего выбора.

Спок не сумел справиться с рефлекторным сердцебиением, и, заметив, как расширились зрачки Сарека, понял, что внутреннее состояние отразилось на лице.

– Вы не понимаете. Выбора нет.

Какое-то время Сарек никак не мог найтись с ответом, и это было так необычно, что Спок почти развеселился. Но потом на лице отца появились первые признаки понимания, за которым последовала жалость, и Спок почувствовал, что больше не сможет выдерживать его взгляд.

– Ваш сын глупец, посол, – он опустил глаза.

– А он знает? – с трудом проговорил Сарек через пару мгновений. – Понимает, что вы с ним…

В его словах не было осуждения – только сдержанность, но Спок все равно знал, что не сможет вынести этого разговора.

– Я не стану это обсуждать.

– Спок, – проговорил Сарек едва слышно, – если ты не сказал ему о связи, то, возможно…

– Ему все известно, – резко отозвался Спок, чувствуя, что достиг пределов своей выдержки. Ему нужно уйти, сейчас же, до того, как он окончательно опозорил себя в публичном месте. Он собрал в кучу остатки контроля и с мольбой посмотрел на отца. – Он знает. Вы должны понимать неизбежность моего пути. Прошу, прекратите говорить о том, что вас не касается, и позвольте мне идти.

Сарек выглядел обиженным.

– Твое благополучие… касается меня. Я прошу только об одном: рассмотри другие возможности.

– Их нет.

– Всегда есть…

– Вы ничего в этом не понимаете!

– А он? – сквозь тихий шепот пробивались металлические нотки привычного для галактического посла тона. – Он знает, но понимает ли он? Ты предоставил ему все факты? Он человек, Спок, и ты не можешь ждать от него полного понимания особенностей появления спонтанной Связи, – голос Сарека снова изменился – теперь в нем звучало то, чего Спок никогда в нем не слышал, и это что-то больше всего напоминало мольбу. – Он хочет всего лишь поговорить с тобой.

Спок отвернулся от отца, едва подавив порыв ударить его. Неужели Сарек не видит, что он сейчас сорвется? Ему казалось, весь мир вокруг дрожит и трещит по швам от силы, с которой он цепляется за реальность.

– Я должен идти, – все, что смог он ответить. И пошел прочь.

– Я не верю, что он предал бы тебя, если бы владел всеми фактами. Он был готов умереть за тебя, мой сын, разве ты забыл? – практически крикнул вслед Сарек.

Снова повернувшись к отцу, Спок на мгновение прикрыл глаза. Воспоминания о кун-ут-калифи болью отозвались в его сердце. Разумеется, он не забыл. Но Сарек не способен понять, не может знать о том, что произошло между ним и его капитаном, до него не доходит, что все, что осталось – это путь на Селейю.

– Нет, – прошептал Спок, – я не забыл, – он снова двинулся вперед, стараясь уйти как можно дальше от посла до того, как окончательно потеряет контроль над собой. Он убегал, он не останавливал этого бега с тех пор, как губы Джима поставили на него клеймо на ступенях платформы транспортера.

Он спускался вниз так медленно, как будто был в три раза старше своего возраста, зная, что, стоит ускорить шаг, и он просто рухнет на колени. Нет, Сарек не сможет понять – он не знает Джеймса Кёрка так хорошо, как его знает Спок. Не знает о том, что Спок просто взял то, в чем нуждался, не предоставив Кёрку даже шанса отдать это по своей воле. Не знал, как жестоко Спок осуждает самого себя за это.

Его отец был прав, конечно. Джим охотно отдал бы все ради благополучия Спока – даже то, что было украдено у него в ночи тем, кто носил личину его лучшего друга. Но отец был не прав, если думал, что Спок может такое допустить.

Он не допустит отпущения своих грехов. Он отправится на Селейю, он освободит Кёрка, он не будет смотреть, как, в конце концов, в душе Джима вызреют отчуждение и обида, не будет наблюдать за тем, как распадается на части его неукротимая, удивительно независимая личность. Горячее солнце пустыни будет сжигать его непристойные желания до тех пор, пока не останется ничего, кроме логики, и если он должен заплатить за свободу Джима своим сердцем – да будет так.

Он достиг парковки наземного транспорта, провел своей кредиткой по дисплею терминала – в то же мгновение один из автомобилей устремился к нему на автопилоте и уже через пару секунд припарковался на краю пешеходной зоны. К этому моменту Спок почти вернул себе способность держать себя в руках – его пальцы, по крайней мере, уже не дрожали так заметно. Видимо, Сареку не суждено узнать, что сегодня он был как никогда близок к тому, чтобы довести своего сына до чудовищных размеров эмоционального взрыва.

Он не сомневался в том, что его решение – единственно верное, потому что не было, как он и сказал отцу, никакого другого выхода. Бесплодие Гола – вот все, что ему осталось, и через какое-то время боль утихнет, будто бы ее никогда и не было. Кёрк, конечно, будет испытывать боль, возможно даже, будет ощущать себя преданным, но это ничто по сравнению с тем, что было бы, реши он остаться. Джим справится. Одиночество, длительный стресс – вот что привело его к Споку, и худшим из предательств было именно то, что Спок воспользовался слабостью своего капитана.

Поэтому лучше всего уйти до того, как это предательство разрушит все то хорошее, что когда-либо было между ними.

Полный решимости, сын Сарека, не оглядываясь более назад, шагнул в слепящий полуденный свет.

* * *

Джеймс Кёрк стал экспертом в области выносливости.

Они сделали его адмиралом, начальником оперативного управления Звездного флота, и поначалу, прячась за своим высоким званием, он пытался функционировать нормально, хотя на самом деле стал инвалидом, упорно делающим вид, что нехватка конечностей ничего не меняет, и надеялся, что если притворяться достаточно долго, то это станет правдой. За неделю он потерял все, что имело для него значение.

Коммюнике от Сарека сделало его кошмар реальностью. Это было просто текстовое сообщение, краткое и исключительно по существу. «Попытка оказалась неудачной, адмирал. Мои соболезнования. Желаю добиться успеха в новой должности».

Тогда Кёрк отправился на Вулкан. Только потом он понял, что это было нелепой затеей. Только потом осознал, почему его не пустили в святилище, почему заставили вернуться домой. Только потом до него дошло, что Сарек и Аманда так мягко пытались объяснить ему.

Спок не вернется.

Маккой старался помочь, но, в конце концов, Кёрк оказался не в силах выносить больше его заботливого участия. Искушение признаться во всем было ужасным, но страх тьмы, которую эта исповедь может поселить в его душе, был больше. Он не заслуживал отпущения грехов. А под конец ему открылась еще одна истина: он не заслуживал и дружбы.

Маккой сам снабдил его оружием, в котором нуждался Кёрк, чтобы оттолкнуть друга. Доктор отправился в штаб Звездного флота, чтобы оспорить повышение Кёрка на медицинских основаниях.

Когда Кёрку стало об этом известно, он просто взвился от злости.

– О чем, черт возьми, ты думал, когда творил такое за моей спиной? – орал он на Маккоя в тот день, когда узнал о его поступке.

– Послушайте, адмирал, если вы сами не способны за собой присматривать, то кто-то должен делать это за вас. Это повышение убьет вас. Разве вы не понимаете этого сами?

– Вас, доктор, это не касается. Я большой мальчик, и способен принимать собственные решения. Дьявол, мне платят за то, чтобы я их принимал.

– Нет, теперь вам платят не за это, – напомнил Маккой. Произнесенная им вслух истина выбила Кёрка из колеи окончательно, и ссору было уже не остановить. В конце концов, Кёрк выставил благонамеренного доктора из своей квартиры и из своей жизни. Дни превращались в недели, и он начал думать, что этого уже никогда не удастся исправить.

Его сводил с ума повторяющийся сон, и Кёрк заметил, что меньше ест и меньше спит. Он стал загружать себя работой до предела, быстро попав в зависимость от почти круглосуточного прозябания в офисе, но не помогало и это. Ему снилось, что он задыхается, и этот кошмар врывался в его сон даже тогда, когда он задремывал, падая с ног от усталости, оплетал его грудь липкими щупальцами даже при свете дня.

Он не мог вспомнить, когда это началось, только через несколько недель заметил, что кошмар преследует его даже днем. У него не было формы, не было деталей, но, просыпаясь, он каждый раз обнаруживал себя насквозь мокрым от пота, жадно хватающим ртом воздух и трясущимся от страха. Но помнил он только тишину. Если бы он был капитаном, то тут же отстранил бы себя от должности и запер в лазарете на пару с доктором и его сеансами психотерапии.

Но он не был капитаном, поэтому мог позволить себе медленно распадаться на части. Ему некому было пожаловаться.

Шли недели. Эта гнетущая тишина превратилась в волну, которая накрывала его с головой всякий раз, когда его самоконтроль давал хоть небольшую трещину. Каждый день превратился в битву, в которой он не мог себе позволить потерпеть поражение. Он не станет думать о том, во что превращается.

Он не станет думать о Споке.

В самые темные ночные часы, когда сил бороться уже не оставалось, он лгал себе, что это пройдет.

Однажды поздним вечером удушье охватило его, когда он был на ногах, и было плохо настолько, что он открыл в квартире все окна и полной грудью вдыхал холодный октябрьский воздух до тех пор, пока приступ не прошел. Когда он наконец смог дышать, то оправился на кухню, достал из шкафов все ингредиенты для травяного чая и засыпал их в заварник.

Он не любил чай, никогда не любил… хотя иногда он мог помочь ему заснуть. Это было единственной уступкой, на которую он мог пойти перед лицом своей боли. Сегодня, стоило ему открыть пакет, аромат трав разнесся по кухне и он почему-то вспомнил о к’рх’тха – жгучем напитке, который Спок иногда пил, когда они играли в шахматы.

Он стоял у стола, оперевшись на локти, и чувствовал, как туго натягивается в груди острая боль. Он хотел, чтобы она ушла. Готов был на что угодно, только бы она отпустила его. Он даже попытался заплакать. В первый раз за несколько недель он разрешил себе подумать о Споке, заставил себя подумать о Споке, заставил себя вспомнить, как они гуляли по тенистым авеню Нового Орлеана. Заставил себя вспомнить, что он чувствовал, когда целовал Спока, это принесение себя в жертву, как будто каждая частичка его души желала сгореть от наслаждения.

Но слезы не появились, и тогда он подумал об Энтерпрайз и Споке, вспомнил о том, как они были на мостике, как готовились спускаться на новые планеты, и как уверенно он чувствовал себя тогда, когда вулканец стоял за его правым плечом. Повернуться, встретиться с ним глазами, разделить этот момент на двоих – вот зачем они были там, вот что делало его жизнь стоящей.

Тогда он почти смог заплакать. Но ощущение слез, подступивших к глазам, слишком походило на нехватку воздуха, и его тело стало сопротивляться, отказалось продолжать, и, в конце концов, остались только тяжесть в груди и комок в горле. Он сел на холодный мраморный пол, обнял руками колени и просидел так до утра.

Прошло еще несколько недель. Панические атаки не прекращались, но не становилось и хуже. Он похоронил себя в работе, он пытался делать вид, что все в порядке, однако потеря веса и постоянная усталость начали привлекать внимания высшего командования. Он поймал себя на том, что избегает старых друзей, коллег – всех тех, кто знал его достаточно хорошо, чтобы начать задавать вопросы.

На самом деле, список был недлинным. Должность начальника оперативного управления была не той работой, что добавляла популярности.

В первый раз бывший капитан Энтерпрайз встретился с вице-адмиралом Лори Чани на одном из официальных приемов, которого не удалось избежать. Он не знал, что заставило ее подойти тем вечером, и, тем более, не понимал, почему она решила пойти домой вместе с ним. Вначале он даже считал, что у нее есть намерение… что она, или кто-то, занимающий еще более высокую в адмиралтействе должность, подозревает, что этот Джеймс Т. Кёрк находится на грани нервного срыва.

Потом он убедил себя в том, что она не осталась бы с ним только из-за этого. Может, на ночь, на неделю или даже на месяц – но не на два года. Безусловно, нет.

Той ночью это не имело значения. Тонущий человек не выбирает своего спасителя.

В течение месяца они проводили вместе почти каждую ночь, и когда снова приходила его тишина, то он просто лежал и слушал спокойный ритм ее дыхания. А потом засыпал блаженным сном без сновидений. Он начал думать, что эти странные беспричинные панические атаки пропали навсегда.

Вскоре после этого оказалось, что он выдает желаемое за действительное.

* * *

Он проснулся, тяжело дыша, с такой пронзительной болью в голове, что казалось, ему в левый глаз воткнули тупую иглу, и она прошла насквозь через мозг. Лори трясла его за плечи и выкрикивала его имя.

– Свет, – скомандовала она. Он издал бессвязный звук протеста, но было поздно. Свет ослепил, вгоняя иглу еще глубже, и он, застонав от боли, отвернулся, пытаясь укрыться от беспощадной яркости.

– Нет… не надо света, – едва смог произнести он.

– Господи, Джим… – она приглушила освещение до минимума, но все равно было слишком ярко. Он никак не мог выровнять дыхание. – Компьютер, поднять уровень кислорода на два процента, – резко отдала она новую команду и обняла Кёрка за плечи.

Он вздрогнул и постарался сконцентрироваться на дыхании, держась за Лори с отчаянием утопающего. Она гладила его плечи до тех пор, пока дыхание почти не пришло в норму.

– Прости, – сказал он, когда почувствовал, что снова способен говорить. – Я в порядке.

Она села рядом, все еще держа руку на его затылке.

– Ты уверен?

Кёрк кивнул. Пот на лбу стал холодным, и его начало трясти.

– Да, прости, это… это случается иногда, – он чувствовал себя идиотом, и ощущал, что к щекам прилила кровь.

– Что случается? Что за чертовщина творилась с тобой, Джим? Ты до смерти меня напугал.

Он глубоко вздохнул, пытаясь спрятать глаза от света и страха в ее голосе. В голове все еще пульсировало, хотя боль немного уменьшилась.

– Просто кошмар. Они… у меня иногда бывают. Не о чем беспокоиться.

– Не о чем беспокоиться? Джим, ты не дышал!

Он посмотрел на нее во все глаза:

– Что?

– Ты прекратил дышать. Не знаю, сколько это продолжалось. Мне пришлось дать тебе пощечину, чтобы разбудить, – ее взгляд был очень тяжелый.

Он прижал к щеке руку и только теперь заметил, что ее слегка жжет. Поймав взгляд зеленых глаз, он покачал головой, не зная, что сказать.

– Такое происходило раньше? – тихо спросила Лори наконец.

– Да… думаю, да, – внезапно он почувствовал ужасную растерянность. – Я не знаю.

– Что ж, тогда мне кажется, что это немножко серьезнее, чем «не о чем беспокоиться». Ты говорил с доктором Бенали?

Кёрк содрогнулся от одной только мысли об этом. Позволить чужаку копаться в своей голове с помощью псионосканнеров, гипнопленок и бог знает чего еще. Да никогда!

Он попытался отшутиться:

– О чем, о парочке дурных снов? Ты, должно быть, шутишь, – он отодвинулся и спустил ноги с кровати. – Я просто… привыкаю к новой жизни.

– Джим… прошло уже восемь месяцев, – ее голос прозвучал так близко, что казался вторжением в личное пространство.

– Лори, тебе не кажется, что ты делаешь из мухи слона? – он сидел на краю кровати, спиной к ней.

– Честно говоря, нет. Не кажется. Я уже была готова вызвать медицинскую бригаду.

Кёрк старался не обращать внимания на ее голос, не смотреть на нее, не позволить ей увидеть свое беспокойство, свое раздражение. Все это было не ее делом.

– Послушай, эти сны были у меня и раньше, они ничего не значат и уже практически прекратились. Расслабься, ладно?

Задержав дыхание, он ждал, и наконец она согласилась:

– Ладно. На данный момент.

Кёрк закрыл глаза и позволил себе вздох облегчения. А потом повернулся, очаровательно улыбаясь.

– Как бы то ни было, если это случится снова, то теперь тебе известен рецепт, не так ли?

Она смотрела на него с недовольством, но он прекрасно видел, что Лори реагирует на шутку против воли: ее светлая кожа слегка зарделась.

– Какой еще рецепт?

Из очаровательной его улыбка тут же превратилась в соблазняющую:

– Искусственное дыхание рот в рот, разумеется.

Лори закатила глаза, но подавить появившуюся на губах усмешку не смогла:

– Ты невыносим, тебе это известно?

– Это мне все говорят, – он втянул ее в поцелуй, вкладывая в него все свое умение и таким нехитрым способом пытаясь отвлечь ее от случившегося.

И все закончилось бы хорошо, если бы такого больше не повторилось. Но оно повторилось. За следующие три месяца было пять инцидентов, о которых Лори было известно, и два, о которых она не знала, и, несмотря на то, что сны больше не возвращались еженощно, теперь они стали более глубокими и пугающими. Дрожа, он просыпался в поту, не в силах вспомнить ничего, кроме собственного удушающего страха. Она сжимала его в объятиях, и он позволял ей это, но как только заходил разговор о профессиональной помощи, он всегда ухитрялся отвлечь ее от этого до следующего раза.

До тех пор, пока у него не случился другой сон, после которого грубые швы его наскоро сшитого брака начали расходиться.


* * *

Все началось с какого-то неугодного ему задания Звездного флота. Они поспорили. Она сказала, что звание обязывает его появляться на публике так часто, как это только возможно. Он выдал в ответ колкость, которая должна была ее ранить – что-то о его отказе отказывается жать руки кучке адмиралов, не способных принимать решения даже тогда, когда от них зависит судьба галактики. Он отлично знал, что это ее больное место: Лори никогда не командовала кораблем и, конечно, никогда уже не будет. Ее лицо побледнело, она развернулась и ушла, а он вышел на балкон, слушал звук прибоя, и образ ее обиженного лица все стоял перед глазами.

Наконец, десять раз обозвав себя дураком, он решил принести ей максимально искренние извинения, когда она вернется.

Приняв решение, он вернулся в квартиру, налил себе глоток бренди и прошелся по темной комнате. Побыть одному оказалось внезапно очень приятным, и он долго стоял у балконных дверей и смотрел, как в небе зажигаются звезды.

Их отношения с Лори были более чем легкомысленными. Сегодня она вернется домой поздно, он извинится, и они займутся любовью – так жестко, как в последнее время ему требовалось. Он не был уверен, что это и есть счастье, или даже нечто близкое к нему, но эта предсказуемость отношений казалась ему привычной, комфортной… и впервые с тех пор, как он потерял Энтерпрайз, он начал думать, что на свете есть иные способы провести свою жизнь, и он вполне мог бы с такой новой жизнью смириться.

Он больше почти не думал о Споке – какой смысл?

Достав с полки «Потерянный рай» он пытался какое-то время читать, но недавний спор не шел из головы, и книга не затягивала его так, как обычно. В конце концов, он отложил ее в сторону, допил бренди и отправился в спальню.

Там он стянул с себя тунику, толстое термобелье, которое начал носить, чтобы скрыть худобу, и бросил их в лоток для белья. Потянувшись и ощутив легкое, подаренное бренди головокружение, он направился в ванную. Его отражение смотрело за тем, как он потягивается, как подходит и становится перед зеркалом. Они пристально оглядели друг друга, он и его зеркальный двойник, язвительно отмечая написанное на обоих лицах тщеславие.

Последние несколько месяцев взяли свое, – сообщил внимательный зеркальный взгляд и приступил к перечислению. Меньше мышечной массы. Новые морщины на годами противоречащем возрасту лице. Кожа бледнее, а волосы темнее – ирония заключалась в том, что теперь, прикованный к поверхности Земли, он совсем не испытывал желания выходить на улицу. Он гораздо чаще бывал на солнце, высаживаясь на далекие планеты с десантными группами. Глаза слишком большие, скрытые в тени ставших острыми из-за потери веса скул. Он всмотрелся в эти глаза и мрачно улыбнулся – отражение насмешливо улыбнулось в ответ.

Однако он все еще оставался привлекательным засранцем, и все еще считал, что его внешность мешает ему много больше, чем помогает. Менее удачная комбинация генов позволила бы легко избавиться от подаренного ему Ногурой и подхваченного средствами массовой информации эпитета «золотой мальчик».

Отвернувшись от зеркала прежде, чем возненавидел себя, Кёрк полностью разделся и включил душ. Вода быстро нагрелась, и, попробовав ее кончиками пальцев и найдя приятно обжигающей, он ступил внутрь.

Горячая вода успокаивающе струилась по коже, унося с собой все мысли. Он вымыл голову, смыл шампунь, прикрыв глаза от удовольствия, которое дарила стекающая по шее, по спине ароматная пена. Спустя какое-то время он ощутил чувственное наслаждение теплом, звуками воды, мыслью о том, что скоро домой вернется Лори, и ее зеленые глаза будет сверкать от гнева… все это вызвало предсказуемую реакцию его тела.

Он вздохнул и открыл глаза. Он всегда реагировал так – практически по любому поводу, это было частью того, кем он являлся, и годы самоконтроля этого не изменили. Иногда он даже ненавидел себя за эту особенность – вечную готовность, безудержную сексуальность, которую он мог держать в узде, но никогда не мог полностью подавить. Жизнь, которую он для себя выбрал, редко позволяла такой сорт выражения привязанности, и случалось, что после он жалел о случившемся, причинял боль людям, которым хотел всего лишь доставить удовольствие.

Впрочем, стоит признать, что чаще ему это нравилось.

Он дотронулся до себя безо всякого смущения, с небрежностью человека, который привык доводить себя до разрядки без всякой на то необходимости. Его член затвердел под ладонью, вода струилась по телу, он прислонился к кафельной стене и полностью отдался охватившему его настойчивому желанию.

Когда он закрыл глаза и принялся медленно ласкать себя, он не думал о Лори, об их столкновении характеров… он не думал вообще. В голове все еще приятно гудело от выпитого бренди, и все, что он хотел сейчас – это не думать… потеряться полностью в этом потоке наслаждения, просто чувствовать себя по-настоящему хорошо хотя бы в течение пяти минут.

Медленные, точные движения – и он уже тяжело дышал, с трудом себя контролируя, и все, что он хотел – просто кончить. Он хотел именно этого… не чувствовать боли, не думать, не нуждаться ни в чем, кроме чистейшей животной потребности в разрядке, не ощущать никакой жажды, кроме глубокой пульсации удовольствия в паху. И простота всего этого была таким облегчением, что он заставил себя остановиться, заставил свои сильные пальцы сжаться на основании члена, продлевая удовольствие. Еще рано.

Он был капитаном звездолета, и к этому званию прилагалось одиночество, но в то же время он был эротоманом с мощнейшей и всепоглощающей сексуальной энергией, которая могла бы подчинить себе менее целеустремленного человека целиком. В конце концов, он возвел свои плотские фантазии в ранг искусства. Но сегодня его капитуляция была бессмысленна и бездумна, он сосредоточился только на поднимающейся в его паху, в его бедрах волне удовольствия. Бессмысленный и бездумный ритм. Он чувствовал под пальцами предупреждающую пульсацию, начал легко толкаться в свою ласкающую ладонь. Он не хотел думать. Не смел думать…

Но тщательно сдерживаемое воспоминание взорвалось ошеломляющим приступом боли и острого возбуждения в его памяти.

Вода, холодная плитка под бедрами, запах пряного масла, сильные руки на талии, удерживающие его, нагибающие через край ванны… Член запульсировал в его руке от этого воспоминания, и он всхлипнул, когда с языка сорвалось имя. Оргазм был близок, но в то же мгновение в душе разверзлась пропасть невыносимой, подавляющей пустоты, и его рука непроизвольно сжалась вокруг пениса подобно тискам. Он вскрикнул от одновременно накатившего удовольствия и муки. Согнулся пополам. Он не кончил, просто не смог, карающая хватка собственной руки на предавшем его члене остановила семя, прежде, чем оно успело найти выход. Тупая боль пульсировала в мошонке и внизу живота.

Ты идиот. Он не вернется. Никогда.

Он простоял так почти минуту, держась рукой за стену, пока не нашел в себе сил разжать смертельную хватку стиснувшей гениталии ладони. Вместе с восстановившимся кровообращением вернулась боль, и он снова застонал, прижавшись щекой к кафелю. Боль в животе и яичках была ничем по сравнению с болью в его душе.

Наконец он выпрямился, все еще не в состоянии очнуться от шока, вызванного тем, что он только что натворил, вызванного предательством его подсознания, но более всего осознанием того, что он отдал бы все, все на свете, чтобы это вероломное воспоминание стало реальностью.

Когда боль в паху стихла, он выбрался из душа, вернулся в гостиную, не потрудившись надеть халат или хотя бы завернуться в полотенце, вода стекала с его тела на ковер, расползалась по нему большими темными пятнами, но ему было наплевать – он сел на диван и принялся методично упиваться до беспамятства.

Вернувшись домой ранним утром, Лори нашла его на диване – пьяным, голым и в отключке. Влила в него детоксикант и каким-то образом дотащила до кровати, впрочем, ничего из этого он не помнил. Утром она принесла ему стакан воды, метастабилизатор и ни в чем его не обвинила, за что он был ей безмерно благодарен. Он терпеть не мог вот так напиваться, ненавидел терять над собой контроль, именно поэтому никогда такого не допускал. Похоже, она почувствовала, насколько искренне он раскаивается, поэтому больше не возвращалась к вчерашнему вечеру, и когда он извинился за то, что наговорил ей, то приняла извинения абсолютно невозмутимо. Отправившись за покупками, она оставила его одного почти на весь день, и он предавался горестным размышлениям, невидящими глазами таращась в головизор.

К вечеру ему стало немного лучше. Лори, похоже, понимала, что его что-то гложет, но не пыталась добиться объяснений. Они смотрели, как в камине догорает огонь, а когда отправились в постель, то она в кои-то веки просто обняла его и уснула.

Это был последний мирный вечер в их жизни, потому что, когда Кёрк наконец заснул, то ему снова снился сон – и на этот раз он был не о тишине.


* * *

Холодная терракотовая плитка под ногами и свет звезд на его коже.

– Подойди, – произнес глубокий ласковый голос. – Встань перед окном, чтобы я мог посмотреть на тебя.

Он подчинился. Он был обнажен, но голос согревал, несмотря на то, что он не мог видеть говорящего.

Свет луны проникал через стекло, серебряными лучами растекался по полу. Он подошел к окну и увидел, что снаружи светло почти как днем. Он хотел повернуться.

– Нет, – прошептал голос за его спиной, все ближе, ближе. – Не двигайся. Дай мне рассмотреть тебя.

Сердце Кёрка бешено колотилось. Наэлектризованное предвкушение скручивалось в животе тугой спиралью, дыбом поднимало волоски на бедрах. Звук этого голоса сладкими нотами звенел в его душе, приводил в движение темный воздух в комнате. Он вздрогнул от охватившего его возбуждения.

Даже не поворачиваясь, он чувствовал тяжесть взгляда на своей коже, и хотел все большего. Оперевшись руками на подоконник он вытянулся у окна, широко расставляя ноги. Ощущение полной открытости вызывало в нем глубочайший трепет, желание опуститься на колени и предложить себя.

– Так? – хрипло прошептал он.

– О, да, – глухое рычание прозвучало еще ближе. – Да, вот так… так красиво. Дай мне посмотреть на тебя.

Кёрк расставил ноги еще шире, острое возбуждение и чувство уязвимости вызывали в нем желание заскулить, но он сумел удержать звук до того, как тот сорвался с губ. Он прижался лбом к стеклу, и эта прохлада слегка его остудила.

Снаружи мерцали звезды, и он смотрел на них, полностью теряя себя. Жажда и сокрушительное желание медленными волнами прокатывались по его телу, и хотелось плакать от остроты чувств, хотелось потереться о гладкое прохладное стекло. Но он не сделал этого, ожидая приказаний глубокого голоса.

Но вместо этого в стекле он увидел отражение чьего-то движения, и дыхание перехватило. Он повернул голову как раз вовремя, чтобы заметить отблеск лунного света на блестящих черных волосах, а потом отражение склонило голову, и сухое, горячее тепло коснулось его затылка.

Электричество, совершенство, расплавляющий жар текли по его венам, по его нервам до тех пор, пока не осталось ничего, кроме света. Он застонал в голос, качнулся, и сильные руки подхватили его сзади, не давая упасть, когда его колени подогнулись.

Горячие губы на шее. Раскаленное тело прижималось к его спине, его бедрам, нежно надавливало на самые потаенные места. А потом жар раскрыл его, заполнил, вошел в него одним мягким толчком, и он судорожно всхлипнул.

– Спок. Спок.

– Да, – проникающий до самых костей шепот. – Джим.

Медленная, мощная, насквозь пронизывающая волна поднималась в нем все выше, выше, до тех пор, пока Кёрк не мог более выносить эту прекрасную агонию.

– О, боже, – он трепетал, дрожал на грани разрядки и никак не мог кончить. Казалось, наслаждение разорвет его на части, – Спок…

– Джим, – горячее дыхание у самого уха, язык и зубы на шее, жар, пронзающий его насквозь, раздирающий на части. – Т'хай'ла.

И Кёрк рухнул за край, содрогался всем телом, падал, раскалываясь на тысячи алмазных осколков стекла и звезд, стекал к ногам Спока. Он закричал, и это был глубокий, полный жажды крик, мольба о пощаде. Слишком много. Он не может этого вынести.

Незадолго до пробуждения он услышал шепот, и не смог понять, кто из них произнес эти слова: Не покидай меня.

Сон уже утекал сквозь пальцы.

– Я здесь, я рядом.

Лори. Будит его, ее рука на его лбу, убирает налипшие на него волосы. Она обнимает его, держит слишком крепко.

– Все в порядке…

– Нет…

Вздрогнув, он сел и попытался стряхнуть с себя ее руки. Было холодно, сыро, его била дрожь, и какое-то время он никак не мог понять, почему.

А потом он понял.

Он слабо застонал, словно от смертельной муки, оттолкнул ее прочь и откатился на край кровати. Мокрая простыня прилипла к нему, воздух был таким холодным, что кожа тут же покрылась мурашками. Он прекрасно осознавал, что за липкая жидкость покрывает его живот, бедра и грудь – господи, он кончил во сне, как подросток. Какого черта с ним происходит?

– Джим, – Лори попыталась удержать его, ухватив за предплечье, но он снова сбросил ее руку и встал. Некоторое время он простоял в темноте, шатаясь и пытаясь прийти в себя.

Он с трудом дышал, но на этот раз все было по-другому – не так, будто ему не хватает кислорода, а так, словно легкие сжаты необычайной силы внутренним давлением. Лори говорила что-то, но он не слушал, не мог ответить. Спотыкаясь в темноте, он отправился в ванную.

Казалось, его стошнит, но когда он добрался до ванной, включил свет и согнулся над унитазом, ничего не произошло. Он простоял так довольно долго, и наконец, глубоко вздохнув, посмотрел на свидетельство своего сна, подсыхающее на бледной коже.

Охваченный жуткой слабостью, он включил душ и забрался в него. И как только он это сделал, с той стороны двери раздался голос Лори:

– Джим? Ты в порядке?

Он закрыл глаза. Он так устал.

– Да, все хорошо, – соврал он, зная, что она почувствует ложь, но совершенно не заботясь об этом. А что он должен был сказать? Да, отлично, вот только не могу дышать, думаю, что схожу с ума, и смотрю ошеломительно эротические сны о человеке, которого больше никогда не увижу?

Дыхание вдруг прервалось, силы покинули, и ему пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. И раньше, чем он осознал, что происходит, из него вырвался первый всхлип.

Это было опасно, за первым могли последовать следующие, и он смутно осознавал, что вышло слишком громко, что она слышала. В какой-то момент ему было все равно. Он плюнет на все, поплачет наконец-то вволю над упущенными шансами и своим одиночеством, над своей душой, которой никогда больше не будет спокойно.

Но жизненные принципы проросли в него слишком глубоко. Невозможно наплевать. Невозможно плакать здесь, сейчас, когда она сможет услышать, будет знать. Тогда он никогда не сможет больше посмотреть ей в глаза. Капитан звездолета не имеет права плакать, и он не станет. Никогда.

Кёрк сделал воду холоднее, а потом еще холоднее, и когда его покинуло все тепло, все напряжение, выключил ее и вышел из душа.

Она сменила простыни. Он взглянул на нее всего один раз. Она сидела на краю кровати, халат туго затянут на талии, и смотрела на него с жутким беспокойством, которое пыталась скрыть за ободряющей улыбкой. Этот ее взгляд, а может, защитная поза вызвали в нем внезапную вспышку ярости. Почувствовав, что сейчас просто набросится на нее, он замер в дверях. Убирайся, – хотелось закричать, что есть мочи. – Убирайся, убирайся, убирайся!

Не справедливо, – сообщила ему совесть. – Не справедливо. Не ее вина. Ничто из этого.

Новые простыни были расстелены очень аккуратно – гладкие, чистые и стыдящие.

– Ты в порядке? – поинтересовалась она слишком буднично.

Он не мог встретиться с ней взглядом. Кивнул, стиснув зубы. Знал, что должен прийти в себя, должен как-то все это исправить. Шутка. Превратить все в шутку. Он посмеется над собой, и она скажет – эй, такое случается со многими мужчинами, и они об этом даже не вспоминают. Но мышцы сводило судорогой, и не удавалось извлечь из себя ни звука.

– Джим, – позвала она очень тихо. Слишком тихо, как будто говорила с сумасшедшим, который может сорваться в любой момент, – давай поговорим об этом.

На Кёрка накатил приступ паники. Нет, прошу тебя, я этого не вынесу. Пожалуйста. Он проглотил вставший в горле комок.

– Не думаю, что здесь есть что обсуждать, – он отвернулся и направился к двери, потом заколебался на полдороги и замер, все еще стоя к ней спиной. – Прости меня, – голос тихий, спокойный – настоящее чудо. Он снова двинулся к двери, намереваясь сбежать.

– Эй, – она немного повысила голос, пытаясь его остановить. – Куда ты собрался? Мне не нужны извинения, мне нужно объяснение.

Кёрк почувствовал, как кровь отлила от его лица. Он резко вдохнул и повернулся до того, как успел прикусить язык.

– Объяснение?

Вздернув подбородок, она посмотрела ему прямо в глаза.

– По-твоему, я его не заслуживаю?

– Черт побери, Лори! У меня нет объяснений! – он слышал отчаяние в собственном голосе и молился, чтобы его услышала и она. Пожалуйста.

Но в ее лице не было ничего, кроме упрямства.

– Посмотри. Я не расстроена, – ложь. Он мог видеть это даже сквозь собственные страдания. – Я не злюсь. Просто хочу понимать, что к чему. Думаю, я заслуживаю знать, что здесь произошло, – она очень старалась придать своему голосу это правильное, всепонимающее звучание, но выходило плохо.

Кёрк расправил плечи, чувствуя, что дрожит. Ему нужно убраться отсюда. Он беспомощно развел руками.

– Что ты, черт возьми, хочешь, чтобы я сказал?

– Как насчет правды для начала? Почему ты не рассказал мне о нем?

Мороз прошел у Кёрка по спине.

– Что ты сейчас сказала?

– О нем. О Споке, – пронзила она его именем, как обвинением. Ее голос был тихий, мягкий и несущий погибель – голос, которому позавидовал бы любой капитан звездолета.

– А что с ним? – едва слышно ухитрился выдавить из себя Кёрк.

Он вскочила на ноги, кулаки сжались.

– Не играй со мной в игры. Ты произнес его имя, Джим, – ее дыхание сбилось. – Когда ты… ты выкрикнул его имя. Я слышала. Твой старший помощник, вулканец, – она потрясла головой, в глазах стояли слезы. – Почему ты не сказал мне?

– А что я должен был тебе сказать? – практически прорычал он. – Это никоим образом тебя не касается, – он снова отвернулся, не в силах вынести боли на ее лице.

– Ты так думаешь? – шепотом спросила она.

Он закрыл глаза, погружаясь в ненависть к себе так глубоко, что не был уверен, что сможет снова выбраться на поверхность.

– Лори, это действительно никак тебя не касается. Оставь эту тему, прошу тебя.

Он слышал, как она пересекла комнату, как мягко прошуршал халат, когда она приблизилась к нему.

– Это полная хрень, – мягко сказала она. – Брось, Джим. Конечно, это меня касается. Я люблю тебя.

Он невольно развернулся, чтобы посмотреть на нее. Любишь меня? – подумал он прежде, чем смог себя остановить. – Леди, да мы едва знакомы.

Она взяла его за руку, ее ладонь была горячей, словно от лихорадки, и он отвлеченно подумал, что его рука должна казаться ей холоднее льда. Вся кровь в его теле, казалось, собралась в бешено бьющемся сердце.

– Не поддавайтесь панике, адмирал, – сухо сказала она. – Это не смертельно. Но фантазии такого рода о вашем старшем помощнике безусловно на меня влияют.

Он вырвал руку из ее хватки, пытаясь убедить себя, что это не паника заставила его отшатнуться. Это не паника душит его сейчас, заставляет сердце колотиться о самые ребра. Отчаяние росло, и он не в силах был этого остановить.

– Не нужно. Я не хочу об этом говорить. Он ушел. Ушел из Звездного флота. Я больше никогда его не увижу, – он видел, как распахнулись ее зеленые глаза, и понял, что сказал слишком много. Его контроль снова дал сбой. – Какого черта! Какое это имеет значение?

Она была бледна, как смерть, и смотрела на него так, словно он внезапно заговорил на другом языке.

– Ты скажи мне.

Это было слишком. Слишком, что она знает так много, что она видела его таким. Внезапная тоска по тому, что он никогда не будет иметь, охватила его, затопила с головой. Он так долго умудрялся с ней справляться, отрицать ее существование, захоронить так глубоко, что спрятал от самого себя. Но теперь имя произнесено вслух, в открытую, повисло между ними – истина, с которой невозможно бороться. Спок. Сон снова пронесся в его памяти – детальный и совершенно живой.

– Это больше не имеет значения, – прошептал он, не в силах добавить что-то еще. Чувство одиночества было в этот момент всепоглощающим.

Лори смотрела на него, сузив глаза, и больше чем обычно походила сейчас на вице-адмирала.

– Погоди минутку. Постой, – отпустив его руку, она сделал шаг назад. – Кто он для тебя?

Концентрированное отчаяние вновь захлестнуло его.

– Никто. Он для меня никто.

– Я тебе не верю.

– Верь во что хочешь.

– Джим…

Дрожа, он снова попятился к двери.

– Я просил тебя прекратить этот разговор, – выкрикнул он.

Ее обвиняющее неверие следовало за ним по пятам.

– Вулканец, Джим? Твой старший помощник, во имя всего святого?

– Да какая разница? – огрызнулся Кёрк. – Уставом это не запрещено, – услышал он свой голос, словно издалека.

Ее ошеломленное молчание прозвучало словно хлопок двери. Он не мог поднять на нее глаз. И не мог сделать больше ни одного шага по направлению к выходу.

– Так это была не фантазия, верно? – спросила она наконец.

Он снова попятился. Не отвечай ей.

– Джим.

Ранимость, прозвучавшая в ее голосе, остановила его на пороге. Он закрыл глаза. Он никогда не хотел причинить ей боль.

– Скажи мне правду, – она помолчала, и в этой тишине он услышал, как она судорожно сглотнула. Он мог чувствовать запах ее шампуня. – Ты его любишь?

И Кёрк ушел – из комнаты и из квартиры. Он спустился вниз по ступеням и вышел в ночь, спасаясь от женщины, на которой женился, и собственной трусости.


Вторая часть от 11.03. в комментариях
Третья часть от 13.03. в комментариях
Четвертая часть от 17.03. в комментариях
Пятая часть от 20.03. в комментариях
Шестая часть от 23.03. в комментариях
Седьмая часть от 24.03. в комментариях

NEW! ОКОНЧАНИЕ от 30.03. в комментариях

Ссылка для скачивания одним файлом:
- в формате *doc: yadi.sk/d/9w0hAFfYLVDuF
- в формате *rtf: yadi.sk/d/V5tLOZAPLVDud

запись создана: 09.03.2014 в 23:25

@темы: Spirk, Star Trek, TOS, Spock is love, мои переводы (а руки чесались...), Movies I-VII, Слэш, Фанфики, Kirk

---

Это прекрасно!

27.03.2014 в 17:29

Пишет  Путник&:

ТОС - ролик
Первенец, так сказать)
От избытка чувств может вышло немного сумбурно.
Посвящается переводу  ~Nagini~.



Автор четно пытался вставить персонажей между видами Энтерпрайз

@темы: William Shatner, Spirk, Star Trek, Leonard Nimoy, TOS, Spock is love, видео моего настроения, мои переводы (а руки чесались...), Movies I-VII, Kirk

---

Провела замечательный вечер с замечательным фильмом

Leonard Nimoy in 'A Woman Called Golda' (1982)

@темы: Leonard Nimoy, колдографии, Кино

---

Муж пришел домой и на полном серьезе сообщил, что его только что обогнал Пикард за рулем троллейбуса
Нам уже не помочь

@темы: Star Trek, TNG, Мой шери, Бред

---

Теперь уже не только по Омску, теперь уже и по Москве

(все остальное тоже, конечно, важно, но мы все-таки тут)
наступил ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ Леонарда!!
*пляшет, потом плачет, потом снова пляшет*
Я завтра еще подниму и в соо повешаю, но у меня все уже, конечно, готово, поэтому я выложу, а то, хрен знает, когда удастся с работы вырваться)))

Подарок №1:

Мазел Тов!


по клику 1002 x 823 пикс., 359 Кб

Подарок №2:

From Beginning to the Future.../Happy Birthday / Mazel Tov



Текст песни, написанный Леонардом Нимоем:

“The Sun Will Rise”
Written by Nimoy & released on the album The New World of Leonard Nimoy in 1970.

I never could understand how eagles fly
Never could understand the rising tide
Never could understand why winter comes when summer days are gone
But I absolutely understand the rising of the sun

Many things I’m never sure of, never understood
things that man will do to man in the name of good
I never could identify the quarters of the moon
But the one thing that I’m sure of is the rising of the sun

I know the sun will rise tomorrow morning
Eastern skies will bring the dawn
and you and I
shall be reborn

All the ways I spent my time that didn’t matter much
Worryin’ about politicians money, fame and such
I’ve wasted precious hours and so many things that I’ve done
But I’ll get up any morning to watch the rising sun (the rising sun)

The way I ever learned to live with human misery
Don’t claim to have the answers to the mysteries of the sea
I couldn’t swear I’d know the names of all the famous men
But I’ll stand up and bear witness to the rising of the sun

Перевод.
Практически подстрочный, простите, на большее я сейчас не способна....

Восход Солнца

Я никогда не понимал, как летают орлы,
Никогда не понимал, отчего бывает прилив,
Никогда не понимал, почему когда кончается лето, приходит зима,
Но я очень хорошо понимаю, почему встает солнце.

Я не уверен во многом, я многого не понимаю,
Не понимаю того, что творят люди, прикрываясь всеобщим благом,
Я никогда не разбирался в фазах луны,
Но я очень хорошо понимаю, почему встает солнце.

Припев:
Я знаю, что солнце взойдет завтра утром,
Что на востоке наступит рассвет,
И мы с тобой
Родимся вновь.

Я тратил время на всякую ерунду, но это не так уж важно,
Меня волновала политика, деньги, слава и прочая чепуха,
Я тратил свои бесценные дни на кучу разных дел,
Но все-таки каждое утро просыпался, чтобы посмотреть на восход солнца.

(припев)

Я никогда не смогу примириться с человеческим горем,
Не смогу разгадать загадки морских глубин,
Не смогу выучить имена всех знаменитых людей,
Но клянусь, что готов вставать каждое утро и наблюдать за восходом солнца.

(припев)
(припев)


и маленькое глупое признание....
да-да, не подарок - признание, но все-таки - №3:

запись создана: 26.03.2014 в 00:49

@темы: Star Trek, Leonard Nimoy, колдографии, мои клипы, Mission: impossible, видео моего настроения, Мои художничества и иллюстрабрики, мои переводы (а руки чесались...), днерожденное, подарочки, Настроение, Ааа!!!

---

Я курю.
Я употреблю слишком много алкоголя.
Я читаю, пишу, перевожу и рисую слэш.
Я мастурбирую ночами на недоступного мне человека.
Я лгу.
Я превышаю скорость.
Я спала с женщинами.
Я ковыряюсь в носу.
Я не люблю детей и, что вытекает из последнего пункта, лгу своим лучшим подругам детства, что рада за них, когда у них появляется маленький.
Я злюсь, когда мама звонит в пятый раз за день.
Я могу изредка проебать работу, если перебрала.
Я пару раз изменяла любимому мужу.
Несколько раз я воровала в супермаркетах.
Я способна сунуть два пальца в рот, если расслабилась и съела лишнего.
Если я не пьяна, то выпиваю пять-шесть чашек кофе в сутки.

Я учитель.
Я никогда не хотела им быть, но жизнь - такая жизнь.
Мои ученики считают, что я святая.
Они верят, что главная цель моей жизни - их успех.
Они дарят мне ненавистный чай, рафаэлло и соль для ванны, и верят, что я пользуюсь этим каждый день.
Они думают, что чище и добрее меня не встретят никого в своей жизни.
Они верят, что я никогда не пробовала травку и не блевала в клубе.
Я никогда им не лгала, они сами все это придумали.
Они верят, что должны стать такой, как я.
И иногда мне чудовищно стыдно.

@темы: из жизни пресмыкающихся, Мысли вслух, Настроение, тараканьи бега

---

По поводу завтрашнего дня :)

мне нужна микроскопическая помощь от англоговорящих товарищей
Не нашла нигде текста Леонарда к песне 'The Sun Will Rise', так что пришлось записывать на слух.
Категорически не уверена в первых словах одной строчки (выделены жирным), глянете?
И вообще, проверьте за мной, а?

песня:


Скачать бесплатно Leonard Nimoy - The Sun Will Rise на Muzebra.com.

как я ее слышу:

I never could understand how eagles fly
Never could understand the rising tide
Never could understand why winter comes when summer days are gone
But I absolutely understand the rising of the sun

Many things I’m never sure of, never understood
things that man will do to man in the name of good
I never could identify the quarters of the moon
But the one thing that I’m sure of is the rising of the sun

I know the sun will rise tomorrow morning
Eastern skies will bring the dawn
and you and I
shall be reborn

All the ways I spent my time that didn’t matter much
Worryin’ about politicians, money, fame and such
I’ve wasted precious hours and so many things that I’ve done
But I’ll get up any morning to watch the rising sun

No way I ever learned to live with human misery
Don’t claim to have the answers to the mysteries of the sea
I couldn’t swear I’d know the names of all the famous men
But I’ll stand up and bear witness to the rising of the sun

@темы: Music, Leonard Nimoy, Стихи

---

Ну и по следам...

обои моего сегодняшнего утра.


по клику 1680х1050 пикс.

@темы: Leonard Nimoy, Мои художничества и иллюстрабрики

---

Боже мой, какой мне только что приснился сон. Кое-как вылезла из кровати, умираю не выспалась, но встала, чтобы записать, не отпустить, ухватить мечту за хвост хоть так. Мне снился Леонард - такой, какой есть. Мне снилось, что мы с ним почему-то доме моих родителей, и я рассказываю ему о себе, о том, как и чем живу, а он улыбается мне так, как он один умеет. А потом я его поцеловала. И все было таким реальным, таким до дрожи реальным, и даже звук его дыхания - нездоровый, но совершенно правильный, живой, настоящий. И губы сухие, и прохладные сухие руки. У меня нет такого опыта, откуда, откуда? Я что-то открывала во сне, какую-то железную банку и порезалась, так вот палец до сих пор болит, хотя на нем нет ни следа. И губы кажутся зацелованными. А что творится на душе - лучше вообще не представлять.

ЗЫ: вот еще что. мне впервые в жизни снился сон на английском, что, как понимаете, только добавило происходящему пугающей достоверности.

ЗЫ2: о, а еще он ворчал на меня за то, что я курю

@темы: что-то бродит в тумане, сны больного на голову существа, Leonard Nimoy, если вы отлучаетесь ненадолго, я готова ждать вас всю жизнь, Настроение, Ааа!!!

---

C днем рожденья, чудо-человек!

@темы: William Shatner, Мои художничества и иллюстрабрики, днерожденное

---

Соскучились?)))

Leonard Nimoy in 'The Tall Man' - A Gun Is for Killing (1961)
на этот раз я не ошиблась с названием

@темы: Leonard Nimoy, колдографии

---

заметки на полях, или доктор, а меня вылечат?

Только что написали, что фотоальбом 'Full Body Project' уже 6 дней как в пути ко мне. И сейчас какого-то хрена на сортировке в Ямайке Но я не об этом. У меня же именная подпись заказана. Так вот мысль о том, что Леонард уже написал своей рукой мое имя и даже, может быть, какие-то пожелания, внезапно привела меня на грань полнейшего экстаза. Это здорово вообще, нет? Мне кажется, что нет А учитывая, что я отвечаю в твиттере практически на каждую его запись и стараюсь это делать, как минимум, чуть лучше, чем банально, то где-то на краю сознания вдобавок пульсирует шальная мысль, что он нувдругвдругвдруг? даже сообразил, для кого он подписывает для клинической идиотки из России, той что в образе вулканки, и по-любому уже надоела, дадада

*ушла дальше бегать по потолку*

@темы: из жизни пресмыкающихся, покупайте наших слонов, приятно, черт возьми!, Leonard Nimoy, заметки на полях, Мысли вслух, Ааа!!!

---

Рисовала еще в конце ноября, кажется

но все равно повешаю, раз такое дело

Это иллюстрация к одному из цикла драбблов о Споке (Ребут) от  Красное Солнышко, которые она начала, наконец, выкладывать вот тут:
krasnoesolnishko.diary.ru/p196132579.htm?from=l...

Young Spock and T'Pring

@темы: Star Trek, Spock is love, Мои художничества и иллюстрабрики, Reboot, etc.

---

"Не исчезай", видеоклип

В подарок  Jenny-70

Название: Не исчезай
Клипмейкер:  ~Nagini~
Фэндом: ST:TOS, ST:Reboot
Пейринг: K/S
Рейтинг: PG
Жанр: драма
Дисклеймер: мои только тараканы
Музыка: "Не исчезай" в исп. Галины Бесединой и Сергея Тараненко
Исходники: Star Trek TOS, Star Trek I-V, Star Trek VII, Star Trek XI

@темы: William Shatner, Spirk, Star Trek, Leonard Nimoy, TOS, Spock is love, мои клипы, видео моего настроения, Reboot, etc., Movies I-VII, Грустное, подарочки, Kirk

---

Опять для клипа перекачиваю все полнометражки в авишках
Ну нахрена я, спрашивается, их удалила в прошлый раз?

@темы: Star Trek, мои клипы, Movies I-VII, Мысли вслух

---

ПЧ

 Nanicha, добро пожаловать
Ко мне на "ты", а к вам?


Spock by WhoAmI01 on deviantART

@темы: Star Trek, Leonard Nimoy, Spock is love, Reboot, etc., добро пожаловать в мое сумасшествие

---

И еще раз о главном)))

@темы: William Shatner, Spirk, Star Trek, Leonard Nimoy, Spock is love, Мои художничества и иллюстрабрики, Movies I-VII, Kirk